Ради всего святого

О. Я надеюсь, на то, что Высокий суд… я прошу вас… что признают мою невиновность, потому что я невиновен…

В. Если бы ты не был тем, кто ты есть, я восхитился бы тобой, правда. У тебя сильная воля. Видишь, я не необразованный фанатик, и я не обвиняю тебя в том, что это Дьявол придает тебе сил. Я знаю, что не он поддерживает в тебе такое упорство…

О. Потому что я невиновен…

В. Нет, не поэтому. Что касается Дьявола – непосредственно он или кто-либо еще не дает тебе силы. Но и злые силы, все-таки, тут замешаны. Каким образом? Таким, что там, за стенами этого подвала, есть у тебя сообщница, которая уже сама по себе злая сила, ибо старается помочь тебе, а, согласись, ты не добрый человек. Вот мысль о том, что рано или поздно она каким-то образом поможет тебе выбраться, и поддерживает твое упорство. Поэтому восхищаться тобой мне не хочется. Ты жалок. Понимаешь? При всей твоей стойкости ты – жалок, ибо стойкость эта позорна и бессмысленна. И унизительна – в первую очередь для тебя. Ты похож на верного раба, умирающего за своего хозяина. Но твой хозяин – не человек, освященный добродетелями, и даже не просто тот, кому ты обязан служить по закону, твой хозяин – ненужное, глупое и ни к чему не ведущее тщеславие. Повторяю: так к чему тебе наслаждаться своей властью над жизнью и смертью других, если ты сам сейчас на грани жизни и смерти?

О. Я не понимаю, о чем вы говорите… я невиновен, я никому не причинял зла, я прошу вас, вы не можете мне не верить, я ведь невиновен!

На вопросы обвиняемый отвечать перестал и при каждом вопросе просил вынуть шила. Применено раскаление шил в теле обвиняемого и связывание рук за спиной от запястий к локтям. На заданный снова вопрос обвиняемый отвечать не стал, сказал два раза «Прекратите», но по делу ничего. Применено сдавливание рук, и обвиняемый стал плакать. По делу обвиняемым ничего не сказано.

В. А прошло всего-то минут пять. Или шесть. Не больше. А это, между прочим, все еще продолжается та часть допроса, при которой все еще будет стоять пометка «признался без пытки».

О. Я невиновен…

В. Но ведь мы оба знаем, что это неправда. И я знаю, на что ты надеешься.

О. На оправдание… я ничего не сделал…

В. Нет, я ведь только что говорил: понимаю, ты надеешься на сообщницу. Кто она? Твоя наставница? Мать?

О. У меня нет матери… у меня нет наставницы, я не умею колдовать…

В. Не надо надеяться на помощь. Никто не поможет тебе, кроме тебя самого; признайся во всем, и тогда уже я помогу тебе заслужить прощение Господа и людей, которым ты принес зло. Просто признайся и расскажи все.

О. Мне не в чем признаваться!

В. Надеешься на то, что твоя сообщница придумает, как устроить так, чтобы ты вышел отсюда оправданным… Я знаю. Ты надеешься, что тебе надо только немного потерпеть, совсем немного, а она за это время придумает, как это можно сделать. Если ты признаешься, ты, по твоему мнению, все испортишь. А так – потерпеть немного, и она все сделает. Только не так все просто. Сейчас я снова говорю, взывая не к совести твоей, а к твоему разуму. Подумай. Вот прошла еще одна часть минуты, причем не самая большая, а у тебя уже темно в глазах, и тело горит – от плеч и шеи до ладоней. Подумай, как это мучительно – считать такие мгновения и минуты. И вспомни, как неслось время, когда ты был там, за этими стенами. Ты просто не замечал этого времени.

Применено вторичное сдавливание рук и раскаление шил в теле обвиняемого. По делу обвиняемым ничего не сказано.

В. А еще вспомни, как тебе всегда не хватало времени, когда надо было что-то сделать как можно быстрее. Ведь бывало же так, что тебе надо успеть что-то сделать, а дни летят, летят так быстро… Какие тут минуты – часы пробегали незаметно. И сейчас, если она действительно хочет вызволить тебя, попробуй представить, как она изыскивает всевозможные средства к этому, как ей кажется, что времени совсем нет, что оно летит так скоро. Представь. Для твоей сообщницы сейчас неделя пробежит в одно мгновение. А для тебя здесь каждый час теперь станет вечностью. Поверь мне и осознай это: ни одного часа без боли ты не проведешь здесь. Ни одной минуты. Это не пустые слова, это истина. Ни минуты. Ни единого мига без боли. Сколько мгновений в одном дне? В одной ночи? Сможешь сосчитать? Это будут дни и ночи боли, пока ты не сознаешься и не станешь говорить откровенно. Для твоей сообщницы там – дни, для тебя – вечность. И это, сын мой, кроме того, что никто не станет заботиться о том, чтобы помогать тебе. Подумай: к чему ей это? Зачем? Она попыталась напугать свидетеля, но это ей не удалось. Больше она не появлялась. Почему? Как ты думаешь? Потому что она уже далеко. И о тебе забыла, кем бы она ни была. Кстати, кто она?

О. Я не знаю… Господи, я не знаю, я ничего не знаю… прекратите это, я не могу… я не знаю…

В. Нет, это нельзя говорить так. Или ты больше не можешь – и тогда начинай говорить правду, или ты по-прежнему утверждаешь, что ни в чем не виноват – и я не смогу это прекратить. Ну же, помоги себе, скажи: кто она и что ты сделал с женщиной?

Обвиняемый членораздельного ответа не дает. Решено вырвать шила. Применено дальнейшее сдавливание рук и подвешивание за запястья. Обвиняемый членораздельного ответа не дает.

В. Вскоре, даже скорее, чем ты думаешь, ты можешь смириться с тем, что твоя сообщница о тебе забыла. Ты можешь оставить мысль когда-нибудь выбраться отсюда. Но ты можешь также при всем этом, как ни удивительно, прийти к решению умереть, ничего не рассказав, назло всем. Это я знаю. Такое случается. Будучи виновным в преступлении, которое тебе предъявлено, ты можешь решиться умереть молча. Но, видишь ли, умереть я тебе не позволю. Позволю подойти к краю жизни, заглянуть за край – тоже, но умереть – ни за что. Пойми это.

О. Вы все равно приговорите меня к смерти! Даже если я сознаюсь!

В. Вот видишь, как быстро мы шагнули вперед. В этом разговоре уже есть смысл. Вот и будем продолжать говорить о здравом смысле. О твоей совести поговорим после. И знаешь, почему? Потому что обещаю: если ты расскажешь все чистосердечно и откровенно, я сохраню тебе жизнь. Конечно, не позволю выйти за пределы этих стен, но я прекращу все это, заменив смертную казнь ввиду твоего признания на заключение в тюрьме. Вот тогда уже и поговорим о совести и покаянии. Пока же я просто прошу тебя подумать здраво.

Обвиняемый опущен на пол достаточно, чтобы он мог стоять, касаясь его стопами.

В. Так тебе будет легче думать, я полагаю. Так вот, подумай: с одной стороны – мука и смерть, в конце концов, смерть мучительная, ты это знаешь. С другой стороны – исправление совершенного тобой злодеяния, прекратится эта боль, а главное, ты сохранишь жизнь и получишь время для покаяния. Неужели это такой уж сложный выбор? Не бойся. Признание не повлечет за собой гибели, напротив, оно отсрочит ее надолго.

***

***

Обвиняемый не дал ответа.

В. Так что же? Ты хочешь, чтобы все продолжалось, или ты решил спасти себя?

Обвиняемый не дал ответа.

В. Я не стану ждать долго. Итак, что же?

О. Я невиновен, мне не в чем сознаваться.

Применено слабое вздергивание обвиняемого над полом. Обвиняемым по делу ничего не сказано.

В. Напрасно. Но этот миг, который ты сейчас, я знаю, считаешь мгновением слабости, обнадеживает. Значит, мы все-таки можем к чему-то прийти. Пусть со временем, но я надеюсь, что благоразумие возьмет верх. Тебе больно? Я знаю, очень больно. Сейчас суставы в запястьях перекрутились так, что вот-вот выскочат. Локти хрустнули, и ты это слышал. Сейчас они горят от боли, а еще у тебя в ушах так и звучит этот хруст. И он тебе не кажется. Это хрустят суставы в плечах. Через полчаса они вывернутся так, что боль немного утихнет. А потом, когда ты снова будешь опущен на пол, боль рванется в голову, и она будет еще пронзительнее, чем сейчас.

О. Зачем вы это делаете со мной! Я не виноват! Я ни в чем не виноват! Я никому не причинил зла, клянусь, я невиновен, Господи! Прекратите это! Мне не в чем сознаваться, я прошу вас!

В. Ни мгновения без муки, подумай над этим. Посмотри на часы. Сейчас снова будут раскаленные шила, но теперь с неровными, зазубренными остриями. Это неприятно, потому что выдергивать их тебе не захочется, даже когда каждый нерв будет гореть и кричать. А не захочется, потому что вырвутся они с обрывками плоти – крохотными, даже кровотечения как такового почти не будет. Но стоит только вообразить, какая это боль, и ты станешь молить, чтобы эти шила оставили в твоем теле. Итак, первое шило и – я переворачиваю часы. Пошла минута. Ты помнишь, какая она долгая? Еще одна долгая минута. Еще одна просьба подумать, сколько таких минут будет у тебя впереди.