Пылающий храм

Пес поджидал его за порогом. Он молча потрусил рядом комиссаром, стараясь держаться вровень. Бреннон молчал. Он понимал Бройда. После революции в Риаде царила анархия и разруха — империя убралась прочь, твори что хочешь, воруй, убивай, насилуй, жандармов больше нет! Свежесозданная полиция отчаянно боролась за восстановление закона и правосудия, и эта борьба временами казалась бессмысленной и бесполезной. Но наконец они победили, и последнее, чего Натану хотелось — это втянуть полицию в ритуальные жертвоприношения. Это даже не самосуд — это что–то настолько дикарское, что комиссар не мог найти для этого подходящих слов.

— Ну что? — спросила Джен, едва он вошел.

— Для этого нужна кровь?

— С того момента, как мы ушли, ничего не поменялось, — ядовито уверила его ведьма. — Кровь обычная человеческая.

— Сколько ведер?

Глаза пса заинтересованно сверкнули.

— Ведер? — озадаченно повторил Лонгсдейл. — Ну, в человеке в среднем, в зависимости от его веса, от галлона до полутора. В ведрах это, гммм…

— Подождите, вы хотите набрать крови и просто выплеснуть пару ведер в звезду портала? — спросила Джен. Комиссар кивнул. — Так не пойдет.

— Почему это?

— Важна не столько сама кровь, сколько страдания истекающей ею жертвы и ее смерть, — пояснил Лонгсдейл. — Ифрит бесплотен, поэтому вся магия, с ним связанная, строится не на самой крови или плоти, а на духе… душе.

— Значит, кто–то все равно должен умереть. Проклятие, — прошипел Бреннон, — вы не оставляете нам выбора.

Консультант поднялся. Ведьма подала ему пальто.

— Для вас приготовлена спальня, — сказал Лонгсдейл. — Я займусь Джейсоном Муром, а вам следует отдохнуть. Хотя бы несколько часов.

Комиссар, уже размышлявший о сомнительных прелестях диванчика в приемной, несколько взбодрился.

— Хорошо. Как только возьмете след — сразу меня будите. Кстати, — он замотался в шарф, — все не доходят руки спросить. Кеннеди считает, что ваша идентификация останков по крови невозможна.

— Почему? — удивился Лонгсдейл. — Берется кровь близких родственников, частица останков и по наследственной цепочке устанавливается родство. С магической точки зрения процедура довольно проста.

— Вы ручаетесь за результат?

— Более чем.

— Гм, — глубокомысленно отозвался Натан. Звучало разумно, хоть и дико. Как это все совмещается в голове Лонгсдейла и почему он не сходит с ума — для Бреннона до сих пор было загадкой. Ведь если вдуматься… нет, лучше не надо.

Они спустились в приемную. Комиссар сурово напомнил дежурному Джойсу о его долге и, внушив должный трепет, вышел на крыльцо следом за консультантом. Вид кафе напомнил Натану еще об одном вопросе.

— Послушайте, мне кое–кто сказал… точнее, спросил — почему ифрит так мало себя проявляет?

— Мало? — с усмешкой переспросила ведьма. — Чего ж вам мало? Трупов?

— Ну, если он настолько силен, то почему он не устраивает охоту каждую ночь? Что ему мешает выжечь сразу квартал?

Лонгсдейл вдруг напрягся и нахмурился.

— Не знаю, — тихо сказал он. — То есть я пытался объяснить себе его поведение, но на самом деле я не знаю.

— Он еще не в полной силе после выхода из портала, — предположила Джен.

— Это было давно, — возразил консультант. — В ночь на двадцать девятое декабря. А сейчас ночь на девятое января. Он уже давно должен был войти в силу.

— Так ведь не ест.

— Но ПОЧЕМУ он не ест? Что ему мешает?

— Несварение? — мрачно поинтересовался комиссар. — Сожрал кого–то, кто встал поперек горла?

Консультант рассеянно скользнул по нему взглядом. Высказать следующее предположение Натан не успел — пес вдруг глухо зарычал и вздыбил шерсть на загривке.

— В доме гость! — крикнула ведьма и ринулась вперед по улице. Пес огромными прыжками помчался за ней, обогнал, и вскоре послышался его злобный рев. Переглянувшись, Лонгсдейл и Бреннон кинулись следом; комиссар выхватил револьвер, в руке консультанта сверкнул зеленым трехгранник.

Ворота были приоткрыты, над ними горела настоящая иллюминация из сотен красных, багровых и пурпурных огоньков. Пес, фырча, уткнул нос в снег и крутился вокруг слабых следов; Джен, тяжело дыша сквозь зубы, сверлила взглядом дом. Воздух около нее раскалился, как в кузне. Комиссар опустился на колено рядом с отпечатками — это были изящные узкие следы дамских башмачков, такие неглубокие, словно оставившая их женщина питалась воздухом.

— Я не знаю, кто это! — прошипела ведьма. — Оно прячется!

Пес оскалил зубы. Бреннон оглянулся на консультанта — тот понемногу сбавлял шаг, пока наконец не остановился перед воротами. Клинок в его руке погас.

— Вы что, боитесь? — недоверчиво спросил Натан. — Это еще одна тварь из портала?

— Нет, — ответил консультант. — К порталу это никак не относится. Идемте.

Следы вели к крыльцу. На чуть приоткрытой двери ярко пульсировали красно–золотые знаки. Консультант вошел первым. В холле было темно, хоть глаз выколи, но из гостиной струился теплый мягкий свет. Пес засопел. Лонгсдейл вдруг замер на месте, как кролик перед удавом. Джен обогнула его и подкралась к дверям гостиной слева. Комиссар подобрался справа с револьвером наготове, хотя почему–то никакой опасности не ощущал. В ладони Джен вспыхнул огонек, и она бросила на Бреннона вопросительный взгляд. Натан кивнул, и они оба ворвались в гостиную.

— Вы?! — взвыл комиссар, с трудом затормозив на скользком полу; ведьма с криком отпрянула. Валентина ван Аллен улыбнулась и поднялась им навстречу из кресла. Свет от огня в камине окрасил румянцем ее бледное лицо; белокурые волосы вокруг него были пронизаны сиянием, будто нимб.

— Я — ваш лев рыкающий, — сказала вдова. Она вдруг засветилась изнутри, словно жемчужина, и перед Бренноном на миг, как солнечная вспышка, явилась прекрасная высокая женщина, окутанная бледно–золотым ореолом. Она ослепила его, и он попятился. У ведьмы вырвался гортанный полувскрик–полувсхлип, и она бросилась перед ней на колени. К горлу Натана подкатил комок. Джен, дрожа, поднесла к губам край ее юбки.

— Дитя, — нежно произнесла вдова и провела ладонью по ее волосам. — Такое юное и уже такое воинственное.

Теплый взгляд темнейших синих глаз обратился к Бреннону, но он чувствовал лишь полную опустошенность, да еще сердце отчаянно бухало в груди, едва не лопаясь.

«Почему? — бессильно подумал Натан. — Как же так, Валентина? За что?»

Как он мог не понять сразу, что она не человек! Как она могла обманывать так долго!

— Мне жаль, — тихо сказала она; ее глаза были глубокие и прозрачные, как горные озера.