Пылающие небеса

У Иоланты по-прежнему не укладывалось в голове, что правитель Державы готовит для нее чай.

– Я сказала, дескать, империя не должна удивляться тому, что ее колонии недовольны своим правителем.

– А Кашкари, вне сомнения, был приятно удивлен твоей позицией.

– Он счел мое мнение необычным.

– Так и есть. И лучше помалкивай об этом. Меньше всего нам надо, чтобы тебя заклеймили как радикала.

– Как кого?

– Того, чьим родителям следовало бы объясниться, почему это их сын мыслит подобным образом. Представь юного атланта, который вдруг начинает говорить, мол, Атлантида должна освободить все свои владения. Здесь реакция, возможно, не будет такой резкой, но лучше не проверять.

Иоланта кивнула, соглашаясь.

Принц налил и подал ей чай. Она сомневалась, хочет ли находиться к нему так близко.

– Спасибо, но нет необходимости постоянно меня потчевать.

– Ты бы делала то же самое для самого важного в твоей жизни человека.

Иоланта поставила чашку на стол с большей силой, чем следовало. За оглушающим стуком последовала неловкая тишина. Во всяком случае, неловкая для Иолы, здравый смысл которой никак не мог побороть мрачную притягательность слов принца. И он стоял так близко, что можно было уловить запах серебристого моха, в коем хранилась его одежда – чистый свежий аромат, а тепло тела придавало ему легкую пряную нотку.

– Мне нужно вернуться в лабораторию, – проговорил принц, делая шаг назад. – Береги себя, пока меня не будет.

* * *

Из лаборатории Тит вернулся в пансион к ужину, а затем пошел в свою комнату, чтобы проверить испытание, запланированное для Фэрфакс. Из Горнила он выбрался, мучимый тошнотой и головокружением, и обнаружил, что в дверь стучат.

В комнату ввалился Уинтервейл:

– Что тут, черт побери, творится? Почему вдруг повсюду бронированные колесницы? Идет война, о которой я не слышал?

Тит выпил стакан воды:

– Нет.

– А что тогда? Что-то явно происходит.

Семья Уинтервейла, даже будучи в изгнании, имела хорошие связи. Рано или поздно он обо всем узнал бы. И если Тит солжет в ответ на прямой вопрос, получится, будто ему есть, что скрывать.

– Атлантида разыскивает стихийного мага, который вызвал молнию.

– Как Хельгира, что ли?

Тита до сих пор подташнивало при каждом упоминания ее имени.

– Можно и так сказать.

– Чепуха! Никто на это не способен. А что потом? Маги, оседлавшие кометы?

Из комнаты Фэрфакс, находившейся по соседству, послышался взрыв мужского хохота. Кто еще стал ей другом?

«Друзьями», – мысленно поправил себя Тит, потому что к оглушительному смеху присоединилось еще несколько голосов.

– Знаешь, что я думаю? – спросил Уинтервейл, подперев пальцами подбородок. – Это просто прикрытие, чтобы Атлантида могла избавиться от неугодных изгнанников. Мне лучше предупредить мать, ей нужно быть очень осторожной.

– Осторожность никому из нас не помешает.

– Ты прав.

Ну вот почему Фэрфакс не может вести себя, как Уинтервейл? Уважать мнение принца, прислушиваться к его советам?

– Кстати, как Леди Уинтервейл? – поинтересовался Тит.

– Уехала на воды. Надеюсь, ее это успокоит. Я давно не видел ее такой нервной.

Уинтервейл ушел почти перед самым отбоем. Но, когда Тит заглянул к Фэрфакс, комната была полна народу. Хозяйка устроилась на кровати по-турецки, рядом с ней сидел Сазерленд, а Роджерс и Купер – еще двое парней из команды по крикету – восседали рядом верхом на стульях. Все играли в карты.

– Давай, помогай мне, принц, – небрежно предложила Фэрфакс. – В картах от меня никакого толку.

– Это правда, – подтвердил Сазерленд.

– Как здорово, что я замечательный атлет и красив как бог, – сказала она с той добродушной бравадой, которую так здорово умела изображать.

Мальчишки засмеялись и заулюлюкали.

– Самомнение у тебя немаленькое, – заметил Роджерс.

– Мама говорила, что фальшивая скромность это грех, – с улыбкой парировала Фэрфакс.

Тит предостерегал ее от дружбы с другими. Но сердце болело не от волнения, а от укола зависти. Даже если бы обстоятельства и позволили принцу иметь друзей, он ни с кем не сошелся бы столь легко. Ребята чувствовали в нем некую неприступность.

– Скоро потушат свет, – произнес Тит.

Купер, который всегда перед ним благоговел, немедленно отложил карты:

– Тогда нам лучше разойтись по комнатам.

За ним неохотно последовали Сазерленд и Роджерс.

Когда Тит закрыл за ними дверь, Фэрфакс перетасовала карты:

– А ты мастак разгонять народ, высочество. Наверное, сказываются долгие годы практики.

– Ошибаешься, я таким родился. А вот у тебя точно были долгие годы практики.

– Имеешь в виду мое врожденное потрясающее обаяние?

– Твое обаяние настолько же врожденное, как и моя правдивость.

Фэрфакс собрала колоду в правой руке. Карты вылетели из ее пальцев и аккуратной стопкой приземлились на левой ладони.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

У Тита не было какой-то определенной цели, когда он шел сюда. Но как только прозвучал вопрос, ответ появился сам собой, словно тщательно обдуманный заранее.

– Я читал о твоем опекуне. Он не делал твою жизнь легче.

– Его собственная жизнь была нелегкой из-за меня.

– Расслабься. Я в нем не сомневаюсь. Только хотел сказать, что ты очень хорошо о нем заботилась. У тебя доброе сердце.

Взгляд Фэрфакса был холоден, как горная река.

– Заботилась, потому что люблю его – и потому что никогда бы не смогла отблагодарить его за все, что он для меня сделал, дав дом и приют. Ты не заработаешь большей моей преданности комплиментами. Я сделаю ровно столько, сколько от меня потребует клятва кровью, не больше.

Умная девочка. Титу почти казалось, что она видит его насквозь.

– Доброй ночи, ваше высочество.

А теперь еще и отсылает, словно это он ее подданный, а не наоборот.

Тит перескочил расстояние, которое их разделяло, поцеловал Фэрфакс в щеку и тут же перескочил назад прежде, чем она успела отреагировать.

– Спокойной ночи, Фэрфакс.

Глава 12

Иоланта не сомневалась: принц ею манипулирует. Но зачем? Думает, будто, говоря, как она ему бесконечно дорога, хваля за доброе сердце или целуя в щечку, добьется, чтобы она добровольно рисковала ради него жизнью?