Рабыня демона «Золотой горы»

– Сегодня я хочу наслаждаться тобой, мой князь...

Асмодей встал и расправил широкие плечи. Красные глаза вспыхнули ярко и быстро,оставляя в глубине легкий перламутровый отсвет. Темные, с рыжеватым оттенком волосы были выбриты замысловатыми узорами, а густая щетина отливала медью под бликами огня из камина. Его тело было полностью расписано странными знаками. На перекатывающихся мускулах они постоянно приходили в движение.

– Тогда иди сюда и сделай все, чтобы я не почувствовал себя разочарованным.

– О да, мой князь! — Обизат выскользнула из-за трона и кошачьими шагами приблизилась к Асмодею. Ее руки обняли его мощную шею, а полные губы коснулись упрямо сжатого рта...

Через час Обизат ушла, зная, что Асмодей не любил, когда кто-то занимал слишком много его пространства. Демон лежал на большой кровати, уставившись в потолок, расписанный фразами самого Люцифера. «Как жить без наслаждений? Никак. Есть ли наслаждения без боли? Нет. Причиняй боль - получай наслаждение.»

Асмодей закрыл глаза. Факелы, горящие на стенах, с шипением погасли, оставляя после себя кучерявые дорожки дыма. Тьма. Красная луна заглянула в окно, но Асмодей уже спал.

Что-то происходило. Непонятное и опасное надвигалось со всех сторон, и демон выхватил меч, готовый разрубить любого на куски. Клинок тускло блеснул, и рукоятка меча срослась с его ладонью, становясь единым целым с демоном. Асмодей огляделся, рассматривая незнакомое место, так похожее на Ад. Мрачный лес с кривыми деревьями, высокая серебристая трава, похожая на волосы старика, красная луна... Но что-то было не так...

Демон почувствовал странную пульсацию и пошел на нее, сминая траву, которая тихо шептала и пела под его весом. Вот оно! Светящееся пятно впереди манило и звало, будто любовница, повторяя его имя: "Асмодей... Асмодей... Посмотри..."

Демон приблизился к нему, сжимая меч, и застыл, с изумлением разглядывая то, что открылось его глазам. Небо внутри этого пятна было голубым, слепящим. Его красные кровавые глаза сощурились, не в силах выдержать этого света, Деревья, опушенные зеленой листвой, трава изумрудного цвета, цветы, так не похожие на черные ядовитые орхидеи Ада… Асмодей коснулся дрожащей поверхности, и его откинуло, пронзив страшной болью. Демон заревел и проснулся. Факелы вспыхнули, и под их пламенем его тело засеребрилось капельками пота...

– Тебя ударило светящееся пятно?
– высокий демон с такими же красными глазами приподнял красивую густую бровь.

– Да, Астарот! Меня ударило пятно!
– Асмодей злился.
– Этот сон снится мне довольно часто и порядком надоел!

– Нужно обратиться к Гаапу, он читает сны. Этот демон воистину знает все, - Астарот шагнул на широкий каменный подоконник и посмотрел вниз.
– Но мне кажется, я знаю, что тебе снится... Обизат приходит к тебе каждый вечер?

– Нет, я не могу терпеть ее присутствие больше, чем раз в неделю. Мне скучно, и я начинаю злиться.

– Я нашел себе новое развлечение, - Астарот завис в воздухе и плавно полетел к луне, приглашая за собой Асмодея.
– Это куда более интересное занятие, чем спать с демоницами...

– И что же это?

– Я могу тебе показать. Хочешь?

– Конечно!
– Асмодей был очень заинтересован. Любопытство разгоралось в нем подобно пламени очага.
– Ты заинтриговал меня!

– Ты когда-нибудь бывал на земле? — спросил вдруг Астарот, черным пятном выделяясь на огромном диске луны.

– Нет! А ты?

– Да... Бывал... Она похожа на твой сон...

Асмодей замер, чувствуя, как бьется его сильное сердце.

– Что ты искал?

– Смертных женщин...

– Зачем???

– Ты сам поймешь, когда я тебе покажу...

Замок Астарота возвышался прямо над пропастью. Отсветы из пекла лизали его мрачные стены. Демоны вошли в него, высекая из каменных полов искры своими шпорами. Астарот загадочно улыбнулся Асмодею, показывая на лестницу, ведущую в круглую башню с единственным окном.

– Нам туда.

Они поднялись по широким ступеням, разгоняя летучих мышей, и наконец оказались в комнате без углов, в которой стояло огромное зеркало, поддерживаемое тремя опорами в виде львиных лап. Зеркало было необычным, с мутной потрескавшейся поверхностью. От него исходило голубоватое сияние, и Асмодею захотелось дотронуться до него.

– Подожди...
– шепнул Астарот.
– Сначала представь, что ты хочешь увидеть…

– Женщину...
– выдохнул демон и его красные глаза сверкнули.
– Не такую, как демоницы... Другую...

Он протянул руку и коснулся поверхности зеркала. Оно задрожало и Астарот прошептал:

– Смотри!

Да, это была женщина! Демон сразу заметил плавные изгибы тела и напряженно вглядывался, пытаясь разглядеть больше. Женщина смотрела прямо на него, расчесывая светлые как поющая трава в лесу волосы и чему-то улыбалась. Асмодей придвинулся ближе, с непонятным трепетом рассматривая гладкую светлую кожу с легким румянцем, голубые глаза и золотистые ресницы. Она была такой хрупкой и нежной. С губами, похожими на розовый бутон, с высокой грудью под прозрачным одеянием, через которое просвечивали соски. Но изображение вдруг задрожало и исчезло, заставив демона недовольно зарычать.

– Что случилось?

– Хочешь ее?
– Астарот улыбался.
– Тогда нужно отправиться на землю.

– Хочу! Прямо сейчас!

* * *

Я сидела в сквере на неудобной лавочке и разочарованно вздыхала. Свидание, видимо, отменялось. Я не знала, радоваться мне или огорчаться. Я долго не соглашалась на эту встречу, но моя родная тетка настояла, расписав кавалера как умного, рассудительного и желающего иметь семью мужчину. Тем более что я, по ее словам, уже давным-давно должна быть замужем и растить детишек. Не выдержав напора, я сдалась и теперь старательно подавляла зевоту, задыхаясь от неимоверной жары.

– Таня?

Я только собралась уходить, как к лавочке подошел невысокий мужчина в серой рубашке и темных коротких штанах.

– Да... А вы Леонид?

– Да!
– расцвел он, и, выудив из-за спины чахлый букет ромашек, протянул мне.
– Извините, я на автобус опоздал...

Только не это! Я с содроганием смотрела на его близоруко сощуренные глаза в толстых очках и красный нос (тетка что-то говорила о его аллергии), который он постоянно промокал платочком. Я приняла букет и постаралась улыбнуться ему. Но, видимо, моя улыбка была больше похожа на гримасу боли, потому что Леонид занервничал еще больше и громко высморкался, будто затрубил.