Пылающая сталь

На это были хорошие шансы — по земле стелились туманы, а высоту «рама» держала большую. И не зря. Ведший разведку на низких высотах Me-109, глаза 48-го танкового корпуса вермахта, напоролся брюхом на слаженный винтовочный залп отходящих к рубежу Мжа кавалеристов 6-го гвардейского. Истребитель задымил, попытался набрать высоту, но рухнул. Пилот был взят живым вместе с картами. Это был 1943, время беспечности для люфтваффе уже было позади.

Утренние часы шли медленно, растянутые ожиданием. Только в 11 часов (согласно боевому донесению 179-й бригады) на дороге к селу появился передовой отряд 6-й танковой дивизии вермахта.

Это был именно передовой отряд, а не разведка. Мотоциклисты жались к броне — две бронемашины и даже танк. На технике сидел десант. Был и еще, по меньшей мере, один грузовик с пехотинцами. Это была солидная сила. Но немцы вели себя осторожно — выдвинулась вперед бронемашина, видимо с командиром отряда. Она «прокралась» вдоль складки местности, которая позволяла ей быть по большей части укрытой от возможного обстрела со стороны села, но при этом подобраться поближе. Из люка высунулся офицер с биноклем, посмотреть.

Не посмотрел. Жаркий взрыв великанским пинком подбросил немецкую технику в воздух — саперам 78-го тоже показалось, что по этой ложбинке удобно подобраться на технике к селу. И они оставили в ней пару противотанковых сюрпризов.

Взрыв послужил взводу 8-й роты командой для открытия огня. С хлесткими хлопками открыли новый счет «трехлинейки», застучал пулемет, тяжело ударили противотанковые ружья. С немецкой брони покатились в снег фигурки в белых маскхалатах.

Немцы не приняли боя, машины попятились назад, мотоциклисты лихо развернулись на пятачке. Только танк остался, огрызнулся выстрелом, послав снаряд в молчащее село.

И, словно в ответ, металлически гавкнула «сорокопятка».

Конечно, если сравнивать с длинноствольной 76 миллиметровой пушкой ЗИС-3, то «сорокопятка» со всех сторон послабее будет. И силы меньше, бьет не так точно. Вот фото ЗИС-3, на Курской Дуге.

Но расчет пушечки, сержант Комаров и заряжающий рядовой Петренко, были людьми опытными. Конечно, двое человек для пушки, пусть и всего-то полтонны весом, это маловато. Вот она, сорокопяточка, вытянувшая половину войны.

Все же маловато двое на пушку. Но Комаров и Петренко справились. Первым же снарядом попав в лоб бронетранспортеру.

Что в пушке плохо, так это то, что после первого же выстрела она себя демаскирует. Выплевывает из дула пороховые газы, а они выбивают из земли вокруг пыль и камни, и повисает это все вокруг огневой позиции облаком. По которому вражеским наводчикам стрелять — одно удовольствие. Так что, после первого же выстрела становится пушка главной целью для всех — от пулеметчиков и снайперов, до артиллерии с закрытых позиций и танковых орудий на прямой наводке. Вот и сейчас, немецкий танк засуетился, подал назад, и повел башней, выцеливая «сорокопятку».

Но Комаров хладнокровно, не торопясь, послал второй снаряд в бронетранспортер. Не нравилось Комарову, что тот не чадит. Не чувствовал завершенности. Но со второго раза Комаров почувствовал — «достал»! Бронетранспортер замер, словно обмяк, покосился. Из него начали выбираться немцы. А еще через минуту из открытых дверей потянулись вверх струйки черного дыма.

Танк увидел сорокопятку, навелся, выстрелил по ней в ответ. Взрыв лег близко, осыпав Комарова и Петренко комьями земли и грязи. Но сержанту Комарову к близкой смерти было не привыкать. Он так же спокойно послал в гущу врагов третий снаряд. В этот раз, осколочный. В лоб танку стрелять с такого расстоянии смысла не было. Не пробить. А вот пехоте «насыпать» было можно. Так что сделали что смогли. И юркнули в «щели» — специальные артиллерийские окопы, шириной сантиметров в шестьдесят. «Щели» устроены так, чтобы свести к минимуму возможность попадания в них снаряда. Стрелять из таких «щелей» было неудобно, но не для того они и делались. Вот только зарыться как следует не получилось, земля мерзлая — щели были глубиной небольшой. Это плохо.

Немцы редко промахивались вторым выстрелом. Вот и в этот раз, танковый снаряд задел бруствер, ударился о противоположную стенку орудийного окопа, и взорвался, осыпав землей пушку. Танк пострелял еще некоторое время, но испытывать судьбу не стал, сдал назад.

Немцы, что спрыгнули с брони, залегли, и долго отползали назад, прежде чем рискнули встать на ноги. Очень уж метко русские стреляли.

Оставив за собой две горящие машины и несколько мертвых тел, передовой отряд оттянулся назад, к основным силам.

Среди безграничных заснеженных степей появились и потянулись к небу две темные дымных ленты. Штабы приняли сообщения, и над множеством карт с латиницей склонились внимательные и педантичные штабные офицеры. Карандаши скользили по бумаге, оставляя линии и отметки, разламывая степь пунктиром промежуточного оборонительного рубежа советских войск.

Отметки наносились без сильного нажима на карандаш. Ведь все равно, их скоро надо будет стирать.

Глава 3

Наука и искусство

В текстах про войну встречаются словосочетания «военная наука» и «военное искусство». Иногда эти словосочетания используются как синонимы. И это не правильно. Вот, например область военной науки — логистика. И логистика — это то, из чего растет все остальное.

Предположим, что у нас три батареи 76,2 мм полковых орудий. Всего 12 штук. Для одного боя нам потребуется 40 снарядов на орудие. Предположим так же, что мы идем в наступление, и лучше бы этот боекомплект как минимум утроить. Один снаряд весит 6,5 килограмм, в ящике их четыре штуки. Ящик весит примерно 27 килограмм. Значит нам нужно всего-то на всего доставить по 30 ящиков со снарядами к каждому орудию. Почти 900 килограмм груза на ствол.

В условиях 1943-го, нам скорее всего придется справляться гужевым транспортом. Если склад находится в паре километров — мы сможем доставить боеприпасы двумя телегами, примерно за час. Если дорога плохая — придется взять четыре телеги. Если же «плечо» подвоза увеличить кратно, хотя бы до десяти километров — нам понадобиться втрое больше телег. Потому что 2/3 будут постоянно в пути. А ведь надо еще кормить людей, лошадей, давать им отдыхать, перевозить с места на место сами орудия. А что если бои идут беспрерывно? А что если плечо подвоза удвоится? А что если у нас сотня орудий пяти разных калибров? Нам уже не хватит одной грунтовой дороги. А что если нас еще и бомбит противник?

Логистика превращается в виртуозную джазовую партию, полную импровизаций. Но она все еще определяется некими нормами и законами.

Например, для сокращения плеча подвоза на телегах и грузовиках, хорошо бы иметь вблизи железную дорогу, по которой можно подогнать поезд. Поезд с подкреплениями, поезд с припасами. Именно поэтому удар немецкой 6-й танковой дивизии и был направлен вдоль железнодорожных путей. Немцы намеревались быстро восстановить рельсы, и перебросить по ним свежие пехотные дивизии, подпереть их орудиями, насытить снарядами — и получив подавляющее преимущество, войска вермахта сомнут уступающих в мощи, ослабленных от голодного снарядного пайка русских. И наоборот, немецкие танковые корпуса, захватывая узлы дорог, должны рассечь советские коммуникации, отрезать пути снабжения, как клинок отсекает вены. И тогда, обескровленные, оказавшиеся в окружении русские войска не смогут сопротивляться.