Рабы

– Чего это вы передрались ночью?
– спросил Барон.

– Поспорили насчет ее танцев. Я сказал, что она ничего не добьется своей балетной хренотенью.

Барон знал, что Пол врет. Ночью Барон слышал их спор и знал, что они опять ссорятся из-за аборта.

– Подумаешь,- сказал Барон,- если у девушки не ладится карьера, она всегда может выйти замуж.

– А ты?
– спросил Пол.- Что тогда с тобой будет?

– Я про это не думаю. Загадывать наперед - значит искушать судьбу. Это было бы не по-христиански. Может, вернусь в бизнесшколу. Или стану битником. А может, как отец, пойду в дантисты.

– Извини, мне не надо было лезть не в свое дело.

– Ничего, Пол.

– Я вовсе не хотел лезть тебе в душу. Барон отошел в сторону и стоял теперь около камина на которым висела большая фотография Даниель. Даниель была на фотографии голой, ее внушительные груди почти не обвисали, лишь в самом низу чуть-чуть намечались едва различимые морщинки. Форма бедер была смелой и изысканной. В прошлый Новый Год, когда Даниель порядком набралась, а Пол ухлестал куда-то с другой девицей, Даниель предложила Барону это свое великолепное тело, предложила просто и царственно. А он из ложного благородства отказался.

"Если душа есть,- думал он,- благородство имеет смысл. А если ее нет?"

– Как ты думаешь,- спросил он у Пола,- у меня есть душа?

– Это с какой стороны посмотреть,- отозвался Пол.- А сколько ты за нее хочешь?

– Я над этим еще не думал. Как по-твоему, сколько за нее следует запросить?

– Пожалуй, долларов пятьдесят. Кстати, вспомнил, надо бы поискать эту треклятую линзу. Новая обойдется не меньше чем в полсотни. Я не могу разбрасываться такими деньгами. Придется продать что-нибудь из книг.- Пол прошел в спальню и опустился на четвереньки.

Барон потрогал маленький пластмассовый диск, лежавший в кармане его рубашки. Подумать только, эта штука стоит так дорого.

– Ну что ты линяешь?
– спросил он у Невермор.- Нарочно, чтобы мне было больше уборки? Да? Вот, значит, что ты задумала!

– Она должна быть где-то в комнате,- сказал Пол без особой уверенности.

– А почему ты не отпустишь Невермор на волю? Весна, ей хочется на свободу.

– Голуби сразу же заклюют ее насмерть.

– А может быть, ей просто нравится жить в клетке. Кафка где-то писал про клетку, которая летала в поисках птицы. Так примерно и обстоит дело.

Пол бросил розыски и вернулся в гостиную.

– Я как-то читал в "Тайме", что платные партнерши для танцев из "Орфеум Дэнсленда" держат у себя в комнате голубя. И знаешь почему? Для женщины любое домашнее животное служит суррогатом беременности. Во всяком случае, голубь лучше, чем кошка. От кошек повсюду шерсть.

– Пожалуй, я пойду в магазин,- сказал Барон.

– Да, иди, конечно,- согласился Пол.

Он снова повалился на диван, уставившись безразличным взглядом на фотографию Даниель. Услыхав хлопок двери и шаги Барона. спускающегося по лестнице, он принялся чуть-чуть, едва заметно поглаживать себя сквозь голубую ткань джинсов.

Тело Даниель было довольно пышным и очень женственным, так что один из мужчин-преподавателей сказал ей даже, что она из-за этого не сможет стать балериной. Зато походка у нее была размашистой, почти мужской. Поэтому признаку и узнал ее Барон, увидев из окна булочной, как Даниель идет по другой стороне улицы. Она только что вышла из подземки. Барон подошел к двери.

– Эй!
– громко крикнул он.

Даниель махнула в ответ своей большой сумкой, зеленая накидка из плотного узорчатого шелка распахнулась спереди, показав розовые колготки и черное трико. Даниель дождалась зеленого света и только тогда пересекла улицу.

– Ты что, па-акупаешь пир-рожные?
– она говорила растягивая слова, словно сонный ребенок или наркоман.

– Я покупаю хлеб. У нас нет денег на пир-рожные,- он бессознательно передразнил ее интонацию.

– Бедные мы, бедные.

Продавщица протянула Барону пакет с порезанной на куски буханкой ржаного хлеба.

– Мне надо забрать из стирки половы рубашки,- сказала Даниель, протянув Барону руку.- Мой дорогой бедняжка Пол такой несчастный! Я так хочу сделать его хоть капельку счастливее.Он не видит в будущем ничего, кроме преподавания английского языка. Когда он мечтал стать психоаналитиком, было гораздо лучше.

– А еще лучше, когда он хотел стать писателем.

– Тогда мы еще не были знакомы. Это, наверное, было очень давно. А почему бы ему и не стать писателем? Иногда он может быть необыкновенно чувствительным. Ты читал его стихи?

– Не сказал бы, что они очень хороши.

– Но в них заметно, что автор - чувствительный человек. Даниель остановилась, открыла сумку и вынула кошелек. Из кошелька она достала долларовую бумажку и квитанцию прачечной. Пока она ходила в китайскую прачечную,

Барон караулил ее сумку. Когда Даниель вернулась ему стало грустно, словно на дне рождения очень бедного ребенка.

– Мне надо в "Вулворт", купить для Невермор специальный корм для линьки,- объяснил он, вручая ей сумку.

– И я с тобой. Мне правится ходить в "Вулворт". Я бы даже хотела там работать. Только подумай, что бы ты мог украсть, если бы там работала я!

– А что бы ты украла в первую очередь?

– Сначала - пластинку Баха. Потом губную помаду "Ревлон" Потом попугая-мальчика для Невермор. А что бы ты украл?

– Деньги.

– Об этом я как-то не подумала.

– А потом - рабов.

Она поджала губы.

– Ну, я думаю, что в Нью-Джерси можно достать рабов получше, чем в "Вулворте".

Ее глаза искрились от удовольствия. Она очень любила фантазировать.

В "Вулворте" они по очереди остановились у прилавка с пиццей, с безалкогольными напитками, у кондитерского отдела, отдела косметики, у витрины с искусственными цветами (любой цветок за 29 центов и ни центом дороже!) и отдела игрушек. Пока Барон платил за линьковый корм для Невермор (35 центов), Даниель вернулась к игрушкам. Она взяла с прилавка самый большой щелкающий пистонами револьвер - довольно убедительную копию "Бантлайн Спешиал" - и нацелила его на Барона.

– Бабах!
– сказала она.- Ты убит.

– А-а!
– воскликнул Барон.

Молоденькая продавщица, по правде сказать, слишком красивая для работы в "Вулворте", подошла к Даниель с видом медсестры, склонившейся у постели больного пациента.

– Вас что-нибудь интересует?

Даниель. не выпуская из руки револьвер, повернулась к продавщице.

– Рабы,- внушительно произнесла она.- У вас есть в продаже рабы? Меня особенно интересуют рабы мужского пола.

Барон подошел и отобрал у нее пистолет.