Работа на стороне

Буквально на секунду хлынула кровь, но без биения сердца, очень скоро поток превратился в струйку, а затем, как при неисправном водопроводе кровь начала сочиться не спеша, буквально по капле. Смертельно раненое тело вампира дернулось и умерло. Деревянный кол, пронзивший его сердце, прекратил существование нежити.

Холодное присутствие вампира Черной Коллегии прошлось по моим чувствам чародея, словно наждачная бумага и я почувствовал приближение Друлинды, до того как увидел её.

— Томас!

Мой брат повернул голову так быстро, что я не уловил движения — только легкий ветерок. Я еще никогда не видел у него такой скорости. Он уже изменился. Его кожа приобрела жемчужный оттенок, глаза сделались холодного белого цвета. Во всем его облике преобладала его демоническая сущность. Но Друлинда, несмотря на то, что была новичком в этом деле, была старшим вампиром — созданием с ужасающими возможностями и силой. Томас и раньше дрался с вампирами Черной Коллегии, но никогда со старшим.

С самого первого момента он был вынужден защищаться. Несмотря на то, что во второй своей сущности мой брат был немыслимо сильный и быстрый, для равной борьбы со старшим вампиром Черной Коллегии он был недостаточно сильным и быстрым. Я полусидел на полу, все еще оглушенный от боли в левой половине тела, и пытался придумать, что делать дальше.

— Убирайтесь оттуда! — закричал я в проем бистро. — Убираётесь оттуда, люди! Вон оттуда, черт вас побери!

Пока я кричал, Друлинда бросила моего брата спиной на металлическую решетку с такой силой, что его бледно-красная кровь веером окропила пол вокруг.

Люди начали выбегать из бистро, направляясь на парковку.

Друлинда посмотрела через плечо и издала еще один шипящий яростный вопль. Томас воспользовался этим моментом, чтобы подняться на ноги. Он схватил вампиршу за руку и припечатал ее о стену так, что по бетону пошли трещины. Используя отдачу от удара, он поднял её вверх, крутанул вокруг себе, и с силой направил тело вниз, буквально вминая его в пол, потом снова вверх. Несколько ударов пришлось на решетку безопасности, разрывая ячейки и заставляя сгибаться железные прутья.

Я услышал крик и, оглянувшись, увидел, что Эннуи упала в своем облегающем платье, пытаясь убежать из бистро на своих неимоверно высоких каблуках.

Страшно изломанная рука вытянулась из-под груды обломков и вцепилась в ее ногу.

Я бросился к девушке, пока мой брат отвлекал Друлинду. Моя левая рука меня еще не слушалась, и мне пришлось изогнуться, чтобы достать вторую баночку правой рукой из левого кармана куртки. Сорвав зубами крышку, я обильно посыпал чесноком на протянутую вампирскую руку.

Она задымилась и судорожно сжалась. Эннуи завизжала, когда сильная хватка сломала ей лодыжку. Я на мгновенье замер от разочарования, и начал топтать вампирскую руку. Сверхъестественная сила, конечно, много значит, но без костей рука — это просто груда мяса, которой невозможно, что-либо удержать.

Мне потребовалось приложить массу усилий, чтобы освободить девушку. Я попытался поднять её на ноги, но её вес пришелся на сломанную лодыжку, и она тут же повалилась вниз, задев при этом моё раненное плечо. Все что я смог сделать, чтобы не упасть, это припасть на одно колено и упереться здоровой рукою в пол. В этот момент мой брат пролетел в воздухе у меня над головой, и, выбив последнее остававшееся целым стеклянное окно у входа в галерею, вылетел на парковку.

Я скорее почувствовал, чем увидел, что Друлинда приближается ко мне сзади. Вампирша сухо рассмеялась:

— Я подумала, что этот бледненький, смазливый мальчик хочет меня утешить. Глупая я.

Я зажал в руке баночку с чесноком и резко поворачиваясь, швырнул её содержимое по широкой дуге в Друлинду. Вампирша едва уловимым рывком метнулась в сторону, с легкостью уклоняясь от чеснока. Она выглядела потрепанной и была вся покрыта пылью. Однако её мертвая плоть твердостью не уступала дереву, и поэтому удары о стену не принесли ей особых повреждений. И хотя ее одежда была изорвана и превращена в лохмотья — она все еще оставалась такой же опасной, такой же смертоносной, как и перед боем.

Я выронил баночку и достал мой амулет-пентаграмму, поднимая его как талисман перед собою.

Старое доброе распятие прекрасно работало против Черной Коллегии, но это относилось не только к христианству. Они не столько боялись святых символов, сколько веры людей, держащих их. Я видел вампиров убегающих от скрещенных в виде распятий палок, лент бумаги с начертанными на них святыми символами синтоизма, а однажды даже от звезды Давида.

Что касается меня, я использовал пентаграмму, потому что это было то, во что я верю. Пятиконечная звезда, для меня, символизировала пять элементов — земля, вода, огонь, воздух и духовное начало, заключенные в твердый круг воли смертного. Я верил в то, что магия — это сила, предназначенная для того, чтобы созидать, защищать и служить. Я верил в то, что магия — это дар, который должен быть использован ответственно и мудро. И особенно это касалось использования её против таких существ, как Друлинда, образно говоря, воплощенным злом, чтобы защитить тех, кто не способен этого сделать сам. Я так думал, и я прожил всю свою жизнь в согласии с этим.

Я верил в это.

Бледный голубой свет полился из пентаграммы. Друлинда остановилась, тихо зашипев от бешенства.

— Ты! — просипела она, всматриваясь в мое лицо. — Я слышала о тебе. Чародей Дрезден.

Я медленно кивнул. Позади нее разгорался пожар от моего предыдущего заклинания. Сил больше не было, и я не сомневался, что Друлинда дала приказ своим лакеям — охранникам отключить сигнализацию. Поэтому огню не потребуется много времени, чтобы охватить все здание, раз уж он запустил в него свои зубы. Нам нужно было убираться отсюда.

— Выбирайся отсюда, — сказал я Эннуи, сквозь зубы.

Она всхлипнула и поползла к выходу, пока я с помощью талисмана удерживал Друлинду на расстоянии. Около секунды вампирша изучающе смотрела на меня. В её мертвых молочно-белых глазах сверкал отраженный свет огня. Потом она улыбнулась и двинулась.

Она все-таки была чертовски быстрой. Я попытался повернуться, чтобы держать её в поле зрения. Но пока я это делал, Друлинда схватила Эннуи за волосы и вытащила прочь из спасительного круга света, который создавал амулет.

Она с легкостью приподняла дергающуюся девушку, так чтобы я смог видеть её лицо, покрытое полосками от слез и растекшейся туши.

— Чародей, — прокаркала Друлинда. Эннуи порезалась, когда разбилось окно, а может, упала на какие-то осколки, и кровь понемногу стекала по её зачесанным волосам вниз к уху и дальше бежала тонкой струйкой по её шее. Вампирша наклонилась, вытянула похожий на кусок вяленой говядины длинный язык, и слизнула кровь с девичьей шеи.

— Чародей, — повторила она, — ты сможешь спрятаться за своим светом. Но ты не сможешь спасти её.

Я пошевелил зубами, словно что-то пережевывая, и ничего не ответил.

— Но твоя смерть принесет мне пользу, придаст мне веса, по сравнению с остальными из моего рода. Прославленный и внушающий страх Чародей Дрезден! — Она обнажила в усмешке пожелтевшие зубы. — Поэтому я предлагаю тебе сделку. Брось амулет. Я дам ей уйти. Даю тебе моё слово. — Она еще немного наклонилась и чуть прикусила девушке шею. — Иначе… ну что ж. Все мои слуги погибли. Мне нужно сделать новых.