Раба любви. Секс-рассказы

– Очень… красивое. Материал какой-то… мягкий… летний. Легкий.

– Да, материал замечательный! Вот потрогайте!

Женщина схватила руку Михаила и приложила к своей груди, он почувствовал торчащий сосок, пальцы его инстинктивно сжались, тут же разжались, и он услышал какой-то утробный вздох.

– Не надо, Анна Сергеевна. Мы же договаривались.

– Ну и что такого. Можете Вы материал потрогать. Мягкий?

– Мягкий.

– Ну вот. Раз в сто лет видимся.

Разговаривая, Анна Сергеевна как-то неуловимо двигалась, поворачиваясь, Михаил невольно двигался вместе с ней, пока не заметил, что оказался зажат в угол. Женщина придвинулась к нему совсем близко, прикоснулась коленями к его ногам, прижалась бедрами и, наконец, придавила его всем корпусом к стене. Он ощутил совершенно недвусмысленную эрекцию, Анна Сергеевна поднялась на цыпочки, двинула бедра вперед, он почувствовал членом мягкую выпуклость ее лобка, поднял руки, чтобы отстраниться, но руки замерли, а бедра уловили ритмичное нажатие женских бедер. Еб*т она тебя, что ли. Что за х*йня тут происходит. Только что же просто говорили. Надо завязывать. Какой-то дикий жар наполнил все его тело, его словно лишили возможности двигаться, только член отзывчиво подрагивал в ответ на толчки. Да что за хрень такая! Может, они там гипноз проходят, в мединститутах своих.

– Анна… Сергеевна… прекратите… прошу Вас.

– Да-да, конечно, извините. Как-то оно само так получилось… Я так давно… Вас не видела. Пора домой уже. Только… такой конфуз получился… я деньги все потратила. Вы меня не подбросите?

– Да, и мне пора уже. Надо ехать. Подождите минуту.

Он вернулся в зал, за столами никого не было, бумкала музыка, все ушли танцевать, только Тимка сидел и елозил пальцами по экрану смартфона. Вот, бл…, на Белкины сиськи пялится! А еще друг называется.

– Тимка. Мне надо уехать. Возьми мою карту. Довеселитесь тут уже… до упаду. Чтоб было что вспомнить.

– Да езжай, я все сделаю, потом сочтемся. Впополам. Давай, держись.

Михаил хлебанул из своей кружки, развернулся и пошел к выходу. И чего это он такой участливый стал, а. Чего это мне держаться. Я и так… стою… нормально. На улице он закурил, Анна Сергеевна рядом поправляла волосы, такси поймалось подозрительно быстро, они загрузились на заднее сиденье, в салоне горланил Лепс, он откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза.

Он пребывал неизвестно где, в полной темноте, чья-то рука взяла его ладонь, и та ощутила что-то упруго-мягкое, с торчащим бугорком, который его пальцы сжимали изо всех сил, чужая рука легла ему на бедро, переместилась к паху, начала там двигаться, гладить и сжимать член, а его рука почему-то опустилась вниз, по выпуклости живота и ниже, и вглубь и…

– Приехали, начальник. Выходить будем?

Он открыл глаза, повертел головой по сторонам, увидел женщину, посмотрел на свою ширинку, она была застегнута, он открыл дверь, выбрался наружу и подал руку даме.

– До свиданья, Анна Сергеевна.

– На чашечку чаю не зайдете?

– Нет. У меня…

– Да-да, Белка, я помню. Но не могла же я не предложить.

Он вдруг ощутил, что его мочевой пузырь захвачен пивным путчем, взбунтовался самым непристойным образом и выставил ультимативные требования к немедленному удовлетворению.

– Разве что на минутку… Мне надо…

– Да я понимаю, Миша. Я же доктор, а не кисейная барышня. Идемте.

Михаил расплатился, они поднялись на последний этаж, Анна Сергеевна открыла дверь и пропустила его вперед.

– Налево по коридору, первая дверь.

Он нашел туалет, рывком расстегнул зиппер на джинсах, вспомнил про русский кайф, поохал от удовольствия, потом зачем-то рассмотрел член, ничего не обнаружил, успокоено вздохнул и вымыл руки.

– Миша, заходите сюда, присаживайтесь, я включила чайник.

– Да мне надо…

– Ну пять минут. А то невежливо будет.

Вот, затюкали тебя. Он уселся в кресло. Просто посидим пару минут и пойдем.

– Ладно. Только…

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я даже подходить к Вам не буду, клянусь. Но раз уж у меня так мало времени…

Анна Сергеевна быстро расстегнула пояс на платье, взялась за подол и сняла платье через голову, оставшись только в черных чулках и туфлях. Из груди Михаила вырвался тяжелый вздох.

– Ну Вы же… клялись…

– Не подходить, да. Я и не буду. Вы себе там сидите, а я тут.

Женщина уселась на диван напротив Михаила, забросила волосы назад, взяла в ладони свои роскошные груди, сжала, сдавила пальцами соски, слегка застонала.

– Ну, доставайте телефон. И не смейте говорить, что Вам этого не хочется.

Вот ты, бл…, напасть какая напала. Закрыть глаза? А какой смысл. Что это изменит. Ты уже сидишь в одной комнате с голой женщиной. И она щас… Господи, прости меня грешного. Завтра схожу в церковь, поставлю самую большую свечку. А сегодня… семь бед – один ответ. Он достал смартфон и включил запись видео. Анна Сергеевна трогала свои соски, вертела их, постанывала, потом опустила ладони вниз, гладила живот, потом бедра, раздвинула их, раскрыла блестящие губы, посмотрела прямо на Михаила и стала трогать клитор. Бедра ее двигались, сходились и расходились, она стонала уже громко, выгибала спину назад, и тут вдруг из кухни раздался свист чайника – она дернулась всем телом, сжала бедра, вытянула ноги, подвигала еще немного рукой, дернулась еще пару раз, шумно выдохнула и откинулась на спинку дивана; Михаил нажал «стоп».

– Как мне хорошо, Миша. Как мне было хорошо с Вами. Как Вы меня нежно и страстно трогали. Спасибо Вам.

– Да я же…

– Да-да-да. Ничего не говорите. Все хорошо. Успокойте свою совесть. Это все я. Ну вот свалилась я Вам на голову. А Вы не свободны. Так бывает. А я не могу Вас выбросить из головы. И не хочу. И сегодня было прекрасно. И поверьте, это вовсе не просто плотское влечение стареющей женщины к молодому самцу. Мне тепло думать о Вас, вспоминать. Я очень часто это делаю. И мне от этого хорошо. А еще я знаю, что я Вам нравлюсь. И это очень греет. Какой-то маааленький огонек надежды в душе горит, а согревает всю меня. И еще. От того, что Вы не соглашаетесь, я Вас еще больше люблю. Пусть это покажется Вам парадоксом, но это так. Хватит с Вас на сегодня. Вы устали, я вижу. Вам пора. А у меня чайник улетит. Знаете про условный рефлекс, про собак Павлова?

– Конечно.

– Вот. Теперь у меня будет рефлекс на чайник. А чай я люблю. Идите, Миша.

Михаил поднялся, хотел найти в себе доброе слово этой женщине, но подавил это желание, повернулся и двинулся к выходу. У двери он обернулся, Анна Сергеевна неотрывно смотрела на него, он молча открыл дверь и вышел. На улице он с остервенением вырвал сигарету из пачки и закурил. Может, и себе чайник со свистком купить? Павлова порадовать.

Дома никого не было. По дороге, в такси, он заархивировал видеофайл и удалил оригинал. Он пошел сразу в душ, долго вертелся под струями, поливал себя гелем, смывал, опять намыливался, менял горячую воду на холодную, но картина волнующихся грудей Анны Сергеевны из головы не уходила, а в ноздрях застрял дурманящий шанельный аромат. Надо чаю попить. Крепкого. Да. Он сидел на кухне, ждал, пока заварится чай и курил. Потом взял бабушкину кружку, сёрбнул пару раз и услышал скрежет ключа в двери. Явилась-не запылилась. И всего-то час ночи.

Он вышел в холл. Открылась дверь, и впустила Белку. Волосы ее были заплетены в обычную косу, хотя раньше она так не делала; на лице блуждала улыбка.

– Ты мой слааадкий!

Белка повесилась на Михаила и попыталась поднять ноги, согнув их в коленях. Он стоял как столб, девушка отодвинулась.

– Ну, не очень-то и хотелось. Дуешься? Что я поздно? Так я последняя из такси вышла – сначала девчонок развезли. Молчишь? Это из-за того, что я без тебя была? Могу я хоть разочек сама гульнуть? Ты же тоже один был.