Работа актера над собой

При дальнейшем исследовании качеств и свойств "если бы" следует обратить внимание на то, что существуют, так сказать, одноэтажные и многоэтажные "если бы". Например, сейчас в опыте с пепельницей и перчаткой мы пользовались одноэтажным "если бы". Стоило сказать: если бы пепельница была лягушкой, а перчатка - мышью, и тотчас создался отклик в действии.

Но в сложных пьесах сплетается большое количество авторских и других всевозможных "если бы", оправдывающих то или другое поведение, те или другие поступки героев. Там мы имеем дело не с одноэтажным, а с многоэтажным "если бы", то есть с большим количеством предположений и дополняющих их вымыслов, хитро сплетающихся между собой. Там автор, создавая пьесу, говорит: "Если бы действие происходило в такую-то эпоху, в таком-то государстве, в таком-то месте или в доме; если бы там жили такие-то люди, с таким-то складом души, с такими-то мыслями и чувствами; если бы они сталкивались между собой при таких-то обстоятельствах" и так далее.

Режиссер, ставящий пьесу, дополняет правдоподобный вымысел автора своими "если бы" и говорит: если бы между действующими лицами были такие-то взаимоотношения, если бы у них была такая-то типичная повадка, если бы они жили в такой-то обстановке и так далее, как бы при всех этих условиях действовал ставший на их место артист. В свою очередь и художник, который изображает место действия пьесы, электротехник, дающий то или иное освещение, и другие творцы спектакля дополняют условия жизни пьесы своим художественным вымыслом.

Далее, оцените то, что в слове "если бы" скрыто какое-то свойство, какая-то сила, которую вы испытали во время этюда с сумасшедшим. Эти свойства и сила "если бы" вызвали внутри вас мгновенную перестановку сдвиг.

– Да, именно сдвиг, перестановку!
– одобрил я удачное определение испытанного ощущения.

– Благодаря ему, - объяснял дальше Торцов, - точно в "Синей птице" при повороте волшебного алмаза происходит что-то, отчего глаза начинают иначе смотреть, уши - по

другому слушать, ум - по-новому оценивать окружающее, а в результате придуманный вымысел, естественным путем, вызывает соответствующее реальное действие, необходимое для выполнения поставлеиной перед собой цели.

– И как незаметно это совершается!
– восторгался я.
– В самом деле: что мне до бутафорского камина? Однако, когда его поставили в зависимость от "если бы", когда я допустил предположение о приезде знаменитых артистов и понял, что заупрямившийся камин скомпрометирует всех нас, он получил важное значение в моей тогдашней жизни на сцене. Я искренне возненавидел эту картонную бутафорию, ругал не вовремя налетевшие морозы; мне не хватало времени выполнить то, что суфлировало изнутри разыгравшееся воображение.

– То же произошло и в этюде с сумасшедшим,- указал Шустов,-И там-дверь, от которой началось упражнение, сделалась лишь средством для защиты, основной же целью, приковавшей внимание, стало чувство самосохранения. Это произошло естественно, само собой...

– А почему!
– с жаром перебил его Аркадий Николаевич.
– Потому, что представления об опасности всегда волнуют нас. Они, как дрожжи, во всякое время могут забродить. Что же касается двери, камина, то они волнуют лишь постольку, поскольку с ними связано другое, более для нас важное.

Секрет силы воздействия "если бы" еще и в том, что оно не говорит о реальном факте, о том, что есть, а только о том, что могло бы быть... "если бы"... Это слово ничего не утверждает. Оно лишь предполагает, оно ставит вопрос на разрешение. На него актер и старается ответить. Поэтому-то сдвиг и решение достигаются без насилия и без обмана. В самом деле: я не уверял вас, что за дверью стоял сумасшедший. Я не лгал, а, напротив, самым словом "если бы" откровенно признавался, что мною внесено лишь предположение и что в действительности за дверью никого нет. Мне хотелось только, чтобы вы ответили по совести, как бы вы поступили, если бы вымысел о сумасшедшем стал действительностью. Я не предлагал вам также галлюцинировать и не навязывал своих чувств, а предоставил всем полную свободу пережива гь то, что каждым из вас естественно. само собой "переживалось". И вы, со своей стороны, не насиловали и не заставляли себя принимать мои вымыслы с сумасшедшим за реальную действительность, но лишь за предположение. Я не заставлял вас верить в подлинность выдуманного происшествия с сумасшедшем, вы сами добровольно признали возможность существования такого же факта в жизни.

– Да, это очень хорошо, что "если бы" откровенно и правдиво, что оно ведет дело начистоту. Это уничтожает привкус надувательства, который часто чувствуется в сценической игре!
– восторгался я.

– А что бы было если бы я вместо откровенного признания вымысла, стал бы клясться, что за дверью подлинный, "всамделишный" сумасшедший?

– Я не поверил бы такому явному обману и не сдвинулся бы с места. признался я.
– Это-то и хорошо, что удивительное "если бы" создает такое состояние, которое исключает всякое насилие. Только при таких условиях можно серьезно обсуждать то, чего не было, но что могло бы случиться в действительности.- продолжал я свои дифирамбы.

– А вот еще новое свойство "если бы", - вспомнил Аркадий Николаевич.Оно вызывает в артисте внутреннюю и внешнюю активность и тоже добивается этого без насилия, естественным путем. Слово "если бы" - толкач, возбудитель нашей внутренней творческой активности. В самом деле, стоило вам сказать себе:

"Что бы я стал делать и как поступать, если бы вымысел с сумасшедшим оказался действительностью?" - и тотчас же в вас зародилась активность. Вместо простого отпета на заданный вопрос, по свойству вашей актерской природы, в вас явился позыв на действие. Под напором его вы не удержались и начали выполнять вставшее перед вами дело. При этом реальное, человеческое чувство самосохранения руководило вашими действиями совершенно так же, как это бывает и в самой подлинной жизни...

Это чрезвычайно важное свойство слова "если бы" роднит его с одной из основ нашего направления, которая заключается в активности и действенности творчества и искусства.

– Но, по-видимому, не всегда "если бы" действует свободно, беспрепятственно,- критиковал я.
– Вот, например, во мне сдвиг хоть и явился сразу, вдруг, но утверждался долго. В первую минуту во введении замечательного "если бы" я сразу поверил ему, и сдвиг произошел. Но такое состояние продержалось недолго. Со второго момента во мне уже забродило сомнение, и я говорил себе: чего стремишься? Ведь сам же знаешь. что всякое "если бы" - выдумка, игра, а не подлинная жизнь. Но другой голос не соглашался. Он говорил:

"Не спорю, "если бы" - игра, вымысел, но весьма возможный, выполнимый в реальной действительности. К тому же никто не собирается тебя насиловать. Тебя только просят отнетить: "Как бы ты поступил, если бы был в тот вечер у Малолетковой и очутился в положении ее гостей?"

Почувствовав реальность вымысла, я отнесся к нему со всей серьезностью и мог обсуждать, что делать с камином и как поступить с приглашенными знаменитостями.

.....................19......г.

– Итак, "магическое" или простое "если бы" начинает творчество. Оно дает первый толчок для дальнейшего развития созидательного процесса роли.

О том, как этот процесс развивается, пусть за меня вам скажет Александр Сергеевич Пушкин!

В своей заметке "О народной драме и о "Марфе Посаднице" М. П. Погодина" Александр Сергеевич говорит: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах - вот чего требует наш ум от драматического писателя".

Добавлю от себя, что совершенно того же требует наш ум и от драматического артиста, с той разницей, что обсгоятсльства. которые для писателя являются предполагаемыми, для нас, артистов, будут уже готовыми предлагаемыми. И вот в нашей практической работе укрепился термин "предлагаемые обстоятельства", которым мы и пользуемся.