Пыльца счастья

Соэр удовлетворенно кивнул и махнул рукой на коробочку из-под кокаина.

— Ваша?

Девушка пожала плечами.

— Возможно.

— Возможно, вам придется ночевать в камере. – Тон Брагоньера хлестал по щекам. – Напрягите память.

— Ну да, моя, — раздраженно ответила Эмма и с вызовом добавила: — Что, сажать больше некого?

— Госпожа Донарт, не усугубляйте! – Соэр прошелся по комнате, отодвинул стул от стены и уселся, закинув ногу на ногу. Само спокойствие и бесстрастность. – По законам королевства Тордехеш, — отчеканил Брагоньер, — хранение и распространение наркотических средств сурово карается. Вам напомнить, сколько лет вы проведете в тюрьме? И это в лучшем случае. Распространителей вешают.

Эллина вздрогнула, а стремительно побледневшая, хотя, казалось, куда больше, Эмма втянула голову в плечи.

Соэр же равнодушно продолжил, будто речь шла о страницах учебника:

— Вы не лекарь, не маг, на жрицу тоже не похожи, значит, понесете наказание.

— Ольер, — вставила слово гоэта, — не все так сурово. Запрещено только продавать без лицензии, а хранить…

Взгляд Брагоньера, брошенный на жену, ясно говорил: "Не вмешивайся!"

Однако в замечании Эллины была доля правды. За наркоторговцами следили, но не спешили полностью уничтожить. Без того же морфия не выжило бы множество людей.

— Так вот, госпожа Донарт, — вернулся к основной теме разговора Брагоньера, — нам предстоит решить, кем вы являетесь: свидетельницей или подозреваемой. – Эмма всхлипнула и вновь превратилась в испуганную серую мышку. – Раз вы не отрицаете, что коробочка принадлежит вам, собирайтесь. Карета уже ждет.

Гоэта с сочувствием глянула на Эмму. Она помнила экипаж Следственного управления. Попав в его темные недра, не надеялся вернуться. Впереди ждал унылый двор, из которого не выбраться, кабинет следователя и камера. Держать госпожу Донарт будут при Следственном управлении, в специальном узилище для подозреваемых, после приговора переведут в городскую тюрьму.

Брагоньер позвонил в колокольчик и велел увести задержанную. Вот так, всего одним словом, он решил ее судьбу.

Когда за Эммой захлопнулась дверь и стихли шаги конвоиров, Эллина поставила мужу в вину скоропалительность решений.

— Все по закону, — возразил соэр. – Виконта отравили наркотиком из этой коробочки. Поехали, Лина.

— А ты?.. – Она и так знала ответ.

— Вернусь ко второму завтраку.

Поджав губы, Эллина покачала головой.

— Не вернешься. Сам допросишь, сам пойдешь в лабораторию, заглянешь в морг…

На глаза навернулись слезы.

Ничего не изменится, работа по-прежнему важнее.

Брагоньер шумно вздохнул и процедил сквозь зубы:

— Хорошо, уеду, когда заснешь. Идем же!

Небо прояснилось, край солнца лизал мостовую.

Первые горожане открывали ставни, отпирали лавки. Спешили по делам разносчики. Цокали копытами лошади, скрипели колесами наемные экипажи. Сатия медленно просыпалась.

Эллина дремала на плече супруга, обхватив его за шею. Чтобы не разбудить жену, соэр положил записи рядом, на сиденье, и, щурясь, просматривал листы в полумраке. Он не любил простоты и не верил в легкие пути раскрытия преступлений, которые подкидывали обстоятельства. У той же Эммы Донарт нет повода травить благодетеля на приеме. Проще подсыпать яд в питье или заколоть в постели.

И все же факты против подруги виконта. Его отец, граф Арский, наверняка отправит девицу в реку с мешком на голове. Еще бы, единственный наследник! Только вот, если верить разрозненным сведениям, виконт вел разгульный образ жизни и сам мог легко отправится на тот свет.

Брагоньер допускал самоубийство. "Золотая молодежь" любила играть со смертью. То устраивали охоту на нищих, то отправлялись к темным магам. Наркотики – дело привычное. Скольких уж ловили, а искоренить заразу не удавалось. А потом отправленный тем же кокаином мозг вершил судьбы королевства – бывшие гуляки становились советниками и министрами, членами различных комиссий. Брагоньер с удовольствием отправил бы всех в госпиталь, а после – на исправительные работы, но нельзя. В итоге нация вырождалась.

Засопев, заворочалась на плече жена. Соэр погладил ее по волосам и задумался о грядущих переменах в жизни.

Ребенок. Каково это – стать отцом? Придется ли менять устоявший уклад жизни? Наверное. Дети – нечто шумное, хаотичное, лишенное разума. Придется с пеленок следить, чтобы сын не превратился в такого вот Ройса ли Трувеля, закалять и непременно отправить в Пажеский корпус. Брагоньер некогда сам его закончил и ни разу не пожалел. Хорошо поставленная рука, умение владеть мечом, отдавать и подчиняться приказам, смелость и дисциплина не помешали ни одному мужчине. Захочет сын стать военным, перейдет в училище, нет – соэр пристроит на гражданскую службу. Тут Брагоньер собирался отступить от принципов: он поможет сыну сделать первый шаг, а дальше уже сам.

Взгляд снова упал на Эллину. Жена. Так внезапно и странно.

Не очередная аристократка, которую пыталась сосватать сестра, а бывшая гоэта. Зато она его любила. Оказывается, чужое обожание приятно, согревало не хуже ордена. Еще бы куда-то деть упрямство жены и избавиться от пары привычек и комплексов. Но ничего, Эллина с каждым годом все лучше, с появлением наследника и вовсе порвет с прошлым.

Рука с фамильным кольцом скользнула по щеке женщины.

Эллина улыбнулась во сне и попыталась отыскать его ладонь.

Большая слабость. Но ничего, жену надежно охраняют. Брагоньер так и не снял наблюдения вопреки всем просьбам и угрозам. Пусть Эллина и дальше думает, будто муж не знает все о каждом ее шаге. Хватит с него Матео Хаатера! Мерзавец едва не убил Эллину во имя безумной идеи, пришлось из могилы выкапывать. Ничего, Брагоньер больше никому не позволит причинить ей вред. Да и себе тоже: всем известно, жену он любит.

Чувства, чувства! С ними человек уязвим.

Карета остановилась у подъезда особняка Брагоньера.

Соэр аккуратно убрал записную книжку в карман и, взяв жену на руки, отнес наверх, в ее спальню. Следовавшая попятам заспанная горничная получила строгие указания по обеспечению комфорта госпожи. Сам Брагоньер умылся, переоделся и устроился на диване в кабинете: он собирался проспать всего час-два, а после отправится в Управление. Мягкая постель расхолаживает, в ней тянет дремать.

Семейная жизнь тоже не способствует работе. Нужно хотя бы ужинать дома, иначе жена начинает беспокоится.

И эти ее вечно поджатые губы…

Бодрящий кофе помог привести мысли в порядок.

Ольер ли Брагоньер поднялся ровно в шесть утра, как вставал каждый будний день. Оправил ворот рубашки, пригладил волосы и направился в столовую, где уже источал соблазнительный аромат кофейник и накрыли к завтраку.

Эллина, разумеется, еще спала. Горничная заверила: крепко, как младенец.

Соэр довольно кивнул и, намазав тост джемом, распорядился:

— Придет слуга от графини Сорейской, сообщит адрес врача и время, на которое записана госпожа. Проводишь.