Радиостанция паники

— Артур! — брат перепрыгнул через прилавок. — Драть коня в лицо, и ты здесь! Я уж думал все, влип!

163 — Кенгуренок Ким

— Отвратительное место. — заметил Егор, поглощая рис. — Но кормят сносно. Когда увидел, что принесли еду сразу понял, припрешься на запах.

— В каком смысле, принесли? — переспросил я. На улице шевелились неясные тени, которым наверняка очень хотелось войти и откушать военного рациона. Мы им очень мешали.

— В прямом. Заявились ребята в масках, открыли дверь, разложили коробки. Потом свалили.

Чертоги моего разума сегодня будут работать сверхурочно. — Они были зеленые…? Нет, стой. Что важнее, ты сам как тут оказался?

Брат развел руками. — Кабы знать. Разбил окно на заднем дворе и влез на кухню. Сам понимаешь, какая жесть на улице. Тоже видел зеленых придурков? Я одного в холодильнике запер. А те были в красных кофтах и колпаках, все как один шизанутые гномики.

С кухни доносился уже знакомый мне треск. Болванчик пытался выбраться из заточения. Егор хоть и отходил его железным дрыном, но окончательно завалить не сумел.

— Короче, тоже ничего не помнишь. Ни про вчера, ни вообще.

— А что вчера? Нормально было все. Хотя… — Егор завис, тщетно пытаясь найти что-то полезное в тумане «совершенно непримечательного» дня.

— Вот и я о том же.

Он вытащил из-за прилавка бутылку минералки, опустошил ее в один присест. — Погоди, я понял. Все ж просто. Раз уж ты у нас… ладно, не хочу говорить слово на букву «е». Особенный.

Сущность очень хотела высказать брату все, что она про него думает, но семья есть семья. Их трогать нельзя и огрызаться тоже нежелательно.

— Спасибо, братан. — хмыкнул я. Грохот на кухне становился громче.

— Все еще видишь летающие в небе буквы? — спросил он с некоторым вызовом в голосе. — Или просто говоришь всем, что нет?

— Ты не поверишь.

— Ну. И мама наша давным давно схватила кукареку. Очевидно, моя очередь пришла. Что уставился, Артур?

Я выдохнул. Спиральный дурень выбил дверь, оттолкнулся от стены и рванул в нашу сторону. Вспышка серебристого света ослепила его, прежде чем молот разнес голову болванчика на блестящие шестигранники. — Боюсь, дорогой брат, что долбанулся весь мир. Но не мы с тобой. Придется с этим жить.

Демонстрация силы впечатлила Егора, но особой реакции он не показал. Брат похлопал глазами, оглянулся в поисках других свидетелей, крякнул, посмотрел на светящийся молот, растворившийся в воздухе. — Допустим. Рассказывай.

И я рассказал ему. Про «ролевой синдром» и «Стигму» что вербует жителей больших городов для защиты от беглецов и чудовищ. Про обитель Бессмертных, что затянет нашу голубую планету в Паутину, если мы не будем делать свою работу. Про характеристики и нечеловеческие способности.

А вот про духа, втянувшего меня во все это, про конвертацию в нечто сильно напоминающее вампира (которая уже на шестидесяти процентах) и про нашу маму (что изначально была такой) я умолчал. Показалось, что на сегодня достаточно откровений. Это не заняло так уж много времени.

…

Егор качал головой, уставившись в одну точку. — Охренеть. Ты мне потом все заново расскажешь, потому что я ни шиша не понял. Извини если что. Сказал бы раньше, я бы не стал называть тебя шизиком. Хотя, теперь мне кажется, что ты еще больший шизик, чем раньше.

— Жизнь такая, ничего не поделаешь. Сам иногда задумаюсь, что творится, уши в трубочку сворачиваются. — я положил ему руку на плечо. — Это сейчас вообще не важно. Нам с тобой надо найти остальных. Невесту твою. Алису. Отца.

— За батю можно не волноваться. Он и не через такое проходил. Объявится. А вот за девчонок я тоже переживаю. К счастью, ты у нас Могучий АрТор, всех раскидаешь.

— Это сарказм?

— Естественно. С самого начала чуял, ты однажды в нечто такое вляпаешься и нас затянешь. Правда думал это будут черные коллекторы или риэлторы, а не доисторические пришельцы. Я держусь за надежду, что бабка в палаточке у отеля налила мне совсем не соджу. — огорчился Егор. — Уверен, что это не сон?

— Процентов на девяносто пять.

— Вот на оставшихся пяти процентах и будет пока что держаться мое хрупкое здравомыслие.

— Ничего. Справишься.

— Знаешь, Артур. — ответил он. — Помнишь, около большой церкви стояли разные зенитки там, пушки? Мы еще лазали по ним в детстве все время.

— Ага. Ты еще тогда с гаубицы спрыгнул и наступил собаке на хвост, а она тебя укусила. — золотое было время. До баржи, «синдрома» и отчима. — Вообще, нашел время ностальгировать. Нас там, вроде как, ждут.

— Не, я к тому что, мама тогда очень смеялась и всю дорогу до «травмы» называла меня Кенгуренок Ким. Помнишь?

— Конечно. Меня она называла Индеец Соколиный глаз. Когда мелкий гопник рассек мне бровь палкой.

— У нас ведь не единого шанса не было вырасти нормальными людьми, согласен? — рассмеялся Егор.

Ты даже не представляешь, насколько ты прав, братан. В памяти вновь всплыл образ холодной и хищной, пусть и пушистой лисицы, что породила нас. Даже если бы Дурак не выбрал меня, рано или поздно все секреты должны были всплыть.

А, плевать. Двадцать пачек маргарина. Иначе не выжить.

Телефон завибрировал в кармане. Не мой. И не тот, через который я связывался с Тэном. Звонил разбитый смартфон из гиблого лабиринта.

— Погоди секунду, — сказал я брату. — Это, кажется, меня.

Звонил неизвестный номер. На всякий случай, я ушел на кухню, оставив Егора одного в обеденном зале.

— Я слушаю…?

— Молодец, что слушаешь, Ким. — съязвил Андрей, мой дорогой наблюдатель. — Слушай очень внимательно. Мы в полной жопе.

164 — Звонок

Я знал, что он приперся с нами. Это же совершенно нормально, вот так навязываться. За мной ведь надо приглядывать, иначе я все испорчу, опозорю его округ перед местными агентами и наблюдателями. Он это затеял совсем не для того, чтобы таскаться за Алисой. Как ты мог такое подумать? И вообще, даже нашему защитнику иногда надо отдыхать. Утомился, бедный.

Андрей использовал гипноз, преодолел запрет на выезд. Сам купил билет (на тот же рейс), сам снял номер (в том же отеле). Всю неделю он маячил где-то на фоне, как тень отца Гамлета. Но не вчера. Вчера было не до того.