Ради смеха, или Кандидат индустриальных наук

Любителей прокатиться за государственный счет год от году прибывает и прибывает. И несть числа толкачам, совещающимся, обменивающимся и просто любителям культурно провести рабочее время.

Сидят как-то па планерке директор треста столовых и ресторанов У. Балалайкин, зам. Б. Алмаз и начальник отдела капитального строительства В. Дудкин. Сидят и зевают.

— Скучища! — молвил У. Балалайкин.

— Сидим, почитай, в дыре, — подхватил зам, — ни тебе Большого театра…

— Ни тебе Малого, — добавил В. Дудкии. В глазах Балалайкина полыхнула мысль.

— А что — это идея! — объявил он и полез в сейф за командировочными бланками.

Днем позже три руководителя взошли по трапу самолета и отбыли в Москву, где и тебе Большой, и тебе Малый, и тебе другие театры, в которые они, конечно, не пошли…

Зато вдосталь порезвились на предприятиях, к которым питали служебную близость: рестораны «Арбат», «Арагви», «Армения», на «б» — «Баку», «Берлин», на «в» — «Варшава» и далее по алфавиту. Директор треста Ульян Балалайкин блестяще научился отплясывать «джигу». Борис Алмаз ударился в латынь и с удовольствием познал, что ни вина веритас, а если по-русски, то это звучит: истина в вине, а Владимир Дудкин никаких открытий не сделал, потому что пятнадцать дней он подвергался на московских бульварах действию указа о мелком хулиганстве.

— Кто разрешил командировку? — громыхнуло руководство, когда похудевшие друзья прибыли из столицы.

Три буйные головы поникли. Ну, а покаянную голову, известное дело, меч не рубит. Пожалели проказников. А зря.

Командировка, откровенно говоря, дело трудное. Так иной раз завертишься, что и голову потеряешь. Заместитель управляющего автотрестом В. Питушкин за десять месяцев двенадцать раз слетал в Москву, четыре раза в Ленинград, прокатав в общей сложности целый «Запорожец» последней марки. Города, как в калейдоскопе, мельтешили перед его глазами, и вскружили ему голову до такой степени, что он не узнал своего родного города. В родном городе снял номер в гостинице, прожил тут двадцать дней, получил 176 рублей командировочных и укатил а Москву. Вот ведь до чего командировки доводят!

Кстати, читатель, а приходилось ли тебе быть свидетелем таких картинок? В аэропорту или в самолете друг другу в объятия падают два или три симпатичных мужчины. Кто они? Родные? Соседи? Нет, это вечные странники за государственный счет. Их много. Им впору свой профсоюз создавать.

Далеко-далеко, где и людей-то почти нет, есть трест. Раз есть трест, значит, есть и управляющий. Знакомьтесь: Б. Б. Байка. Раскрыв наш городской телефонный справочник, мы читаем: Байка Б. Б. Это не тезка и не родственник. Все дело в том, что далекий Б. Б. Байка — это и есть столичный Байка Б. Б. Кто пожелает лично убедиться в этом, пусть встретит Б. Байку в аэропорту под Первое мая, под Новый год, под праздник Великого Октября и под другие всенародные торжества. В аэропорт, чтобы повидать эту знаменитость, вам придется ехать за свой счет, а вот Б, Б. Байка огромные расстояния покрывает за счет государства. И не раз, и не два, а по десять раз в год.

А однажды… Впрочем хватит примеров. Читателю, по-видимому, и так ясно, что дело с командировками обстоит, мягко говоря, не совсем гладко. И беда тут в том, что мы порой не умеем подходить к делу творчески. Представьте, какую, например, экономию даст всего-навсего одна перефразированная пословица: «Любишь кататься — люби и денежки платить». Так-то оно, между нами говоря, справедливее будет.

Букет улыбок

Расстроить человека — пара пустяков: он что чуткий музыкальный инструмент. И потому приходится слышать: «Не играй на нервах». А мы частенько играем. И чем хуже слух, тем больнее и горше окружающим. Потому что, в отличие от рояля, человек реагирует и на погоду, и на очереди в магазине, и на день недели (понедельник и суббота!), и на уйму всяких других вещей. Человек всегда в настроении. В добром ли, в дурном, но в настроении. А настроение прямо пропорционально количеству улыбок, отпущенных в наш адрес за текущий день.

Мы падки на улыбки. Женские и мужские, детские и пенсионные, родные и чужие. Но всегда добрые. Ибо улыбка, как значится в словаре, «есть выражение лица, рта, глаз, показывающее расположение к смеху…» Казалось бы, чего проще: бери и располагай в этом направлении лицо, рот, глаза. Не скупись, одаривай улыбками ближних и дальних!

Наступил, скажем, кто-то в троллейбусе тебе на ногу. Думаете — грубиян? Ан нет. Гражданин вдруг смущенно улыбнулся: «Простите». А вы отвечаете: «Пожалуйста!» И сразу лицом, ртом и глазами показываете расположение к смеху, забыв, что секунду назад хотели ему сказать такое, отчего волосы поднимаются. А тут улыбка. И инцидент исчерпан. А если бы все так! Да везде бы так! Смешно…

Но мечтать так мечтать, Скажем, идет по коридору директор института. Увидев вас (лично вас, обыкновенного мэнэса), он приостанавливается и говорит: «С добрым утром!» Ваши действия, товарищ мэнэс? Подсказываю. Вы делаете лицо, будто вас поприветствовал двухтумбовый стол и шествуете дальше. Что бы о вас подумал директор (я не говорю, что бы он сделал)? Да, наверное, у директора испортилось бы настроение. И он бы в этот день хуже работал. К счастью, директоров у нас мало, а нас много. Не потому ли начальники здороваются с нами гораздо реже, чем мы. А чтобы еще с улыбкой, да по ручке…

Социологи утверждают: у высококвалифицированного рабочего производительность труда падает на 20–30 процентов, если в злополучное утро начальник не ответит на его приветствие. 20–30 процентов… Вот вам и цена доброй улыбки.

У нас, в общем-то, всего две категории людей, для которых, чем меньше фронт работ, тем лучше. Это пожарники и милиционеры. Стояли бы, скажем, последние на перекрестке и, вместо «дыхнем, гражданин», требовали бы: «Улыбнемся, товарищ… Не будем нарушать правил уличного обхождения». Все хорошо, по «бы» мешает. Но будет так когда-нибудь, товарищи. Ей-ей, будет!

Мы сейчас запросто привыкли обходиться без нашатырного спирта, когда к нашему столику подходит официант и говорит: «Здравствуйте! Рад вас видеть». И сколько бы мы у кассы пи гоняли из ладони в ладонь сдачу — все правильно. Как в аптеке, так и в другой торговой точке. А если вспомнить не столь далекую пору юности? Тогда шофер скорее бы отдал дневную выручку, чем включил счетчик. А сейчас и сесть не успеешь, а он «тик-тик», «тик-тик»…

Это, товарищи, прогресс. Или сервис. А по-русски значит — на всех фронтах пошла в наступление улыбка. И тут самый раз общественным организациям во всю ширь развернуть своеобразное соревнование под девизом: «Ты мне улыбку, а я тебе две». Тем более, что ведь они совсем бесплатны, эти улыбки: хоть одна, хоть целый букет.

Бесплатны и бесценны!

Другой девиз: «Ты мне кислую мину, а я на тебя жалобу без подписи». И будь уверен, с тебя такую стружку снимут, что сразу смех прошибет. Будешь знать, как не смеяться!

Тут требуется одно уточнение. В самом начале не совсем точно дано определение слову «улыбка». В толковом словаре записано: «Улыбка — выражение лица, рта, глаз, показывающее расположение к смеху, привет, удовольствие, насмешку и т. п.» Из этого следует понимать, что улыбка улыбке — рознь. И среди всего арсенала есть и такие, которых даром не надо. Например, насмешка и кое-что из «т. п.»…

Однажды погожим утром через дорогу шел пушистый черный кот. Дорога — не заповедник, и, прекрасно понимая это, школьник Коля П., целясь, подставил себе под правый глаз рогатку. Прошло меньше мига, и под правым глазом у гражданина Н. появился фингал, или гематома. Кот, красивый и невредимый, сидел на трубе и с интересом следил за разворачивающейся на улице баталией. Безвинно пострадавший гражданин Н. изловил стрелка а, как на веревочке, потащил его за ухо на перекресток, к милиционеру. Но тут дорогу им пересекла мама Коли П. и не мешкая ухватила гражданина Н. за смоляные кудри.