Работа с риском (сборник)

– Ну, если хочешь…

– Ладно, ты же спешишь… В другой раз… Спасибо, что проводил.

Я пожал плечами, мол, не за что.

– По-моему, за тобой никто не следил. По крайней мере, сегодня. Но если что – звони. Рога обломаем.

– Пока, Паша… Ой, подожди… Я же совсем забыла. Вот…

Она порылась в сумочке, достала небольшую пластмассовую коробочку и протянула мне.

– Это тебе… за хлопоты.

Я открыл крышечку. Авторучка. С нарисованными иероглифами, красным дракончиком и кисточкой на конце.

На конце у авторучки, а не дракончика.

– Ты говорил, что приходится много писать.

– Спасибо, Ксюх, конечно, но я бы тебе и так помог… Без базара.

– Бери, бери… Мне будет приятно, что ты будешь писать моей ручкой… Пока, Пашенька.

Она нехотя закрыла дверь, словно в квартире вместо спокойствия и уюта ее ждали ткацкий станок и надсмотрщик с плетью.

Я ушел не сразу. Почему-то нутро царапало легкое чувство вины. Впрочем, какая вина? Попросила – проводил.

Сам не знаю зачем, я приложил ухо к двери. Услышал, как она набрала номер стоящего в прихожей телефона.

– Алло, Катюша… Мы дошли, всё в порядке… Спасибо за вечер. Ты очень понравилась Паше. И Игорь тоже… Нет-нет, он все время такой. У нас всё в порядке. Конечно, конечно, обязательно передам. Целую, спокойной ночи.

Странно, она ничего не сказала насчет слежки… Блин, а что это вы делаете, благородный мистер Угрюмов? Подслушиваете чужие базары? Западло, товарищ старший лейтенант!

Я вышел из подъезда. Посмотрел на небо. Сейчас сориентируюсь по звездам и выберу кратчайший путь в Герину гавань.

Шучу, дорогу к приятелю я найду безо всяких звезд, даже в полной темноте. Скажу откровенно, соскучился я по нашим вечеринкам. Прекрасно устроен человек – вроде бы все осточертело, вроде все обрыдло, ничего нового не увидишь. А проходит неделя-другая, и снова тянет.

Это я не только о гульбе. Но и об остальном. Например, о работе на урановых рудниках и лесоповале.

Как идти? Через заброшенный футбольный стадион, что было бы короче, или дворами, дабы не нарваться на бродячих животных, любящих по ночам погонять мяч и покусать случайных болельщиков.

Из открытого окна лились страдания солиста «Green Day» – «Разбуди меня, когда кончится сентябрь…» После певицы Макsим это самая популярная вещица в нашем трактире. Хотя и старенькая.

И какого рожна Ксюха завела эти пустые разговоры про доброту и достоинства? Лучше б анекдот рассказала или про Голубеву. Что там еще в письме? Скучает по родным подворотням? В Канаде ведь ни одной нормальной подворотни нет. Все вылизано до тошноты, а что не вылизано – рекламой прикрыто. А эта фраза по телефону: «У нас все в порядке». У кого «у нас»? У меня с ней? И о чем вообще речь?

Со слежкой опять же непонятно. Неужели она серьезно думает, что за ней кто-то будет следить? Хотя, если допустить, что она того, на учете состоит… Тогда всё объяснимо. Паранойя для подобной публики вещь обычная.

Жалко Ксюху, человек-то неплохой…

Пока я рассуждал, стоя как дурак возле ее подъезда, скрипнула дверь соседнего дома.

Разумеется, я обернулся – не «хвост» ли?

Паранойя, оказывается, передается воздушно-капельным путем.

Мужичок. Невзрачный и серый, как моя жизнь. Лет тридцати, среднего т/с, рост выше ср. Лысый. Одет не от Кардена, питается не на Невском.

Лысый?!

Мужичок как-то подозрительно от меня шарахнулся. Словно любовник, застуканный другим любовником. Потупился, сделал шаг обратно, за дверь, но тут же притормозил. Нерешительно постоял, присмотрелся ко мне и лишь затем, переложив тяжелую спортивную сумку из одной руки в другую, наконец, вышел. Не оглядываясь, быстро, насколько позволял груз, двинул в противоположную сторону.

Так… А Ксюха, похоже, не фантазерка. Неужели действительно следит? А в сумке что? Прибор ночного видения или крупнокалиберный бинокль? С крыши наблюдать. И направленный микрофон.

Чего он оглядывается через секунду?

Сейчас уточним.

– Эй, приятель!

Он не остановился, наоборот, прибавил. Типа, не слышал. Хотя в такую звездную и прекрасную ночь и слепой услышит. А я ненавижу, когда меня игнорируют как класс и не слышат.

– Слышь, чудила! К тебе обращаюсь!

Никакой реакции.

Это уже наглость. Вдруг у меня проблемы какие, и я прошу психологической помощи? А он даже не оборачивается. Точно – на хвосте висел.

Догнал, притормозил наглеца за плечо. «Сударь, не окажете ли честь выслушать меня?»

– Алло, что со слухом?

Он тут же повернулся и опустил сумку на асфальт. Я, хоть и не обладаю нюхом сомелье, но выхлоп от средства для мойки окон узнал. На зоне многие им догонялись… А сам вонючий, как сыр раклет. Да и личико не ведущего СNN. Не занимается общественно-полезным трудом. Чушкарь, одним словом, если не черт. Таким только под шконкой место.

– Чё надо?

Грубо.

Я бы сказал, откровенно грубо.

– Откуда так поздно?

– А тебя колышет?

В общем-то, не колышет. Скажу больше: если бы меня ночью спросили, куда, мол, держишь путь, я в лучшем случае послал бы любопытного на ХХХL.

Но я первым бросил перчатку и останавливаться не имел морального права.

– Колышет. Поговорить хочу.

– А кто ты такой? – Мужик уловил в моем голосе неоптимистические нотки и не рискнул на открытую конфронтацию.

– Когда узнаешь, огорчишься, – уклончиво ответил я и нежно погладил нагрудный карман пиджака. – В сумке что?

– Да так… Вещички забрал… От жены бывшей.

Я бы на его месте заехал мне в морду. А этот начал оправдываться. А кто оправдывается? Виноватый.

Я почувствовал прилив вдохновения.

– Ночью?

– Так днем я работаю…

– Ну-ка, расстегни.

Он опять проигнорировал мою просьбу.

– Может, договоримся, а? – Мужик вытащил из кармана мятую сотню. – По-людски, а?

Прикольная ситуация, согласитесь. Все равно как встретить в метро Абрамовича с картонкой: «Умерла мама, помогите на „Челси“». Подходите к совершенно левому гражданину, просите показать, что в сумке, а он вместо того, чтобы позвать на помощь или просто послать, протягивает сотенную. Прогуляйся эдак по дворам – и тысячную соберешь. Может, заняться этим промыслом?