Работа легкой не бывает
Шрифт:
Оглядевшись, он заключил:
– Вот, пожалуй, и все, что тут можно сказать.
– Если вспомните еще что-нибудь, сообщите мне по рации, – попросила я.
– Договорились! – отозвался он и, пока выходил из хижины, я заметила, как он держится за поясницу, словно оберегая ее.
– У меня тоже нелады со спиной, – сказала я.
При этих словах господин Хакота обернулся ко мне, поморщился и покачал головой.
– Если начистоту, я уже сыт ими по горло. – Он сел в свой багги и продолжил, словно говорил сам с собой: – А раньше-то я пешком по этому парку разгуливал. Ходил куда хотел, – и он резко оборвал жалобы: – Ну если что, тогда до связи. В пять возвращайтесь по этой дорожке к конторе. – И он тронул багги с места.
Когда он скрылся из вида, я вернулась к столу в хижине и
Усевшись за стол, я сложила три билета на выставку «Скандинавия» стопкой на коврик для раскроя. Потом приложила линейку к пунктирной линии на билетах и провела по линии вращающимся резаком, оставляя на бумаге перфорацию. Как мне и обещали, работа была проще некуда. На первых трех билетах линия перфорации получилась чуточку неровной, но уже на следующей стопке я освоила искусство проводить прямые линии. Так я и сидела, окруженная со всех сторон одними только деревьями и больше ничем, и мирно перфорировала билеты. Эта задача не требовала никакого умственного напряжения. В ней даже было что-то медитативное. Позанимавшись этой работой несколько часов я, хоть и понимала, что слишком поспешила с выводами, не могла отделаться от ощущения, что она идеально мне подходит. Ума не приложу, как могла моя предшественница уйти с такой спокойной и легкой должности?
Я прекрасно понимала, что у меня развилось нечто вроде дурной привычки после краткого времени, проведенного на новой работе, считать, что я уже уловила ее суть, но когда и бэнто, доставленное в полдень госпожой Кудо, оказалось действительно вкусным, сдерживать нарастающий во мне восторг я больше не смогла. Бэнто было из тех, какие продавали в магазине при парке, и все его составляющие – тофубургер, чипсы из плодов хлебного дерева с солью и перцем, салат из кудрявой капусты, киноа и орешков и ломтики хурмы на десерт – предположительно были собраны в парке. Госпожа Кудо объяснила, что один из вопросов, неизменно поднимаемых на ежегодных политических совещаниях, – вызывающий стойкую досаду и неуклонно снижающийся уровень самодостаточности Японии, поэтому парк прилагает согласованные усилия по выращиванию съедобных растений. Все составляющие бэнто были превосходны, особенно понравились мне чипсы из плодов хлебного дерева, и я решила зайти в магазин и купить еще, чтобы взять домой.
Когда госпожа Кудо уехала, я доела свое бэнто и разрешила себе немного расслабиться. Вокруг было так тихо, что я слышала только щебет птиц и шорох листьев на ветру. Сцепив руки за головой, я закрыла глаза. Я ощущала умиротворение. Сидя в такой позе, я вспоминала все работы, найденные для меня госпожой Масакадо. Я перебрала уже четыре. Особо ужасных среди них не попалось, но и совсем спокойных не было.
Чересчур радужных надежд на нынешнюю работу я не возлагала, но все же рассчитывала, что она послужит плацдармом для поисков чего-нибудь получше. Низкая почасовая ставка означала, что мои мысли сами собой устремились вдаль. Впрочем, сейчас мне в голову пришло, что я всегда могу дождаться набора сотрудников на бессрочный контракт и подать заявление.
Отчасти от сытости и позы с закрытыми глазами меня начало клонить в сон, так что я собралась с духом, потянулась и встала так резко, что у меня закружилась голова.
Для того чтобы немного стряхнуть сонное оцепенение, я собрала карту, компас, рацию и маркеры, которые дал мне господин Хакота, и вышла из хижины, закрыв дверь за собой на проволоку. За хижиной дорожки не было, только лесистая местность, где землю устилала опавшая листва. Земля была довольно ровной, и мне показалось, что пройти по ней в кроссовках будет нетрудно. Насколько я могла судить,
все деревья в округе принадлежали к одному виду, так что служить ориентиром могла только хижина, из которой я вышла.Я обошла хижину, встала за ней, воткнула маркер в землю и двинулась прочь. Следующий маркер я поместила через двадцать шагов, постоянно оглядываясь и убеждаясь, что маркеры хорошо заметны и что они приведут меня обратно к хижине. Так я постепенно углублялась в лес, но пока не находила ничего достойного запечатления на карте. Единственное, что я заметила, – что листья на деревьях краснеют и желтеют в своем темпе и ритме, и это выглядело очень красиво. На земле попадалось множество плодов каштана в колючей оболочке, а на деревьях – плодов хурмы. В радостном предвкушении, что я, возможно, когда-нибудь смогу унести домой немного каштанов, я подняла один плод. Он показался необычно легким, я перевернула его и обнаружила, что он открыт и пуст внутри. Еще несколько поднятых тоже оказались открытыми и без орехов. Похоже, пустыми были и все остальные колючие оболочки каштанов, которые валялись на земле.
Неужели каштаны съели птицы или еще кто-нибудь? Размышляя над этим вопросом, я сделала в углу карты пометку: «На земле много оболочек от плодов каштана, но самих каштанов внутри нет». Я предположила: не исключено, что здесь побывали посетители. Ведь это как-никак природный парк, значит, люди вполне могут бродить не только по асфальтированным дорожкам.
Я воткнула маркер прямо посреди пятачка, усеянного оболочками каштана, и уже готова была идти дальше, как вдруг заметила яркое желтое пятно на ветках высокого дерева. Опять пришлось развернуть карту господина Хакота. Может, это и есть легендарная «выездная форма, дождевик (желтый)»?
Остановившись под деревом, я прищурилась и вгляделась в желтое пятно. Вдоль рукавов дождевика проходили зеленые полосы. Матчи «Кангрехо» я не видела ни разу, в сущности, вообще не смотрела футбол, но отчетливо представила себе, как футболисты в этой форме, с зелеными полосами на желтом фоне, выходят на поле противника.
Издалека донесся шорох, он постепенно приближался. Этот шум ветра в деревьях казался странно неспешным. Моей голой шее и ногам, прикрытым только хлопчатобумажной тканью брюк, стало невыносимо зябко, я перевела взгляд на дождевик, застрявший на дереве. Он трепетал на ветру ликующе, как флаг корабля.
Впервые попробовав чипсы из плодов хлебного дерева в бэнто в первый день на новом месте, я начала почти каждый день покупать их в магазине у ворот парка и уносить домой. У меня появился своеобразный ритуал: после ужина я открывала пачку этих чипсов и съедала их перед телевизором. Их изысканный вкус, как ни странно, мне полюбился. Мама однажды захотела попробовать эти чипсы, я дала ей, но она сказала только: «Это еще что такое?» Видимо, не всем они казались такими же вкусными, как мне.
На какое-то время моей единственной заботой стало то, что чипсы из хлебного дерева, к которым я так пристрастилась, стоили двести восемьдесят иен за пятидесятиграммовый пакетик – значительно дороже, чем обычные чипсы. Что же касается легкой работы в маленькой хижине среди большого леса, то она продвигалась как по маслу, хотя, наверное, было бы просто невозможно иначе выполнять работу, в которой начисто отсутствовали трудности.
Господин Хакота, господин Нодзима и госпожа Кудо были добрыми людьми, правда, мое общение с ними ограничивалось десятью секундами, когда я заходила поздороваться в головную контору, так что я не исключала вероятности, что на самом деле они плохие люди, просто притворяющиеся хорошими. Так или иначе, в ответ на мою просьбу мне выдали еще маркеров и не жаловались на то, что моя работа с перфорированием билетов выставки «Скандинавия» продвигается медленно. Господин Хакота спросил, все ли хорошо, я ответила: «Вчера я дошла до полотенца Кольдобика Исагирре, и оно по-прежнему на месте», он кивнул, на этом разговор и закончился. Я рассказала ему про пустые оболочки каштанов и услышала в ответ, что сами каштаны, наверное, унесла какая-нибудь живность.