Рабство. Маги. Суета

Мы выехали на берег крупной реки. На берегу нас ожидал корабль. Я не был знатоком классификации кораблей, но, по-моему, это был даже не корабль, а галера с парусами. Когда мы оказались ближе, мои догадки подтвердились. На галере было два ряда отверстий для вёсел. Я почему-то сразу подумал, что мне уготована незавидная участь…

В жизни так бывает, что ты радуешься. Если радость небольшая, но приходит внезапно, тогда удовольствия она доставляет больше, нежели радость большая, но та, которую ты долго ждёшь. Например, доставая из гардероба зимнюю одежду после окончания тёплого сезона, можно обнаружить в одном из карманов немного денег или что-то съестное вроде конфеты. Какая-никакая, а радость. А если ты знаешь, что у тебя в кармане лежит тысяча рублей с прошлой зимы, и находишь её, то радости это не принесёт. С неприятностями ситуация обратная: если даже неприятность маленькая, но ты долго её ждёшь, мучений она доставляет несоизмеримо больше, чем большая, пришедшая внезапно.

Едва я попал в этом мире в клетку, как сразу же понял, что ничего хорошего меня впереди не ждёт. Главное домой вернуться, чтобы успокоить родных, а остальное уже неважно. Так что, когда на нас с Мароном раскалённой кочергой ставили клеймо в виде сжатого кулака в круге, да ни где-то, а на лбу, чтобы лучше было видно, я не удивился. Да и не кричал особо — за последние несколько дней я уже привык к сумасшедшей боли. Ну а далее последовало вполне закономерное надевание бронзового ошейника на шею. Затем нас отправили на нижнюю палубу галеры, усадили рядом друг с другом и посадили ещё одного гребца рядом. Ошейники приковали к вёслам цепью.

Мы с Мароном просидели так несколько часов. Галера постепенно заполнялась, на неё стаскивали откуда-то привезённое барахло, людей, животных. Через какое-то время все скамьи для гребцов были заполнены. У других рабов клейма на лбу не были свежими, очевидно, они уже не первый день являлись невольниками. Ну а куда делись наши с Мароном предшественники, занимавшие два места на первой скамье слева, оставалось только догадываться.

Когда все места были заполнены прикованными гребцами, откуда-то сзади хриплый голос прокричал что-то на незнакомом мне языке. Мы с Мароном сидели на самой первой скамье, так что, оглянувшись, я увидел, что по команде хриплого голоса все рабы взялись за вёсла. Затем он крикнул ещё что-то, и все начали грести. После того, как на нас с Мароном грозно посмотрел надсмотрщик, мы тоже принялись работать вёслами. В одной руке у надсмотрщика был кнут, а в другой палка, и получить ни тем, ни другим по хребту у нас не было ни малейшего желания.

Надо сказать, что за время моей болезни я сильно исхудал и был сейчас похож на обтянутый кожей скелет, так что гребец из меня был никакой. Я быстро устал, руки начали болеть с новой силой. Наша скамья из-за меня выбивалась из общего ритма, и мы трое получили по удару палкой.

Поскольку получать больше не хотелось, мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы продолжить грести в нужном темпе.

Так продолжалось несколько дней. Моё здоровье, едва начав восстанавливаться, вновь ухудшилось из-за тяжёлой работы и отсутствия элементарной гигиены. Гадили мы прямо в трюме в специальные отверстия в скамейках. Из-за этого вокруг стоял жуткий запах.

Во время гребли я стёр кожу рук до крови. Кожа на ногах и руках вновь воспалилась и покрылась язвами. Перед глазами стояла белая пелена, по ночам, когда галера останавливалась у берега, и мы не гребли, меня мучили кошмары. А ещё я плакал. Не из-за того, что попал в беду, а из-за того, что мои близкие страдают из-за того, что я попал в беду.

В тот день я думал, что умру, но, к счастью, мы миновали устье реки и вышли в открытое море. Дул попутный ветер, что позволило поднять паруса и сушить вёсла.

Несколько дней мы отдыхали. Марон вновь смазывал мои раны своей чудодейственной мазью. Я ещё не знал языка, но старался его выучить, хотя бы основы, и спрашивал у Марона, как называется тот или иной предмет, то или иное действие.

Постепенно я шёл на поправку. Кормили нас довольно неплохо. Никому не нужны рабы заморыши, которых может сдуть в море ветром вместе с веслом. Между костями и кожей у меня вновь появлялась небольшая прослойка из мышц. Зрение улучшалось, кошмары прекратились, язвы зажили. Старая кожа слезала, под ней крепла новая и розовая. Ну прямо как у поросёнка. Чудо-мазь. Если вернусь на Землю, надо будет её запатентовать и организовать у нас её продажи. Сделаю моего спасителя Марона богачом, ну и небольшую долю себе попрошу.

Рабы в трюме постоянно общались друг с другом, поскольку надсмотрщики не запрещали этого. Я старался запомнить как можно больше слов. Но пока из разговоров я понимал лишь отдельные слова, а иногда фразы.

За мной закрепилось имя Саян, так как никаких «Сань», «Александров» и «Саш» здесь не было.

Наверное, кто-то другой отчаялся бы, столь резко превратившись из обычного офисного планктона нашей старушки Земли в раба на Триале — так местные называли то ли свою планету, то ли свою страну. Но я не опускал руки. Да, примерно месяц назад у меня была жизнь среднестатистического оболтуса, со средней зарплатой, родителями в деревне, периодическими сменами девушек, недосыпом, занятиями в спортзале. А теперь-то я раб. Но это смотря с чем сравнивать, ведь несколько дней назад я едва не погиб после того, как был облучён светом камня, а теперь выздоравливаю. Жизнь налаживается!

Глава 5 Саян. Огорчениям нет конца

Не нужно страшиться неизбежного. Конец — всего лишь начало. Сгорая в огне, дерево не исчезает, оно превращается в жар и пепел. Так и всё живое после смерти не исчезает навечно, а лишь меняет форму своего существования. (Отрывок из сборника догматов драглицизма).

— Феодус, доложи, как продвигаются раскопки! — произнёс седовласый мужчина с длинной бородой а-ля Гендальф, в ярко-синем плаще, с золотым узором. Он стоял в богато обставленной, по меркам Триала, комнате, напротив невысокого каменного постамента, над которым светилось полупрозрачное изображение другого мужчины.

Мужчина с проекции ответил:

— Раскопки в самом разгаре, магистр. Да. Мы отобрали наиболее ценные образцы и отправили их на первой галере. Отправили. Вторая галера пока не прибыла, её капитан выходил со мной на связь и сообщил, что попал в шторм и теперь вынужден латать борт, встав на якорь на острове Стокс. На Стоксе он!

— Удалось найти что-то необычное, Феодус?

— Да, магистр. Если можно так сказать, то здесь всё необычное. Полностью. Кроме древних артефактов мы нашли здесь множество необычных животных, неизвестных нам доселе, из которых можно будет сделать весьма сильных химер. Химер сделать. А самое главное, в глубинах цитадели мы нашли куски чистого маннита. Маннит нашли!

— Хм, а я думал, что древние не знали магии. До нашего прихода в этот мир её здесь вообще не было, откуда у них маннит? Сколько его?

— Возможно, они применяли его не для магии, а использовали как-то иначе. Я бы не сказал, что его много, но достаточно, чтобы помочь нам в надвигающейся войне. Достаточно его! К сожалению, самый большой кусок чистого маннита рабочие не закрепили, положив на телегу, и он упал, вызвав взрыв…

— Это ужасно, Феодус! Нужно же быть осторожнее! Нас и так мало! Как ты мог допустить такое разгильдяйство? Есть пострадавшие? — спросил магистр, непонятно из-за чего больше переживая: из-за возможной гибели людей или из-за потери ценного ресурса.

— Среди наших нет. Нет пострадавших. Прошу прощения за этот инцидент, магистр Айн. Больше такое не повторится. Не будет такого. Погибло двое гребцов с галеры, которых мы использовали в качестве грузчиков, и несколько животных в клетках. Существ. Ещё один раб, которого мы смогли поймать на этом материке, здорово облучился при взрыве.

— Тоже погиб?

— Нет, магистр.

— Но, если осколок был достаточно велик, а парень выжил, значит, он мог стать магом, так ведь? Возможно, не очень сильным, но всё же…