Рабыня для друга

— Даю тебе полминуты на раздумье, — услышала я снова.

Чувствовала себя какой-то грязной и… неправильной. Меня насиловали, надо мной издевались, а я так просто лежу и получаю кайф от прикосновений, вместе с тем, держу в руках вилку. Разве я такая? Неужели могу ударить человека?

Сбросила вилку на пол, ожидая его реакции. Удивлённо приподнял бровь, встал с кровати и произнёс:

— Ты меня удивила. Ни на минуту не сомневался, что ударишь.

— Я не такая. Я не зверь.

— Все мы звери, — ухмыльнулся, — одни больше, другие меньше.

— Неправда, — запротестовала я.

— Правда, девочка Соня, правда, — невесело констатировал Матвей. — Послушай, то, что ты живёшь дальше, чувствуешь и отзываешься очень хорошо. Это значит, что ты восстанавливаешься. Тебе понадобиться ещё некоторое время, но… всё пройдёт. И да, — посмотрел на меня, — больше не советую выкидывать что-то подобное. Территория охраняемая. Из дома ты бы выбежала напрямую к собакам и охране. Оттуда бы тебя вернули обратно, так что способов сбежать нет, да и стоит ли, Соня?

— Стоит! — упрямо сказала я, и потянула на себя одеяло. — Я хочу быть свободной, гулять, есть мороженное, а не ублажать старого хряка только потому, что ему так хочется и у него на это бабки есть. Не хочу я этого, понимаешь?

— Понимаю, но тем, что ты сбежишь ситуацию не исправить. Он тебя не оставит, ибо у него всё ТУТ куплено, а если ты уедешь? Как ты думаешь, что он с тобой сделает?

Мне стало страшно. Внутри будто всё заледенело от осознания, что со мной могли сделать, если бы я убежала. Хотелось плакать, но что это даст? Разжалобить Матвея? Вряд ли такие, как он вообще знают, что такое жалость.

— Осознала? Послушай, девочка Соня, нет времени на побеги и потерю времени. Ты отзываешься на мои ласки, не фрегидна, я даю тебе три дня на то, чтобы осознать это, а дальше будем обучаться. Я постараюсь помочь тебе, сейчас я собираю информацию на Влада. У него моя мать, понимаешь? Я не могу просто взять и спрятать тебя, хотя, с удовольствием бы это сделал и послал его к хренам.

— Я не смогу, — тихо сказала я, — просто не смогу.

— Блять, Соня, ты десять минут назад почти кончила. Что ты не сможешь?

— К нему не смогу вернуться.

— Ты не вернешься.

— Ты не можешь быть уверен.

— Не могу, но сделаю всё, чтобы ты туда не ушла.

— Тогда зачем всё это? Я просто буду здесь, зачем тебе меня обучать?

— Соня тебе сколько лет?

— Двадцать.

— Тогда почему ты говоришь, как будто не соображаешь? Влад в любой момент может прийти и потребовать результатов. Их не будет. Знаешь, что он сделает? Разложит всех троих: меня, тебя и мою мать, он так над нами поиздевается, ибо предательства он не прощает. Никогда, поняла? Если я не найду способ его засадить за решётку, ты вернёшся к нему и поможешь мне.

— Как?

— Не знаю, Соня, расположишь его к себе, соблазнишь, найдёшь нужные документы.

— Я лучше вены перережу, чем буду делать то, что ты просишь.

— Отлично, — он подошёл к столу, взял с него нож, — можешь резать прямо сейчас ибо либо так, либо никак.

Я уставилась на Матвея. Неужели, он говорит это? Нет, я не была наивной, не считала, что он прекрасный принц из далёкого королеватко, но и считать его таким же, как Влад… тоже не могла. Матвей мне казался простым, возможно, он и работал на Влада, но давно сейчас другой. Как там говорят? Мы видим то, что хотим? Вот ведь поистине правда.

— Тебе что плевать на судьбу человека?

— Послушай, — он приблизился ко мне и схватил за горло, — я могу сделать всё по-другому. Забить хуй на тебя и издеваться так же, никакой нежности и ласки. И мне насрать на результат. Будет — отлично, а нет, так нет. Тебя просто прикопают в леске под сосной и забудут, как звали. Хочешь я покажу, каким могу быть? — он сдавил горло, а я еле помотала головой. — Вот и отлично. Одевайся и иди к себе.

* * *

После того, как он позорно отправил меня к себе, прошло уже два дня, а у меня до сих пор были глаза на мокром месте. Только сейчас я, наконец, осознала, что нахожусь рядом с таким же зверем, как и Влад. Ему ничего не стоит сломать и растоптать меня. Сегодня он показал мне моё место, позволил увидеть своё лицо и… мне не было страшно. Знаю, что это странно, но Матвея я не боялась. В своей голове я уже сложила образ этого мужчины, наделила его определёнными качествами, которых у него, априори, не было.

Свернувшись клубочком на кровати, я вспоминала, как под пристальным взглядом встала с кровати, натянула трусики, надела сарафан и робкими шагами вышла из его комнаты. Меня никто не сопровождал. Видимо, он был уверен, что я не сбегу. А я и не собиралась. После всего произошедшего и услышанного я поняла, что бежать мне некуда. Я не успею никуда уехать, а здесь мне никто не поможет.

Как-то хорошее мнение сраду улетучилочь, не оставив и следа.

В то, что Матвей решил избавить меня от возвращения к Владу, верилось с трудом. Он сам признался, что был его правой рукой. Что же такого могло произойти, что теперь он собирает информацию, чтобы убрать его? Моё появление? Я себе не льстила: невзрачная внешность, мелкий курносый нос, небольшие веснушки, которые хоть и не были слишком явными, но меня жутко бесили. Всё это безобразие дополняли огненные рыжие волосы.

Именно их я ненавидела больше всего. Когда-то, находясь под воздействием паров алкоголя, моя мать сказала мне, что я ведьма. После моего рождения всё пошло наперекосяк: отец ушёл, едва взглянув на меня, у нас отобрали дом, поселив в небольшой развалине, а она «спилась и потеряла молодость». В ту же ночь, когда я со слезами вылетела из дома, чтобы не видеть и не слышать её бред, мать сгорела, уснув с сигаретой на кровати. Возвращаться мне было некуда. Родственники, если и были, то не давали о себе знать и не изъявляли желания забрать меня к себе. Я осталась одна, и меня отправили в детдом.

Даже там у меня не было ни минуты покоя: постоянный стёб со стороны других детей, издевательства, «тёмные». Время, проведённое в детдоме, я считала самым жутким, а когда, наконец, смогла вырваться и поступить на обучение, вздохнула спокойно. Познакомилась с Олькой, нашла недорогую квартиру, устроилась на работу и училась по ночам. Меня не устраивала моя жизнь на сто процентов, но такой, какой она была сейчас: мрачной и неизвестной, она мне не нравилась ещё больше

И самое страшное то, что я не знала, как поступать дальше. Покориться и просто стать игрушкой в руках двух бывших друзей? Взбрыкнуть и ждать смерти, не покоряясь?

Умирать я не хотела. Не то, чтобы я боялась, просто чувствовала: ещё не время. Мне всего двадцать, я даже жизни вкусить не успела, никуда не ездила, с парнем не встречалась, не ощутила радостей материнства. Боже, я даже оргазма в жизни не испытывала. Мне точно не время умирать, но и полагаться в целом только на Матвея и его «обещания» тоже было нельзя.

Если всё пойдёт не так, как он планирует и ему что-то не удастся, он просто отдаст меня, вернёт свою мать и забудет обо мне. У него всё получится: рабыня готова, покорна и можно делать с ней всё, что пожелаешь. А ему что? Что он теряет? Получится засадить Влада — отлично, а нет, так нет. Работу он выполнил и претензий к нему не будет, вот только как долго я выдержу там? На сколько меня хватит, чтобы не сломаться, ведь я видела Влада, знала, каким он может быть и… ужасно его боялась.