Радиус взрыва неизвестен

— Ты писал? — снова спросил Иляшев.

— Я. — Секретарь привык к тому, что лесной народ за все спрашивал с него.

Иляшев встал, принес из угла свой пестерь, поставил его на стул и нагнулся над ним, похожий чем-то на колдуна, готовящего чудо. Скуластое лицо его с редкой седой бороденкой, с черными узкими глазами было сосредоточенным и важным. Длинные, почти достигавшие колен руки действовали медленно и как-то торжественно.

Между тем Саламатов раздумывал над тем, стоило ли редактору так широковещательно и торжественно говорить о металле в районе, где с тысяча девятьсот четвертого года, после того, как французы обанкротились на доменных печах, не было разговоров о металле. Только этой весной Саламатов добился, чтобы из области прислали разведчиков проверить железную руду под Чувалом, рассчитывая восстановить хоть одну из ликвидированных печей. Он понимал, что разведчики работают плохо, их не устраивает бездорожный пустынный район, где в ушах и день и ночь стоит комариный звон. Пожалуй, надо сказать редактору, чтобы он не печатал такие «шапки» в газете. Где уж говорить о металле, если не из чего поковать гвозди и лемехи. И не стоит вводить в заблуждение простодушных лесных охотников.

Он взглянул на Иляшева. Хозяин Красных Гор с необычайной гордостью выкладывал на стол какие-то удивительные инструменты. Он вынул из пестеря продолговатый молоток на деревянной рукоятке, гладкой и как бы лакированной от времени, затем нечто похожее на пробойник, тоже на рукоятке, какие-то ножи, зубила, даже маленькую наковальню. Все это он поставил на стол секретаря, выпрямился и сказал:

— Вот!

— Что вот? — изумился секретарь.

— Железо! — гордо сказал Иляшев.

— Ну и что?

— Возьми.

— Постой, постой, — секретарь удивленно посмотрел на Иляшева. — Зачем же мне инструменты? Они же тебе самому нужны!

— Ты писал: «Дадим государству как можно больше металла!» — Это он произнес с особой торжественностью, как малограмотные люди произносят заученную книжную речь.

— Ай, чудак человек! Да не об этом же речь! — воскликнул Саламатов. — Нужно много металла. Понимаешь?

— Больше нет, — грустно ответил Иляшев.

— И не о таком металле идет речь. Нужно много чугуна, железа, надо новые руды искать — тот камень, из которого железо делают. Понимаешь?

— Это тоже неплохое железо, — упрямо сказал Иляшев. — Им еще мой третий отец работал, и мой четвертый отец работал, и мой пятый отец работал. Этот молоток любое железо гнет, этот пробойник в любом железе дыру пробивает. Вот какое это железо, а ты думаешь — плохое железо! — с обидой закончил он.

— Да не о том же разговор!..

— Как не о том? — возмутился Иляшев.

Он взял со стола пробойник и помахал им в воздухе.

— Знаешь, какое это железо? Все мои отцы им стрелы резали, капканы гнули, пищали сверлили. Вот какое это железо! Смотри!

Иляшев вынул свой охотничий нож, положил на край стола и легонько ударил по нему пробойником. Искры вырвались из стали. Он протянул нож Саламатову.

— Смотри!

Саламатов с изумлением рассматривал нож. На блестящем лезвии отпечаталась тонкая тамга — родовое клеймо остяцкого оружейника — прямой турий рог. Он видел это клеймо на чудских панцирях и широких клинках, на жертвенных ножах шаманов и всегда удивлялся тому, каким образом можно поставить на откаленной и полированной стали такое тонкое клеймо. Саламатов протянул руку и поднял то, что ему казалось похожим на пробойник. Это и была тамга кузнеца и оружейника. Небольшой молоток с одним острым концом, в котором была врезана тамга, и другим широким, по которому можно было в случае надобности бить молотком, — этот небольшой молоток был необычайно тяжел. Он не шел в сравнение по тяжести ни с каким металлом. И он был очень тонко отделан. Видно было, что им работали многие поколения людей, которые любили орудия своего труда и гордились ими. По всей рукоятке шла резьба. Затвердевшее от времени дерево, неоднократно проваренное в медвежьем жиру, стало совершенно черным. Олени и лайки, вырезанные с терпением и мастерством, бежали по рукояти вплоть до обушка. В том месте, где это орудие держала рука хозяина, резьба стерлась от времени. Сама тамга была обрезана очень неровно, но мастер отполировал и ее. Иляшев сказал, что этой тамгой работали его третий отец, четвертый и пятый. Третий отец — это дед, четвертый — прадед, пятый — прапрадед. Это уже три века. Да, может быть, до прапрадеда были еще другие знатоки и мастера, о которых не знал Иляшев. Музейная редкость!

Теперь он с особым вниманием смотрел и на другие инструменты, перебирая их. Все они были похожи по виду на каменные, необычайно тяжелы, сделаны грубо, но каждое казалось отполированным. Иляшев взял один из ножей, показал его, как фокусник.

— Теперь таких нет. Стекло может резать.

— Ну уж и стекло! — усомнился секретарь.

Иляшев протянул руку над письменным столом секретаря, опустил острие ножа на стекло и провел им наискось. Секретарь удивленно смотрел на белую царапину, выступившую на стекле. Царапина была молочного цвета, значит стекло было прорезано довольно глубоко. Он тронул пальцем. Царапина явственно прощупывалась.

— Чудеса! — сказал он и взял телефонную трубку.

Он позвонил в гостиницу, разыскивая начальника разведывательной партии. Начальник обещал прийти.

Саламатов задумчиво рассматривал полированную плоскость металла. Он знал чудесное ремесло полировщиков. В районе жило несколько семей, работавших по камню. Он часто заезжал к ним, любуясь ловкой работой, расспрашивал о секретах их ремесла. Ему хотелось организовать артель, дать старым мастерам учеников, чтобы их искусство не умерло с ними. Там он видел, как при помощи пучков из простого болотного хвоща мастера полировали гранит. Неделями они протирали камень хвощом, они говорили, что в хвоще есть невидимые частицы кремнезема, которые и полируют каменные изделия. Но отполировать такой твердый минерал, из которого сделаны эти инструменты, — тут никакой кремнезем не поможет. И он снова с уважением оглядывал эти изделия старинных мастеров.

Широко распахнулась дверь кабинета. Вошел Палехов, начальник разведки. Он пробежал до стола, потряс руку Саламатова, крича:

— А я давно хотел зайти, да, знаешь, все некогда… А ты тут звонишь.

Саламатов встал, указал на гостя.

— Вот знакомьтесь, хозяин Красных Гор, Филипп Иванович Иляшев.

— А, товарищ Иляшев! — начальник разведки схватил руку Филиппа и радостно потряс ее. — Давно, давно хотел с вами познакомиться. Все собираюсь в ваш заповедник на охоту…

— Тебе нельзя, — сурово сказал Иляшев.

— Это почему же?

— Зверь шумных людей не любит, — убежденно сказал остяк.

Палехов не нашелся с ответом, но обиделся на остяка и, обернувшись к Саламатову, спросил:

— Зачем звал?

Саламатов, улыбаясь на его замешательство, показал на стол. Палехов схватил молоток, помахал им в воздухе, бросил на стол, взял другой инструмент, посмотрел на секретаря и закричал:

— Чудеса! Это же вольфрам! Ты понимаешь, что это такое? Нет, ни черта ты не понимаешь! Это же ордена, всем и каждому! Это же на весь мир шум и гам! Это же премия! А ты нас держишь на какой-то паршивой красной железнячке, которую даже господа французы бросили! Да ты нам дай вот это! Тогда у тебя завтра же здесь будут рудники, заводы, сто тысяч рабочих, снабжение по литере «А», и сами золотоскупщики будут к тебе за пайками бегать! Где он? Я спрашиваю, где он лежит? Ну?

Саламатов задумчиво потер виски и глаза под очками.

— Вот оно что! — протянул он. — Я так и думал: если это не метеорит, то что же это может быть?

— Да ты что? — закричал Палехов. — Спишь или бредишь? Ты говори, не томи душу! Где он находится? Это же сплавленные куски из богатого месторождения. Где лежит руда, я спрашиваю?

— Это ты вот у него спроси, — сказал Саламатов, кивнув на Иляшева.

Палехов мгновенно притих.

— Больше у меня нету, — сказал Иляшев с сожалением.

Он внимательно посмотрел на начальство. Коротконогий и шумливый второй начальник ему не нравился, но Иляшев находился в гостях и не мог сказать, чтобы шумливый человек ушел. А шумливый человек подсел к нему, похлопал его по колену, умильно заглянул в глаза и заговорил:

— Товарищ Иляшев, ведь эти инструменты не с неба свалились?

— Зачем с неба, — солидно поддержал разговор Иляшев. — Мой третий отец, и мой четвертый отец, и мой пятый отец ими работали. Зачем с неба?

— Ведь они этот металл где-то добыли? Вы только укажите мне место! Я вам, знаете, что подарю? Я вам лошадь подарю, по Красным Горам будете ездить…