Р-2

– Подобно ангелу с небес несу тебе благую весть! – объявил Микаэль, поморщился и подергал себя за косицу. – Так себе рифма, да?

Грубоватое лицо его приняло смущенное выражение; как видно, это и в самом деле была его первая бутылка. Пребывая в подпитии, маэстро сомнениями в собственном стихотворном таланте обыкновенно не терзался.

– В запределье твои рифмы! – отмахнулся я. – Выкладывай, что узнал о де ла Веге!

Микаэль закатил черные глаза, но испытывать мое терпение не стал, поднялся на ноги и сообщил:

– Несколько раз его видели на Грёсгатан. Это улица, где торгуют всяческими зельями и травами.

– Сведения точные? – оживился я.

Маэстро Салазар поскреб заросшую черной щетиной щеку и глянул на меня с нескрываемым возмущением.

– Разве я когда-нибудь тебя подводил?

– Ближе к делу!

– Один карманник из Нистадда работает на той улице, режет кошели у богатеньких ротозеев. Глаз у него наметанный, руки ловкие. Если перстень болтается на пальце, этот жулик его непременно стянет.

– И?

– Твоего дворянчика он приметил там давно, но связываться опасался. Не видел особой выгоды. А в последний раз углядел у того здоровенную золотую печатку не по размеру и не удержался, попытался ее снять. Сейчас пропивает последние деньги со сломанным запястьем и благодарит небеса, что отделался так легко.

– А что садовник?

Маэстро Салазар поскучнел.

– Говорил я с ним, – поморщился он. – Пустышка! Охранники, мол, все новые, расспрашивать их он боится. Но назвал тех, что дежурили на воротах в тот день. Попробую поискать подходы.

Известия эти меня особо не воодушевили, я вздохнул и спросил:

– Ладно, Грёсгатан – это где?

– Здесь недалеко. Могу проводить.

Я стянул с пальца служебный перстень с символикой Вселенской комиссии, убрал его в мешочек к остальным кольцам и кивнул. Микаэль в несколько глотков допил остававшееся в бутылке вино, расправил усы и указал на одну из улиц.

– Нам туда. Идем!

Пустую бутылку он так и оставил на крыльце. Сдавать их маэстро полагал ниже собственного достоинства. Ох уж этот южный гонор…

Дорога наша пролегала через мясной рынок. Несмотря на прохладную погоду, там витали тучи мух, да и пахло не слишком хорошо, а подошвы так и липли к брусчатке. Что именно было по ней разлито, не хотелось даже думать.

С севера на город наползали тяжелые темные тучи, в воздухе висело ощущение приближающейся грозы, и точно так же нервное напряжение переполняло людей. На одном из перекрестков маэстро Салазар зацепил плечом крепыша в потертом плаще и шляпе с линялым пером, и, разумеется, просто разойтись эти досточтимые сеньоры не смогли, ладони немедленно легли на рукояти шпаг.

Я не стал впустую сотрясать воздух призывами к благоразумию, молча шагнул за спину оппонента Микаэля и магическим жезлом приложил его между шеей и ключицей. Крепыш упал на колени и уперся руками в брусчатку, ошарашенно замотал головой.

– Живо за мной! – рыкнул я на маэстро и поспешил прочь.

Мы уже затерялись в толпе, когда сзади донесся истошный женский вопль. Я еще больше ускорил шаг, но пустое – вдогонку никто не побежал.

– А ведь намечалась прекрасная дуэль, – укорил меня Микаэль.

– Нет времени на глупости!

Маэстро Салазар скрипнул зубами от злости, на его скулах заиграли желваки, но приступ бешенства оказался мимолетным.

– Дохлого осла уши… – процедил Микаэль, сплюнул под ноги и повел меня дальше.

Грёсгатан оказалась узенькой, темной и кривой. Фасады выстроенных на ней домов смыкались, будто солдаты на смотре, там не было никаких боковых ответвлений, одни только перекрытые воротами арки да двери многочисленных лавок. Травники и алхимики, книготорговцы и астрологи, хироманты и прорицатели будущего, целители и торговцы чудодейственными талисманами прекрасно соседствовали друг с другом, а к прохожим приставали жулики с богатейшим выбором святых реликвий, заморских диковинок и древних артефактов.

В прохожих, надо сказать, недостатка не было. Помимо всего прочего, Грёсгатан соединяла две оживленные улицы, люди по ней так и сновали. Теснота, темнота, толчея – не приходилось удивляться тому, что сюда захаживали карманники из Нистадда. Место здесь было хлебное.

Угловой особняк с отделанными песчаником стенами и покатой крышей занимало представительство братства святого Луки, в лавке на его первом этаже продавались изготовленные монахами амулеты. В обычной ситуации я бы непременно туда заглянул, но сейчас было не до того.

– Найди пару человек посмышленей, опиши им южанина, – обратился я к маэстро Салазару. – Одного поставь на этом конце улицы, другого – на противоположном. Если заметят Сильвио, пусть глаз с него не спускают!

Микаэль многозначительно потер большим пальцем о средний и указательный. Жест был понятен без слов, и я кинул ему кошель с серебром. Не тот, что получил утром от адвоката, свой собственный. Там еще оставалось несколько разменянных на фердинги марок.

Звон монет не остался незамеченным, и жуликоватой наружности паренек тотчас отлип от стены, но поймал наши недобрые взгляды и подался обратно, будто бы просто решил размять ноги.

– Неудача-неудача, – поцокал языком Микаэль, отсалютовал мне на прощание и зашагал прочь.

С неба закапали первые капли дождя, я подумал-подумал, да и укрылся от непогоды в лавке братства святого Луки. Раз уж случилась такая оказия, стоило вспомнить о поручении епископа Вима и выяснить, как продвигается работа по вычленению из старинных записей формулы призыва эфирных червей. Времени для полной расшифровки текста минуло уже предостаточно.

Увы, в представительстве братства сейчас не оказалось никого, кто мог бы мне помочь. Пришлось оставить свой нынешний адрес и покинуть лавку несолоно хлебавши. Но уходить с Грёсгатан я не стал, решив для начала тут немного осмотреться. Сильвио де ла Вегу видели на этой улочке неоднократно; возможно, южанин заглядывал сюда неспроста.

Прямо на грязной брусчатке распластался лицом вниз попрошайка с зажатой в руках чашкой для подаяний. Был он с выбритой тонзурой и в рясе монахов-молчальников нищенствующего ордена святого Ортвинда, поэтому я сначала кинул сенти, а уж потом переступил через него и начал проталкиваться через встречный поток людей. Одной рукой прижимал кошель, другую открыто держал у ножен с кинжалом, и обычно мне уступали дорогу, а если невзначай толкали, то не слишком сильно.

Когда на глаза попалась вывеска с прибитым на потемневшую от времени доску медным пучком веток, я зашел внутрь и потолковал с хозяином, а после приобрел у него несколько мешочков травяных сборов и ягод, ступку и пестик. Мои собственные запасы были безвозвратно утеряны вместе со старым саквояжем. Заодно купил холщовую сумку.