Работа с фигурными картами таро в психотерапии: мужские и женские архетипические образы

Лучшие «фаллический символ», чем «символический фаллос» (с).

З.Фрейда называют «великим биологизатором». Но надо учитывать, что его идеи зарождались в Европе на рубеже 19-20 вв., с многочисленными табу на сексуальность и, как следствие, нереализованными, а то и вовсе вытесненными (не осознаваемыми) желаниями. Поэтому в ту Эпоху сексуальность нуждалась в легализации и в признании. А его детство вообще пришлось на середину 19 века…

Конечно, в классическом психоанализе просто нет места для использования таро как инструмента оказания психологической помощи. Поэтому идеи К.Г.Юнга, в том числе по поводу таро, были революционными.

К.Г.Юнг был младше З.Фрейда почти на 20 лет, принадлежал к следующему поколению. Отчасти это, отчасти разность личностей, детского опыта, семейных историй сказались на разности теорий. Идеи Юнга принципиально отличались от всего того, что было до него, хотя он взял многое из психоаналитического базиса. Фрейд описывал Бессознательное как некое хаотичное образование, влекомое животными инстинктами размножения и разрушения. Бессознательное представлялось как некий враг, оппонент для Эго личности. В теории Юнга Бессознательное становится мудрым помощником и другом, получает четкую структуру. Эти два момента отличия в юнгианской теории являются ключевыми: структурирование Бессознательного и возможность использования его ресурсов.

К.Юнг предложил рассматривать не только личное, но и Коллективное Бессознательное. Согласно уже современной психологической традиции, структура Бессознательного выглядит следующим образом.

Личное Бессознательное: здесь накапливается весь наш индивидуальный опыт, который мы получаем при жизни. Причем чуть ли ни с момента зачатия. Так, биосинтез Д.Боаделлы (направление в телесно-ориентированной психотерапии) предполагает, что первые несколько недель от зачатия запоминаются нашим телом как ощущение падения – страх зародыша не закрепиться в матке.

С детства у меня была серия снов с общей фабулой: я нахожусь на высоте (обычно это была крыша дома или склон горы), но некая непреодолимая сила начинается стаскивать меня в бездну, и это страшно. После психологической работы сон трансформировался: мне вновь приснилось, что я лезу по скале, и неведомая сила тащит меня вниз. Но итог стал другим: во сне я прижилась к скале всем телом и проросла в неё животом (символическая пуповина). Кошмар перестал сниться. Скорее всего, этот сон был связан с пренатальным периодом, с возможными трудностями, порожденными резус-конфликтом с матерью, запечатленными Бессознательным и проявленными в символическом послании сновидения.

Семейное Бессознательное: опыт наших предков. Современная семейная психотерапия рассматривает влияние на нас всех членов нашей семейной системы: мы можем быть бессознательно идентифицированы с любым родственником, даже если у нас нет сознательного знания о нем, и повторять его жизненный путь. Это так называемый «семейный сценарий». Берт Хеллингер приводит в пример клиентский случай: женщина, неудачливая в личной жизни, повторяла судьбу бывшей невесты своего отца, с которой он несправедливо обошелся (к семейной системе относятся не только кровные родственники, но и их партнеры). Она лишь во взрослости узнала про эту историю из юности отца, но семейная система, вне сознательных знаний, стремится к равновесию.

Культуральное Бессознательное хранит опыт представителей своего народа, культуры. Современная русскоязычная писательница Дина Рубина в одной из своих автобиографических повестей рассказывает о том, что не раз видела сон: она идёт, босая, по вымощенным камнями извилистым улочкам. Много после она попала в Европу и увидела это место. Оттуда родом были ее предки-евреи, которые ходили по этим улочкам – и, вполне возможно, босиком.

Коллективное Бессознательное – универсальный пласт для всего человечества, опыт всех поколений. Коллективное Бессознательное содержит в себе архетипы как единицу структуры. Это врожденный психологический конструкт, имеющий при жизни индивидуальное заполнение, подобно тому, как мы можем заполнить книжные полки в доме любыми книгами. Так, у каждого человека есть реальная мать вовне и внутренний архетип Матери. В зависимости от того, какой была реальная мать и другие материнские фигуры в окружении, этот архетип заполняется определенным образом.

Представление о Коллективном Бессознательном и архетипах – гениальное открытие К.Г.Юнга. Возможно, спорное, но такова специфика психологии как науки – многое недоказуемо.

Огромное внимание Юнг уделял работе с символами, выявлению значения символа – амплификации (алхимический термин). Он изучал культурные традиции и символы у разных народов, путешествовал, некоторое время жил в Тибете. Исследовал литературу по оккультизму, в том числе по средневековой алхимии. И обнаружил схожесть символов и их трактовки в самых разных, далеких друг от друга культурах. Из этого последовал вывод об общности глубинных пластов психики у каждого человека.

В соответствии с юнгианской концепцией личности, символ может иметь разные уровни прочтения.

Личная символика. То, что символ означает для данного конкретного человека, напоминает о чем-то из его личного опыта. Например, влюбленные могут говорить «наша песня» о музыке, которую они слушали в день первого свидания, и с тех пор эта песня стала для них символом их любви.

Культуральная символика. Путешественники знают, как легко, используя привычный символ, сделать ошибку в другой стране: жест приветствия в одной культуре превратится в оскорбление в другой стране. Мы киваем, выражая согласие, а индусы мотают головой… Примеров множество.

Архетипическая символика. Универсальная для всего человечества, понятная на глубинном уровне любому человеку, вне зависимости от возраста, пола, национальности, образования…Это самый глубокий и сильный уровень символики, его воздействию на нас невозможно противиться – да и не нужно. На этом уровне не бывает негативной трактовки символа, так как к нему не применим вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» Здесь нет оценивания, есть принятие всех проявлений жизни. Так же как в природе нет плохих или хороших явлений: все естественно, все закономерно и друг с другом взаимосвязано.

Так, если в нашей культуре черный цвет является траурным и пугающим, то на архетипическом уровне черный цвет воспринимается как символ трансформации, перехода, изменения. Трансформация может пугать, включать в себя разрушение с целью последующего построения: яйцо превращается в гусеницу, гусеница перерождается в куколку, а куколка – в бабочку. Но трансформация закономерна – это часть проявлений жизни.

К.Г.Юнг изучал архетипические символы, их проявления в той или иной культуре – с последующей возможностью использования в психологической работе. Так, живя одно время на Тибете и изучая тибетские маналы, Юнг заимствовал работу с мандалами в психологию как средство восстановления целостности. Мандала – круг (именно так это слово и можно перевести с санскрита), архетипический символ целостности. И если сейчас работа с мандалами очень популярна в психотерапии, то 100 лет назад внести такое предложение было большой смелостью.

Архетипическую символику К.Г.Юнг обнаружил при изучении карт таро – в Старших Арканах. Именно поэтому система таро смогла пронестись через столетия – она затрагивает глубинные пласты нашей психики. Каждый из Старших Арканов символизирует собой тот или иной архетип. А значит, эту часть колоды можно использовать в психологической работе.

Со временем К.Г.Юнг создал свой собственный вариант колоды таро, так называемое «Юнгианское таро», При помощи Роберта Вэнга – американского психоаналитика и художника. Впоследствии Роберт Вэнг предложил систему упражнений для работы с этими картами, что способствовало популяризации колоды. В 1988 г. были опубликованы его комментарии к колоде.