Пылающий камень (ч. 2)

— Возможно, вы совершенно напрасно обвиняете его.

— Тебе не хуже меня известно, что перевал святого Виталия закрыт с середины осени до начала лета. До сих пор не находилось глупцов, которые рискнули бы отправиться в путь, зная, сколько людей там уже сгинуло. И никто никогда не проходил там за неделю до Сретенья!

Его собеседник пожал плечами:

— Зима была теплой, им просто повезло. Солдаты, которых я расспрашивал, сказали, что снегопад начался, когда они уже спускались.

— Это ничего не доказывает. К тому же никто не может поручиться, что это не колдовство. А как насчет всего остального? Например, тех огней, которые мы видели прошлой ночью с вершины скалы? Ты ведь и сам слышал вопли, которые доносились оттуда.

— Тише, — предостерег его друг, оглядываясь на солдат. — Не забывай, мы здесь только для того, чтобы проследить, как он сдержит слово, данное лорду Джону. Больше от нас ничего не требуется. Да и какое тебе дело, если он и в самом деле умеет колдовать? Иногда я думаю, что плохого в колдовстве, если его можно использовать во благо? Мне уже до смерти надоели и эта глупая осада, и те жалкие крохи, которые называют пайком, так что я буду не против, если кто-то воспользуется магией, чтобы захватить королеву Адельхейд. Тогда мы наконец сможем спокойно отправиться по домам.

— Доминик! — укоризненно воскликнул его друг и поспешно дотронулся до висевшего на груди Круга Единства, словно отгоняя зло.

Теофану схватила Росвиту за руку и потащила за собой. Они пошли обратно через тоннель, потом повернули и оказались в коридоре, таком узком, что Росвита то и дело задевала плечами за стены. Потолок становился все ниже, им пришлось сначала нагнуться, чтобы не удариться головой, а затем и вовсе встать на колени. Так они и продвигались, словно кающиеся грешники, выполняющие обет. Наконец, добравшись до лесенки, ведущей наверх, Росвита следом за Теофану вскарабкалась по каменным ступеням в крохотную нишу, которая размерами больше всего напоминала шкаф. Впрочем, обе женщины сумели там разместиться. Одна стена этой ниши пропускала неяркий свет, и Росвите потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, где они находятся.

Они оказались внутри каменного алтаря в часовне. Полупрозрачная, как и в предыдущей комнате, стена пропускала свет, идущий от двух светильников, установленных по обе стороны от алтаря.

Перед алтарем на коленях стоял мужчина, склонив голову и сложив ладони, — судя по всему, он молился. Росвита почувствовала, что обычно спокойная и невозмутимая Теофану дрожит как осиновый лист, такой ужас, наверное, испытывает заяц, попавший в силок. Росвита не видела лица молящегося, но сразу же узнала его. Ей были знакомы и эта осанка, в которой воедино сливались смирение и гордость, и блеск золотистых волос, и сладкоречивый голос. У алтаря звучала молитва:

— «Господи, в сердце моем нет высокомерия, а в глазах — надменности; и не стремлюсь я к тому, что неподвластно разуму моему.

Владычица, я усмирял свои страсти и поступал по заветам Твоим.

Душа моя тоскует, подобно ребенку, разлучаемому с матерью.

Укрепи же меня в вере моей в Господа нашего.

Ныне и присно и во веки веков».

В дверях часовни появился священник. Он пригнулся, проходя под аркой, и обратился к молящемуся:

— Прошу прощения, что помешал вам, лорд Хью…

Тот поднял голову и посмотрел на вошедшего. Удивительно, даже не зная, что за ним наблюдают, он повернулся так, что свет озарил черты его красивого лица самым выгодным образом. Хью словно позировал для картины — кроткая поза, добрый взгляд — словом, идеал священника.

— Брат Доминик. — Хью мягко улыбнулся. — Говорите же, брат. Что вас тревожит?

— Ответила ли мать настоятельница на вашу просьбу, лорд Хью? Она встретилась с вами? Позволила поговорить с королевой Адельхейд?

— Я не получал от нее никаких известий. Но все в руках Господа. Мы должны верить и молиться.

— Некоторые спрашивают, не объясняется ли ваше желание переговорить с настоятельницей лишь боязнью попасть в плен к лорду Джону. В конце концов, вы в безопасности здесь, наверху. У вас есть надежда на спасение, а те, кто помог вам сюда добраться, остались внизу и обречены на страдания.

— Твои упреки больно ранят меня, брат, но я признаю, что заслужил их. — Хью произнес это совершенно спокойно. — Я не испытываю никакой неприязни к священникам и солдатам, которые сопровождали меня. Разумеется, солдатам лорда Джона вообще не стоило захватывать нас в плен и приводить сюда, но что было, то было. Узнав о нашей миссии, лорд Джон должен был освободить нас и позволить спокойно продолжить путь. Однако, как я понял, он человек честолюбивый и собирается использовать нас в качестве заложников. Если мне не удастся выполнить возложенную на меня миссию — что ж, я погибну мучительной смертью, как и мои товарищи. Если же все пойдет как надо, мы продолжим путь в Дарр и я предстану перед госпожой иерархом, как было решено на совете в Отуне.

Брат Доминик фыркнул, словно был недоволен собой.

— Ваши слова вполне разумны, лорд Хью. — Он помешкал, а потом продолжил так тихо, будто собирался сказать нечто, не предназначенное для чужих ушей: — Трудно поверить, что кто-либо решится обвинить вас.

Хью смиренно склонил голову:

— Господь знает правду.

Брат Доминик огляделся по сторонам, потом расправил складки своего одеяния. Казалось, он чего-то боится, возможно, того, что сказал слишком много.

— Не буду больше мешать вашей молитве, — наконец вымолвил он и ретировался.

Хью еще долго стоял на коленях, не двигаясь и не произнося ни слова. Росвита едва осмеливалась дышать. Потом ее взгляд приковала к себе фреска на стене часовни — уже поблекшая от времени, но вполне различимая. На ней были изображены люди Аои, одетые лишь в перья да узкие набедренные повязки, они проходили через горящую арку, за которой виднелся круг из каменных столбов. Дальше можно было разглядеть какие-то красивые и необычные здания и еще одна каменная корона — из сияющего прохода выходили те же путешественники. Очевидно, неведомый художник хотел показать, куда ушел народ Аои.

Хью шевельнулся, и Росвита снова уставилась на него. Из-под одежд он достал небольшую деревянную шкатулку, плотно перевязанную красной лентой. Он развязал ленту, откинул крышку и достал веточку можжевельника и аккуратно завернутую в белый холст книгу.

Росвита отшатнулась и ударилась головой о низкий потолок. Она зажала себе рот рукой — откуда у него Книга Тайн?

Хью начал громко читать:

— «Во время полнолуния можно узреть нити, сотканные планетами, и дэймонов, живущих в сферах, что располагаются ниже Луны. Известно, что человек, желающий достичь земных благ или исполнить свои желания, может поймать этих дэймонов. Для этого нужно произнести заклинания и назвать семь имен святых учеников, а потом воскурить дым можжевельника так, чтобы клубы его опутали и связали дэймонов. Непостижимыми путями они переходят в тело человека, ибо их тела состоят из воздуха и огня небесного, и когда сливаются они с человеком, то выполняют желания подчинившего их».

О Господи, что случилось с Лиат на суде в Отуне?

Теофану потянула Росвиту за собой, и Палома вывела их в большой коридор. Росвите пришлось несколько минут стоять, опираясь на стену, — ноги у нее подгибались, словно она только что взобралась на гору. Потом они снова прошли через трапезную и вышли в библиотеку. Узкие вертикальные окна, больше похожие на бойницы, давали достаточно света, и Росвита увидела фрески на стенах. Сестра Петра сидела за небольшим столиком возле окна и водила пером по пергаменту. Росвита на минуту задержалась. Несколько недель назад она просила мать Облигатию закончить незавершенную сестрой Амабилией копию «Жития святой Радегунды». Наверное, сестра Петра переписывает труд брата Фиделиуса.