Пятый неспящий
Шрифт:
Однако в последнее время желание тормошить и подзадоривать родственников сошло на нет.
«Эта луна… Разве такое возможно?»
– Мясо не передержала? – спросила Регина, заметив, что она ничего не ест.
Вырастила ее, столько сил вложила, всю жизнь помогала, чем только могла. И сейчас вот – живите сколько хотите, и ты, и Роза. Ни денег никаких с них не берут, на всем готовом…
Но ясно и безошибочно чувствуется, что племяннице неприятно общество тети! Вроде и придраться не к чему – вежливая, улыбается, о здоровье спрашивает, готовит на всех, дом в чистоте держит. Но все как за стеклом. Кажется, случись что, не дозовешься,
Иногда хотелось подойти к племяннице, растормошить, обнять, поговорить о чем-то отвлеченном, не затрагивая болезненных тем. Может, Регина и рассказала бы что-то, от чего на душе у обеих полегчает. Хоть объяснила бы по-человечески, зачем ее теперь нужно звать Румиёй, если всю жизнь прожила Региной. Так нет же, перед фактом поставила: мусульманкой стала, имя сменила, примите и распишитесь.
Откровенного разговора не получалось. В былые годы Римме Ринатовне самой было некогда выслушивать чужие жалобы и вытирать сопли. А теперь времени полно, его даже слишком много, но быть близкими друг другу они уже разучились. Поздно начинать. Вот и лезли с языка привычные колкости. Но не сегодня, конечно, не сегодня…
– Нормальное мясо. Просто есть не хочется, – ответила она.
И снова молчание. Каждый думал о своем, не замечая остальных.
Роберт, в отличие от сестры, в последнее время ест много, но без разбору. Просто запихивает в рот, не думая. Кажется, подсунь ему в тарелку сено – схомячит, не поморщится. А мысли где-то далеко. Скажешь что-нибудь громче обычного – вздрагивает, сжимается весь, как ребенок, которого родители лупят почем зря.
Они с братом были двойняшками, Римма на три минуты младше. При этом отличались так, что их едва можно принять за родственников. В детстве были не похожи, а уж к старости и вовсе. Только рост примерно одинаковый – не слишком высокий. Но и это условное сходство с годами пропало. Римма распрямила плечи и вытянулась, а Роберт съежился, сгорбился и стал казаться ниже сестры.
В последние годы он думал и говорил о себе как о старике, да и выглядел стариком. А вот ее вряд ли у кого язык повернется назвать старухой. Подтянутая – каждый день на беговой дорожке, плюс комплекс упражнений для осанки, плюс пятьдесят приседаний, с безупречным маникюром и прической, она не выходила из комнаты, если не была одета и аккуратно, неброско подкрашена. Никаких халатов, старомодной химической завивки, расшарканных тапочек – боже упаси! Римма Ринатовна гордилась тем, что никто и никогда не мог застать ее врасплох, в неглиже, непричесанной распустехой.
Чувства свои и мысли она тоже держала под контролем, и никто не мог…
«Никто? Не мог?»
Она снова вспомнила прошлую ночь и подумала, что врет себе. За пару-тройку дней это превратилось в привычку.
– А я бы мороженого съела. Есть у нас? – Голос Розы прозвучал резко, как пощечина.
– Мороженое? – с несвойственной ей растерянностью переспросила Римма Ринатовна.
– Да! Ты ведь в курсе, что это?
– Незачем мне грубить. Между прочим…
– Знаю. Мы все находимся в твоем доме и едим твою еду. Осточертели уже и еда, и попреки. Свалила бы из этого склепа, да не получается!
– А ну, хватит! – громко, но вяло, без особого вдохновения произнесла Регина. – Замолчи сейчас же.
«А чего молчать? – пронеслось в голове у Риммы Ринатовны. – Все мы хотим именно этого».
Но спускать дерзости, конечно, нельзя. Она открыла было рот, чтобы дать отповедь противной девчонке, но
в этот момент кто-то громко постучал во входную дверь.Сидящие за столом замерли. Роберт уронил вилку, и она свалилась ему на колени вместе с куском картошки. Брат и не подумал подобрать ее, не обратил внимания, что заляпал подливкой брюки. Регина застыла, вытянувшись в струнку, лицо сделалось творожно-белым, и старый детский шрам возле правой брови вдруг стал заметнее. Казалось, она вот-вот грохнется в обморок.
С Розы слетела вся ее независимость, на лице застыло беспомощное, испуганное выражение. Она была похожа на ребенка, который темной ночью увидел в углу комнаты монстра и замер, не в силах от страха позвать на помощь. Римма Ринатовна позабыла, что собиралась строго отчитать ее.
«Что происходит? Наверное, это просто соседи», – хотела она сказать, но язык не слушался. В горле странно пересохло, и Римме Ринатовне показалось, что если она произнесет что-то, то звук ее голоса будет похож на воронье карканье.
Она всегда гордилась своей целеустремленностью, своим напором и бесстрашием, но сейчас хотелось сидеть тихонько, словно мышка, и пусть бы тот, кто пришел к ним этим вечером, подумал, что никого нет дома. Подумал, постучал еще раз для очистки совести, пожал плечами да и убрался восвояси.
– Жалко, что свет горит!
Эти слова так точно выражали ее собственные мысли, что Римме Ринатовне показалось, будто она сама их произнесла. Однако они принадлежали Розе, которая шепотом продолжила:
– Если бы было темно, он подумал бы, что нас нет, и ушел.
Господи, да сколько можно?! Что за наваждение такое? Обычный вечер праздничной новогодней недели – только телевизор не работает. А так… Люди отдыхают, ходят друг к другу в гости, едят и пьют больше обычного. Наверное, соседи зашли за чем-то, вот и все.
– Бред какой! – откашлявшись, с силой произнесла Римма Ринатовна, главным образом, чтобы придать уверенности самой себе. Убедить себя саму.
Брат зыркнул на нее, еще больше съежился, и она поняла: он ненавидит ее за то, что произнесла эту фразу слишком громко. Настолько громко, что стоящий за дверью может услышать.
Ведь эта луна… Ты не решила еще, как быть с луной?..
Она отшвырнула салфетку, которую, оказывается, комкала в руке, и встала.
– Вы как во время бомбежки! С чего такая паника? Это всего лишь соседи!
Римма Ринатовна поправила платье, вздернула подбородок и решительно двинулась к выходу.
– Римма! Стой! – придушенным голосом окликнул ее брат.
Она оглянулась.
Прошлой ночью ей совсем не спалось. Легла, как обычно, поздно – завела на пенсии такую привычку. Вечерами смотрела телевизор сколько хотела, но чаще, конечно, читала.
А уж перед тем, как уснуть, брала книгу в руки непременно. Так и не привыкла к электронным ридерам, повторяла, что читать с экрана – это как лизать сахар через стекло. Сама придумала или услышала где-то?..
Обычно она читала одновременно три книги. Во-первых, что-то серьезное, то, на что в прежние годы не хватило времени. Чаще из русской классики – нужно тренировать не только тело, но и мозги. Не дай бог впасть в старческое слабоумие! Вторая книга – произведение любимого автора вроде «Унесенных ветром» или рассказов Михаила Зощенко. Это для души, то, что можно перечитывать бесконечно, зная почти наизусть. Книга номер три – новинка, чтобы быть в курсе современных тенденций. Тут попадались интересные вещи, которые не зря оказывались в списках бестселлеров, однако встречалась и откровенная туфта, которую Римма Ринатовна без сожаления отдавала Раечке.