Работа для рыжих

— Вы чего в моем саду делали? — напустилась на нас еще не старая бабенка с измотанным и каким-то не злобным, а, скорее, нервным, уставшим лицом. Ее одежда — блуза и длинная юбка — была чистой, но застиранной до состояния полной потери изначального цвета.

— А то сама не догадалась, — хмыкнул Киз и по-хозяйски, хвать, и обнял меня за талию.

«Блин, а это идея! Раз попались, надо выкручиваться!» — сообразила я и вырываться не стала, напротив, поддержала игру, поддакнув:

— У вас там такая травка есть мягкая, а в трактире нынче жуть до чего шумно, никакой романтики!

Огласив сие заявление, я вдобавок еще и трепетно приникла к киллеру, будто хлебнула литр эльфийского вина или была пьяна от любви.

Блин, и еще раз блин и стопка оладий! Рука мужчины совершенно по-хозяйски отправилась странствовать с талии на грудь, отчего лицо враз заполыхало печным жаром. Никак я не ожидала подобного поворота событий. Да еще вот стыдоба: Киза, несмотря на всю его ершистость и ослоумие, я за чужака не принимала, слишком он внешне, а иной раз даже повадкой, походил на Гиза, потому и искорки разбежались по телу, и щекотнуло в животе.

— Идите отсюдова, неча по чужим домам шастать, охальники! Ишь, со световым аром по кустам обжимаются! — буркнула женщина, разом потеряв всякий интерес к нашей парочке и желание поскандалить.

Мы не стали настаивать на продолжении беседы и, по-прежнему обнимаясь (только руку Киза я втихомолку вернула на талию), подались в сторону трактира. Горький и завистливый вздох вдовы проводил нас, а вслед за ним прозвучал звонкий ребячий вопль:

— Мамка-мамка, а что мы нашли!!!

— Я вот щас тоже найду розгу, чтоб дома мать дожидался, а не по темени бегал, а вторую Пиндарию отнесу, для Нарра, — сварливо отозвалась женщина. Но столько тепла и заботы было в ее голосе, что мне стало ясно: ничего она не найдет, да и искать не будет, максимум, что грозит заигравшимся пацанятам, — по подзатыльнику на брата.

Дальше мы уже ничего, кроме неразборчивого шепота Шарра и сдавленного оханья вдовы, не слышали. Даже ребенок сообразил, что орать о привалившем богатстве на все село в целях разумной конспирации не стоит. Нужда в маскировке отпала, Киз уронил руку и откачнулся от меня. Выражение нежной страсти на лице слетело маскарадной маской, уступив место прежней равнодушно-циничной и куда более привычной мине.

— Почему она нас увидела? Заклятие действовать перестало? — бросил киллер деловой вопрос по существу.

— Нет, я его Дэлькору оставила, подумала, ему больше нужно.

— В следующий раз информируй, — почти приказал Киз. Кажется, его рассердил неверный расчет диспозиции из-за незнания тонкостей магии.

— Извини, — попросила я прощения и душераздирающе зевнула.

Спать с каждым шагом хотелось все сильнее. Вечерняя свежесть уже не бодрила, а лунно-звездный купол с чуждым узором, сменивший выцветшую дневную голубизну и сгустившуюся вечернюю синеву, не притягивал взгляда.

Чтобы не задремать на ходу, я постаралась сосредоточить внимание на дороге, исчерченной косыми тенями, падающими от ветвей деревьев, клонящихся из-за заборов, окруживших сады и дома сельчан. Время от времени ночной ветер задувал достаточно сильно для того, чтобы ветки начинали шевелиться, и рисунок на земле приходил в движение. Красиво, непривычно и неузнаваемо — таким ночью становится все, даже самое заурядное. Ночь словно добрая фея, приодевшая на бал Золушку, колдует над обликом мира, и чары длятся до тех пор, пока луна не скроется за тучами или утренний свет не прогонит мороки.

Совсем недалече от трактира я зазевалась и, споткнувшись о придорожный камень, едва не рухнула носом в куст чего-то даже на вид жесткого и колючего. Резкий рывок за ворот рубашки вернул меня в вертикальное положение, свойственное прямоходящим созданиям, правда, попутно чуток пережал горло. Я закашлялась.

Привлеченный разыгрывающимся представлением и шумом, из ближайшей подворотни выбрался кудлатый пес, унюхал чужаков, рыкнул, явив пасть, которая сделала бы честь крокодилу, и понесся навстречу — то ли знакомиться, то ли кусаться. Узнать нам так и не довелось.

В относительной тиши ночи (пьяные мужские голоса, фальшиво выводящие где-то далеко песню о торговце, сорвавшемся со скалы на перевале, не в счет) зверь успел сделать всего несколько прыжков. И снова случилось оно. Будто косой луч от еще одной луны, примечательный не светом и цветом, но отсутствием таковых, прорезал небо и землю. Серым пеплом с едва слышным шорохом опали на землю трава, листва, ветви, три доски забора и… и бегущий зверь… Все перестало существовать в пятне шириной несколько метров, кривом, как рисунок круга, сделанный нетвердой ручкой малыша. Серое в серебристых тенях ночи — это было бы почти красиво, если бы не было так жутко. Мгновенное превращение живого в ничто.

— Опять это. Сначала дерево, теперь псина. А ты везучая, — очень тихо проронил Киз.

— Собаку жаль, — вздохнула я, — если бы я не зашумела, споткнувшись, она бы осталась жива.

— Ты что, не поняла? Не споткнись ты, вместо собаки оказалась бы там сама, — нарочито бесстрастно констатировал киллер и прибавил задумчиво: — А я вместе с тобой.

— Ох… — Только теперь до меня дошло сказанное Кизом. Дрожь, никак не связанная с прохладой ночи, пробрала тело. Я передернула плечами, отодвигая страх (потом, в кровати под одеялом подрожу), и решительно сказала: — Гарнаг прав, с этим надо что-то делать.

— Знаешь, что именно? — издеваясь, осведомился киллер.

— Нет, но буду думать и, если это в моих силах, делать. Никто и ничто не должны исчезать просто потому, что на троне сидит старый маразматик и нарушен энергетический баланс королевства.

— Не надорвись, — хмыкнул Киз и двумя пальцами в спину (брезговал, что ли?) подтолкнул меня вперед, к трактиру. — Брат говорил, на тебе и отряде постоянная магическая защита, — проронил телохранитель поневоле, уточняя детали.

— Ага.

— Она сможет защитить от такого?

— Не знаю и даже пробовать не хочу, — искренне призналась я, прогоняя новую волну паники. На сей раз гораздо более сильную: сравнила ручеек с океаном!

Основательно бояться за себя у меня отродясь качественно не получалось. Когда жду чего-то неприятного или опасного, могу, конечно, волноваться, но, если что-то уже случилось, страха не бывает. В первом случае вся энергия уходит на действия, а потом умный организм думает: все уже закончилось хорошо, потому и трусить нет нужды. Куда хуже страх за других, особенно страх ожидания. Подводить под монастырь друзей у меня не было никакого желания. Я резко затормозила и развернулась.

— Ты чего, решила другой дорогой пойти? — хмыкнул Киз.

— Нет, я за Дэлькором, он же не знает об опасности! — ответила ему и побежала назад, к саду, где столовался жеребец.

— Да, он ценный зверь, — согласился мужчина. Голос звучал так ровно, будто его обладатель не несся вслед за мной сломя голову, а отдыхал, сидя в кресле где-нибудь у камина.

— Он бесценный друг, — отрезала я, борясь со сбивающимся дыханием, и едва успела затормозить, чтобы не вмазаться в того самого, о ком шла речь.