Раб сердец
Шрифт:
Видя решимость собратьев идти в бой, Бран мягко, но настойчиво сказал:
– Именем нашего дела - ведите людей через топи. Смурень - на Писюковку, Ясень - на Сутулово, Высь Мухомор - вдоль камышей на Кузюзяки! Подымайте тамошних селян, присоединяйте к своим отрядам и двигайтесь на уездный посёлок. Ждан, а твои бойцы пусть пока останутся. Отвлечём карателей.
– Я останусь, - сказал Ясень.
– Если я погибну, ты продолжишь наше дело, а вот ежели ты погибнешь - всему конец!
– Уходи Учитель и уводи наших!
– воскликнули несколько крестьян.
– А уж мы останемся с Ясенем!
Бран ответил
Бран стоял и смотрел за тем, как отступавшие в топи повстанцы растворялись в голубой полутьме. Когда стихло хлюпанье ног по воде, повернулся к Ждану и озабоченно сказал: -Полнолуние... С одной стороны - хорошо, надеюсь, никто не провалится в трясину. Но с другой - хуже некуда, преследователи могут увидеть и настигнуть. Так что надо задержать врага, сколько можно. Выходить из осинника и подставляться под стрелы нельзя, деревья - наши друзья и защитники. А вот карателей, приближающихся к лесу, наоборот, будет отлично видно. Постараемся нанести им как можно больший урон. Горшки, какие перед уходом заготавливали, целы?
– Здесь.
– сказал Ждан.
– Что в них?
– Льняное масло.
– ответил Бран.
– Смола, сера, селитра, ещё кое что... Осторожнее, не разбейте. Видите фитили? Так вот, когда каратели подойдут на расстояние броска, поджигайте и швыряйте. Цельтесь в вояк точнее, но коли им под ноги угодит, тоже неплохо.
– Дельно придумано...
– проворчал Ждан, первым поднял глиняную посудину и взвесил её на руке.
– Готовьтесь, мужики.
Еще раз взвыла труба. На залитом лунным светом предлесье обозначилось движение. Построившись в три цепи, каратели с копьями наперевес и с наложенными на луки стрелами неспешно двинулись к осиннику.
Ждан, обернувшись, сказал:
– Запаливайте!
Послышалось щёлканье искрил.
Кто-то из надвигающейся цепи закричал:
– А ну-ка, выходите дрисливые землеройки! А ну...
Но он не успел закончить: Ждан с громким уханьем метнул глиняный кувшин. Фыркая рассыпающим искры фитилём самодельный снаряд описал дугу и разбился о щит наступавшего карателя. В мгновение поднялся в небо столб пламени и дыма. Каратели в ужасе отскакивали от живого факела, который вопя от чудовищной боли заметался в их рядах.
И тут же полетели другие горшки. Каратели с обожженными лицами и руками, ослепленные, начали беспорядочное отступление.
– Ух, ты!
– сказал Жмых Голота. По его лицу бегали багровые сполохи.
– Отбились! Славно.
– Не отбились.
– возразил Бран.
– Они придут в себя, и, когда испуг сменится озлоблением, снова нападут.
– Швырять больше нечего.
– чётко, по уставному, доложил Ждан.
– А и не надо.
– ответил Бран.
– Отступаем, теперь времени должно хватить. Но и терять его впустую нельзя. Вперёд! Мста, держись рядом со мной.
Жмых Голота первым двинулся по пути, отмеченному жердями с пучками соломы наверху. Он тщательно ощупывал жердью обросшие травой кочки, тыкал ею в лужи. Славко Клешня шёл последним, вырывал вехи и с силой разбрасывал их в стороны, чтобы преследователи не смогли найти пути.
Бран огляделся.
Болото, залитое лунным светом, выглядело зловеще.– Возьму-ка тебя на поводок.
– сказал Учитель Рыжему.
– И сам гляди под но... под лапы. А то тут опасно. Шаг налево, шаг направо и...
Рыжий не возражал.
Когда за спиной осталась добрая тысяча шагов по болоту, в оставленном повстанцами осиннике раздались отдалённые яростные вопли.
– Орите, орите.
– ухмыльнулся в бороду Славко Клешня.
– Полопайтесь там от злости. А ещё лучше - суньтесь в трясину, гниды, утоните, кто не сгорел.
И швырнул в камыш очередную вешку.
По болоту пришлось двигаться всю ночь. Только невиданным везеньем можно было объяснить то, что ни одно облачко не закрыло полную луну. Решительно никакой возможности присесть и отдохнуть не было. Более того, даже остановившись на короткое время повстанец чувствовал, как ноги медленно начинают погружаться в топь.
Неудивительно, что, добравшись с первыми лучами солнца до твёрдой земли Заболотья, мятежные смердуновцы плашмя падали на траву и тут же забывались в непробудном сне.
– Голыми руками брать можно!
– возмутился Ждан Ратник, глядя на неподвижные тела спящих крестьян.
– Некому брать.
– успокоил его Бран.
– Нас тут не ждали. Так что пусть люди немного отдохнут.
На плечо Учителя опустился, хлопая крыльями Карр, принялся ворчать и булькать. Бран кивнул: -Спасибо, всё ясно. Значит так, Ждан, сейчас отдыхаем, потом движемся к поместью за холмами.
Четырьмя часами позднее отдохнувший отряд Брана и Ждана остановился у ворот одного из многочисленных имений, принадлежавших Леню Поползаю. Оно, как и следовало из разведывательного донесения Карра, располагалось за живописным холмом, меж двух дорог в полутора верстах от болота.
Бран подёргал верёвку у ворот поместья, обнесённого высокими стенами. Послышался звон колокольчика и вялый собачий лай, услышав который Рыжий пренебрежительно тявкнул. Лай стих. Старый привратник, шаркая подошвами по кирпичной вымостке двора подошёл к воротам, бормоча: -Ну, кого несёт? Недавно же вышли на работы, а уже возвращаются, бездельники... Тоже мне, работнички хреновы....
– Не сердись, уважаемый.
– вежливо сказал Бран.
– Мы из Больших Смердунов. Подняли восстание, дрались со стражниками, потом с карателями. Открой, пожалуйста.
– Ага.
– жизнерадостно дополнил Клешня.
– А не откроешь, сморчок старый, - ворота выломаем и засов тебе в зад воткнём.
Услышав это обещание, увидев в окошечко отряд усталых, странно вооруженных людей, почуяв исходящий от них запах тины, привратник оцепенел с выпученными глазами.
После минутного молчания Ждан, вышедший из себя, рявкнул: -Ну, всё! Ребята, кроши калитку!
Это оказало на привратника волшебное действие, он мгновенно отодвинул засовы, распахнул створки.
– Добро пожаловать! Проходите, размещайтесь, отдыхайте.
Едва последний из повстанцев вошёл в имение, Ждан Ратник распорядился надёжно запереть ворота, приставил к ним трёх охранников, а остальных провёл на площадку перед господским домом, обсаженную соснами.
Там Ратник устроил смотр небольшого отряда. Всего в нём оказалось двадцать девять человек, считая самого Ждана и Учителя.