Пятый уровень

Я видел спины Ольги, Марии, Ильнура, хотел догнать их, но вдруг все лампы погасли, а впереди раздался дикий, отчаянный, рвущий душу крик. Но он стремительно сошёл на нет, и свет включился вновь. Лампы горели теперь не только в начале, а во всём коридоре, осветив ту его часть, что раньше была в тени. Передо мной открылась ужасающая картина.

Огромная дыра в полу, обрамлённая ломаным брусом и клочьями драного линолеума. Свет моргал над ней, и куски вздыбленных досок отбрасывали безумные тени, придавая дыре сходство с гигантской клыкастой пастью. На ватных ногах я пошёл вперёд и упал на колени у края. Дрожащими пальцами выковырял из кармана мобильник и, чуть не уронив его, нажал кнопку питания. Неистово надавив на ярлык фонаря, я вытянул руку над ямой.

Пропасть без намёка на дно. Лишь метра через три– очертания обломков: битые плиты кафеля нижнего этажа, тоже стекающие в дыру. И ничего. Ни признаков живых людей, ни тел, разбившихся о бетон.

Всё ни во что ещё не веря, я склонился над ямой, водя по ней лучом фонаря, и стал тщетно звать спутников, выкрикивая их имена.

Часть вторая. Борец

Выйдя из ступора, я оттолкнулся от обрыва и встал на ноги. Сунул в карман мобильник и побрёл обратно по коридору, давя рвущийся наружу крик: «Что происходит?!». Мозг не хотел работать, подсовывая вместо ответов какую-то кашу образов: дед с обглоданным мослом, старуха в кофте, разъярённые бомжи, плачущая Мария. Всё это никак не вписывалось в картину реальности, но и не давало очнуться.

Сильно шатаясь, едва не встречаясь головой со стенами, я добрался до двери, больше не прыгавшей под ударами. Выковыряв из куртки мобильник, я набрал экстренный номер. После недолгих гудков послышался женский голос: «Что у вас случилось?». Но когда я дурным голосом стал орать, описывая, что происходит, связь прервалась, и я понял, что разговариваю сам с собой. Я жал на вызов снова и снова, но то было занято, то не было соединения, то звонок сбрасывался. Лишь один раз всё получилось, но автоинформатор попросил подождать, и тут экран погас – телефон умер, превратившись в бесполезный кусок пластмассы. Я чуть не шарахнул его о стену, но одумался и убрал в карман.

«Ничего, – стал успокаивать себя я, – всё будет хорошо… За мной приедут… Отследят местоположение по спутнику…» – и на это в голове возникали другие саркастические мысли.

Опасаясь слишком приближаться к двери, кое-как сдержавшей напор бомжей, я чертил по коридору круги, дожидаясь неизвестно чего – то ли чудесного спасения отрядом бравого спецназа, то ли появления в стене волшебного портала, ведущего прямо домой – и не находил моральных сил даже на то, чтобы оплакать свою несостоявшуюся любовь. И тут я заметил Её.

В стене слева, примерно посередине между небезопасным выходом и страшным бездонным провалом действительно была закрытая, сливавшаяся цветом с бетоном, тусклая оцинкованная дверь. Я не стал долго раздумывать, как это не заметил её раньше, а просто подошёл и остановился напротив. И стало ясно, что она не заперта, потому что на внутренней стороне некрашеного косяка виднелось несколько миллиметров более светлого дерева, не потемневшего от подвальной влаги и не затёртого прикосновениями. А рядом с дверью, как раз на уровне глаз – там, где обычно вешают эвакуационный план – была пластиковая табличка, формой и размером похожая на автомобильный номер. Она была грубо пришпилена к бетону не до конца вогнанными в него гвоздём. Корявая, размазанная надпись, сделанная чем-то высохшим, рыже-коричневым гласила: «Помолись!».

– Вот ещё… Давно не пробовал и не собираюсь! – подумал я, и, мягко толкнув дверь, осторожно заглянул внутрь.

Конечно же, за ней была чернота.

Стоя в нерешительности на пороге, уже собираясь посветить в проём, но вспомнив, что мобильник сдох, я вдруг услышал какой-то тихий царапающий звук. Вздрогнув, я уставился в черноту, но понял, что звук идёт не оттуда. Тогда я резко обернулся и застыл, не в силах пошевелиться. То ли я увидел, то ли хорошо представил (ведь сложно было что-то разглядеть так далеко), как за край ямы цепляются чьи-то окровавленные пальцы.

Я бросился к провалу, сходу падая на живот и хватая руку, тщетно ищущую опоры. Я тянул её изо всех сил, от натуги суча по полу ногами, стараясь не потерять шаткое равновесие и не свалиться в свою очередь вниз. Когда уже две ободранные руки по локоть показались над краем, я, не выпуская их, подполз ближе, нащупывая и подтягивая к себе исцарапанные голые плечи.

Вот тут-то я и понял, что что-то здесь не так. Сразу можно было догадаться, что руки мужские – значит, Ильнура. Ёжик тёмных волос тоже говорил об этом. Но где же одежда? Конечно, что-то могло сорваться при страшном падении. Но не всё! И где тогда хоть лоскуты?

Ещё не осознав ужаса своего положения, я тихо просипел: «Ильнур?». Тело дёрнулось и откинуло голову. Впервые за всё это время меня пронзил настоящий, жестокий страх, не смягчённый шоком и здравомыслием.

Стальными, почти белыми радужками в контрастно-чёрном ободке на меня смотрел парень. Но знаком он мне или нет, понять было трудно. Лицо его ниже переносицы было содрано, и во влажно-блестящем красном месиве темнели две дырочки дыхательных путей, под которыми расплывался чудовищный мертвецкий оскал.

Уже не сдерживаясь, я заорал вовсю, пытаясь вырваться из чудовищной хватки. Не понятно как, но мне это удалось, и тело жалобно шкрябнуло пальцами по полу, снова срываясь вниз. А я вскочил на ноги и ошалело бросился прочь, давя в себе угрызения совести.

Подлетев к спасительной двери, я врезался в неё плечом, зачем-то успев ещё зацепиться за косяк и на миг задержаться в проёме. Свернув со стены издевательскую табличку и швырнув её на пол, я оказался во тьме, пахнущей сырой штукатуркой.

***

Подсвечивать дорогу было нечем, да и незачем. Зрачки адаптировались, и я понял, что освещение здесь всё же есть. Слабый, почти что на грани восприятия ореол лился, подрагивая, от единственной ртутной лампы в ребристом пластиковом корпусе, предназначенном, по идее, для двух таких. И всё вокруг подкрашивалось дрожащим грязно-розовым сиянием, давившем на психику.

Я стоял в начале нового коридора. Коридор был недлинный – всего метров пятнадцать. И это шокировало контрастом, ведь я мог лишь догадываться о размерах предыдущего. С обеих сторон здесь было по две закрытых двери: первая – справа, почти в самом начале, вторая – слева, немного дальше, третья и четвертая – в противоположном конце, расположенные друг напротив друга, и после них ещё оставалось приличное расстояние до глухой торцевой стены. Тупик. Заставив себя не отчаиваться раньше времени, я пошёл к первой двери.

Шершавое полотно ДСП. Ни намёка на ручку, но зато есть пуговка замка, которая обычно ставится изнутри. Я тихонько подтолкнул дверь, и она легко откатилась внутрь, будто на совсем новеньких, только что смазанных шарнирах. Неожиданно-яркий свет ударил мне в глаза. Но я совсем не успел разглядеть, что там – всё же тоненько скрипнув, дверь закрылась. Забыв об осторожности, я раздраженно шагнул вперёд, придерживая упрямую дверь.

Маленькая комната без окон, без батарей или чего-то ещё – пустая бетонная клетка метра три на три, с единственной деталью, на которой мог зацепиться взгляд: пыльной вентиляционной решёткой под потолком. Резкий, холодный, мелко дрожащий свет шёл от трубки над дверью, и он чётко вычертил на полу мой искажённый, сплюснутый силуэт. И тень легла на нечто ещё более чёрное, стоявшее в центре комнаты.