Радой
Шрифт:
"Коня убил! Преступник закона!" — раздалось вокруг… Стрелы со всех сторон готовы были поразить меня, но знамя пощады распростерлось надо мною, и герольд повестил, что конь противника моего убит по неосторожности.
Меня ведут к венчающей победу… это Елена!.. Я преклонил колено… Громкий хор запел славу, а Елена увенчала меня… подала руку, и мы пошли, сопровождаемые хором, джюджедурами и рыцарями. В пространной зале сели мы за круглый стол. Передо мной поставили жареного павлина, которого, по обычаю, победитель должен был распластать на сто частей; потом поднесли огромный бокал векового Гейдельберга. Я поднял бокал… "За здравие Елены!" — хотел сказать я… Где ж она? Нет ее? О, на сто частей разорвалось мое сердце, когда я взглянул вокруг себя… Мрачный замок Гейдельберг, разгромленный самим небом, воздымался на горе, как на острове, посреди моря тумана. По чешуйчатому небу разливался свет луны. Я лежал под деревом на берегу Неккара, смоченный холодной росою
V
Я приехал в Эмс, начал курс лечения. Вдруг письмо… Рука Мемнона! И только две строчки — только, но сколько блаженства почерпнул я в них! Как, они были красноречивы! как исполнены дружбы! "Приезжай, — писал он, — Елена будет твоею; все препятствия устранены".
Можно представить себе, с каким нетерпением желал я лететь в Россию, но, предполагая ехать обратно, по обещанию брату, через Бессарабию, где он в то время находился, я не мог переменить намерения и, сверх того, я хотел видеть Дунай и взглянуть на Букарест, где был с отцом своим во время войны в 1810 году. Кажется, сама судьба влекла меня по этому пути, чтобы развязать повесть моей жизни.
Из Эмса приехал я в Вену, потом в Буду и оттуда на небольшом купеческом судне, отправлявшемся в Галац, решился пуститься по Дунаю.
Нисколько не заботясь о современных политических обстоятельствах, я совершенно не знал, что делается на берегах Дуная. Я думал только об Елене. Наслаждаясь природой, слушал по вечерам заунывную песню матроса и, проехав таким образом до Галаца, я был бы принужден сделать около четырехсот верст лишних, чтобы попасть в Букарест. К счастию, хозяин корабля спросил меня, куда я еду, и сказал, что я могу выйти на берег при Журжинской переправе и проехать в Букарест прямым путем. Это был подарок для рассеянного. На лодке переехал я в Слободзею и там, наняв почту, отправился в столицу Валахии. Никто не спрашивал меня, кто я, откуда, куда еду и есть ли у меня какой-нибудь вид.
Подъезжая к Букаресту вечером, вдруг увидели мы на самой дороге, сквозь деревья, разложенный огонь и вокруг него толпу людей. Шум и песни раздавались по лесу.
Суруджи [3] приостановил лошадей, со страхом произнес:
— Чи есть? [4]
— Это, верно, табор цыганский?
— Нуй, нуй, боерь! [5] — повторял он, продолжая медленно подвигаться вперед.
Note3
кучер (молдав.)
Note4
Что это? (молдав.)
Note5
Нет, нет, боярин! (молдав.)
Едва проехали мы заворот дороги, толпа вполне открылась перед нами. Над огнем, на козлах, висел котелок, а вокруг него лежали и ходили вооруженные люди в мантах, в скуфьях, в кушмах, в чалмах, в албанской одежде. Страшные, смуглые лица их с отвислыми усами казались от блеска огня раскаленными.
— Талгарь! Талгаръ! Разбойники! — проговорил суруджи, с ужасом остановив лошадей. — Недобре, недобре! — прошептал он еще и готов уже был свернуть с дороги в лес, но стук и дребезг каруцы [6] и топот лошадей обратили на себя внимание толпы. Несколько человек вскочило на коней, и мы были окружены какими-то чудовищами, вооруженными с головы до ног.
Note6
телеги, повозки (молдав.)
— Стэ! [7] — закричали они, заскакав вперед.
Я выхватил пистолет.
— Русский офицер! — крикнул мой слуга, вообразив, что спрашивают: кто?
— Офицер русяск? — повторил один из наездников: — Хэ! Мой! [8] капитан Пендедека!
И он поскакал к толпе, между тем как двое стояли спокойно перед лошадьми, а прочие разъезжали вокруг каруцы.
Note7
Стой! (молдав.)
Note8
Восклицание: мой! — то же, что: ей! (прим. автора.)
Поздно было требовать пути одним выстрелом у целой толпы вооруженных. Я полагал, что явится кто-нибудь знающий по-русски для расспросов, но вдруг
тучный всадник, похожий на атамана шайки, подлетел на лихом коне и закричал мне:— Офицерь?
— Да! — отвечал я.
— Хайд, мерже ла Калентино! [9] — прокомандовал он без дальних расспросов.
Суруджи приударил по лошадям; меня повезли. Вся толпа поскакала вслед за мною, и не прошло нескольких минут, как я увидел новые толпы вооруженного сброда вокруг огней близ селения. Мне казалось, что меня везут на шабаш нечистой силы.
Note9
Эй, давай в Калентино! (молдав.)
Со всех сторон раздавались дикие голоса, которые пели:
Ипсиланти фетмаршал,Дука маре инарал/Пом-пом-пом-померани-пом!Каруца моя и провожатые остановились подле освещенного боярского дома.
Тут только узнал я, что меня привезли в селение Калептино, главную квартиру Ипсиланти, предводителя этеристов.
— Фетмаршалу акас? Дома фельдмаршал? — спросил капитан Пендедека, которого я принял за атамана разбойничьей шайки.
— Хэ! Ипсиланти содус ку тота армия ла Тырговешти; нума эфор [10] Дука акас! — отвечали двое арнаутов, стоявших на крыльце, подле входа в сени, с саблями наголо.
Я понял смысл сказанных слов: "Ипсиланти со всей армией удалился в Тырговешти, и в селении Калентине только эфор Дука". Его-то величали этеристы в песне своей маре инарал, великий генерал.
Меня ввели в дом. В передней комнате подле дверей, завешанных красным сукном, стояла толпа арнаутов, в роскошной своей одежде. Они заняты были продуванием, накладыванием и раскуркой трубок.
Note10
командир (греч.)
Вслед за капитаном Пендедекой вошел я в комнату, где на диване, свернув под себя ноги, сидел Дука, эфор этерии. Антерия [11] из шелковой с золотыми полосками ткани распахнулась на полы; красные широкие шаровары переливались под нею, как полымя; все туловище его было обернуто турецкою шалью, за которую заткнуты были на толстой золотой цепи часорник [12] с огромною связкою печатей и басман; [13] на голове была скуфья из шелковой материи, обшитая бумазеей. Перед ним стоял ломберный стол, а в жирной руке его утонула колода карт; он метал фараон. Несколько бояр в серых смушковых кочулах [14] сидели вокруг стола, пыхтели дымом и гнули углы на пэ и транспорты.
Note11
богатая верхняя одежда
Note12
часы (молдав.)
Note13
платок (прим. автора)
Note14
шапках (молдав.)
— Чи есть? — спросил Дука.
Не ожидая объяснений Пендедеки, я подошел к Эфору, сказал по-французски, что я русский путешественник и что на дороге к Букаресту остановлен его арнаутами…
Я хотел высказать свое неудовольствие за это насилие и просить, чтобы он приказал проводить меня в Букарест или из круга расположения этеристов, но он не дал мне кончить речи, обратился к своим собеседникам, сказал им что-то по-гречески, и они вышли из комнаты. Потом, приглашая меня сесть на диван, хлопнул три раза в ладоши. Явились два арнаута, один с трубкой, другой с дульчецом [15] и с кружкой воды на подносе. Я не отказался от азиатского обычного предложения — усладить горесть свою, прохладить сердце и питаться дымом надежды.
Note15
варенье, похожее на конфеты pommade (помадка) (прим. aвтора)