Радиация и лёд

— Лучше бы спасибо сказал, он бы иначе тебя сам прикончил, — парировала девушка.

— Я его остановил. И через секунду ударил бы по переносице и победил, — с расстановкой сказал я. — Не думал, что ты считаешь меня слабаком.

— Уже нет, — нахмурилась девушка. — Куда там идти?

Я достал карту из рюкзака со всем необходимым, что любезно предоставили учёные. Эти твари, которые забыли предупредить об одной мелочи. Что где-то поблизости бродит машина для убийств!

Мы пошли по лабиринту светлых коридоров, где двери еле выделялись на фоне гладких белоснежных стен. Дважды сворачивали не туда, поскольку я путался в нашем местоположении. Сложно, после навигатора, пользоваться бумажной картой, что я делал сейчас впервые в жизни.

Грузовой лифт оказался чист, что не могло не радовать. Ехал он очень долго, минут двадцать по моим внутренним часам. Даже в моём мире, или прошлом, лифты были куда быстрее.

Мы спустились до конечного — сорокового уровня. Судя по карте, мы миновали жилые отсеки и оказались на промышленной зоне.

Лавина подошла к бортику перил и издала восхищённое: «Вау».

— Ты в ботаническом саду никогда не была? — ехидно спросил я.

— Не-а, отец меня только по полигонам водил. А после, было не до этого. Да ты посмотри, у них даже система полива сверху есть.

И тут я задумался: и вправду какое-то странное у Лавины было детство.

— А как же школьные экскурсии? — улыбчиво поинтересовался я.

— Я не ходила в школу, — девушка резко погрустнела. — Родители учили меня сами до шестнадцати. Потом год просидела дома. Сама подготовилась к экзаменам и поступила в ВУЗ. Бабушка тогда смогла отговорить меня от военного училища.

— Сочувствую, — я приобнял её за плечи. — Но, с другой стороны, мне вот часто приходилось пиздить одноклассников, чтобы не наезжали. Дети жестокие, и только силу могут воспринимать всерьёз. Собственно, здесь тоже самое.

— Даже не знаю кто из вас более жестокий, — усмехнулась Лавина.

Я рукавом куртки вытер пот со лба и продолжил:

— Ты заметила, что стало теплее?

— Ещё бы, словно они пытались сделать тропический лес.

— Не думаю, что яблоням нужна такая температура. Скорее это жар от реактора.

— Стены не пропускают радиацию, а тепло пропустили. Странно всё это.

— Мне кажется дело в вентиляционных фильтрах, — я ткнул пальцем вверх, где располагались прямоугольные решётки. — Они сделаны не для охлаждения, а для фильтрации радиоактивных частиц. Но видимо после аварии на реакторе подлежат замене, поэтому вокруг разбросано так много частиц.

— С каких пор ты разбираешься в строении бункера? — девушку удивили мои познания.

— С тех пор, как мне дали эту толстенную карту, — усмехнулся я и повертел свёртком перед девушкой. — Пойдём к лестнице. Там через десять уровней этих садов и полей должен быть ещё один лифт.

Мы прошли к концу навесной площадки к лестнице, и на каждом пролёте Лавина останавливалась, чтобы полюбоваться растениями.

Каждый уровень был заточен на определённые климатические условия, которые сейчас с треском рушились. Интересно, что станет с пшеницей от такой жары?

— А это что за этаж? — спросила Лавина, рассматривая переплетения труб по стенам коридора.

— Судя по карте, хм, — я повертел в руках бумажку, снова запутавшись. — Уместили же сто уровней на один лист. Не могли нормально сделать. А вот, нашёл. Фильтрационный отсек.

— Фильтруют от радиации?

— Да, я вижу, как какой-то фильтр поглощает мои любимые частицы.

Я уже вспотел, и пока мы шли до лифта обмахивался бумажкой. А вот рука Лавины оставалась приятной, холодной. Словно даже жерло вулкана не сможет растопить её ледяное сердце.

— От тебя исходит такой приятный холод. Так и хочется прижаться, — сказал я ей, глядя в остекленевшие глаза.

— Буду считать это за комплимент, — она улыбнулась и поцеловала меня.

Её губы были так холодны, но так нежны.

Мы бы долго стояли, забывшись друг в друге, если бы не внезапно не появились странные звуки. Скрежет по металлу. Чьи-то тяжёлые шаги.

Мы мигом отпрянули друг от друга, и я, держа девушку за руку, быстрыми шагами пошёл к лифту. Если это — то самое чудовище, что раскромсало человека в лифте, то у меня нет никакого желания встречаться с ним.

Но, к сожалению, этого монстра совсем не волновало, что я хочу. Тяжёлая поступь обратилась в бег. Неизвестный мутант бежал за нами. И шаги отражались эхом, по всему коридору.

Пугало то, что в этом лабиринте не было ясности, как близко он подобрался к нам.

Не было времени сверяться с картой, и я бежал по памяти. В итоге свернул не туда, и мы оказались в тупике.

Нам обоим было страшно, я понимал это и без лишних слов. Мы спешно пошли обратно, но дойти до поворота уже не успели.

Огромное чёрное, как смола чудовище, что еле помещалось в коридоре, двигалось на нас. А из пасти на белый пол капала алая кровь.

— Мор, да это же чужой, как из фильма. Он нас прикончит, — в панике лепетала Лавина.

— Где твоя уверенность? Да и не похож он на чужого. Присмотрись. Обычный мутант, — я старался её успокоить, хотя сам боялся до дрожи в коленях.

— Убери радиацию. Сделай что-нибудь, — взмолилась девушка, будто напрочь забыла о своих суперсилах. — Мне страшно.

Она как маленькая девочка спряталась за меня. Всю спесь, как рукой сняло, и Лавина заплакала.

Я оставил возле неё купол из радиации, а остальные частицы погнал дальше по коридору. Но чудовище не остановилось. Мутант глядел на нас ярко-красными глазами, как маньяк смотрит на свою жертву.

Длинный язык выпал из пасти острых зубов и пополз к нам, точно змея.

— Сделай что-нибудь, пожалуйста, — слезливо молила Лавина.

Но что делать, если этой твари не нужна радиация?

Я схватил девушку за руку и побежал обратно к тупику. Монстр шёл за нами. Неторопливо. Будто наслаждался охотой.

Мы остановились, и я потряс девушку за плечи.

— Лавина! Лавина, успокойся, прошу тебя, — я пытался достучаться до её разума. — Если ты сейчас мне не поможешь его победить, он нас обоих сожрёт!

— Помогу, — сквозь слёзы пробормотала Лавина. — Только скажи, что делать.

— Заморозь его также, как медведя в пещере. Помнишь, как мы делали?

Девушка судорожно закивала и выставила вперёд дрожащие руки. Мутант вышел из поворота, и Лавина зажмурилась. Она не могла на него смотреть.