Радуга 1

Люди зацепили освобожденную от экипажа лодку и чуть отплыли вместе с ней в сторону, потом не спеша побросали сети обратно в озеро, собрали всю рыбу и перегрузили к себе. Один из них повернулся к изрыгающим проклятия и угрозы:

— Вы — хозяева жизни. А значит ли это, что вы бессмертны? — спросил он, махнул рукой, и они, запустив мотор, ушли куда-то в Ладогу, волоча за собой трофейную лодку.

Лодку потом прибило к берегу, два окоченевших тела с мертвыми телефонами тоже. Мобильники имеют свойство самоотключаться, едва только оказываются во враждебной микросхемам водной среде.

Толика с товарищем хоронил почти весь город. Народ плакал, не стесняясь слез. За двести километров от них тоже хоронили двух человек. Полгорода на кладбище стреляли салютами, обещали всем отомстить, клялись продолжать дело, но никто не плакал — наверно, очень крепкие люди были.

Ладога брала к себе всех, не считаясь с морально-волевыми качествами. Гибли и замечательные честные люди, и полная мерзость, забывшая понятие «совесть». Аполлинарий, получив сводку о трагедиях на озере за прошедший с момента обнаружения древней ладьи месяц, схватился за голову. Однако, по-прежнему «Радуга имела место быть».

— Пока, — прошептал Аполлинарий. — Пока еще так.

23. Негородской диггер

Иван Вонславович, вообще-то, к диггерам действительно не имел никакого отношения, разве что по определению своих вылазок на ладожское, либо онежское побережье. Диггеры, настоящие, организованные, объединяются в группы, называются «Дети подземельев», или «Тоннельные волки», или еще как-нибудь, носят на головах банданы с черепами, приобретают в специализированных магазинах дорогущее спецснаряжение (например, если фонарь — то обязательно «Maglight», а не китайский суррогат), пьют в барах пиво и виски, ходят на концерты «Метлы» (Metallica, в простонародье), гоняют на «харлеях» и вообще не очень себя в денежном плане сдерживают. Имидж, что поделать. У них Уставы — никогда не ходить под землю в одиночестве, всегда иметь запасные батарейки фонарику, всегда отмечать маршрут, носить комбинезоны с капюшонами и светоотражателями, без страхующей веревки — ни шагу, и тому подобное. У них — лидеры и обязательные стукачи. У них трагические сообщения в интернете, как кого-то унесла подземная река, внезапно изменившая русло, как еще у кого-то большие и радиоактивные крысы недоброжелательным плевком прожгли одежду, кожу и сердце, как они то, как они сё. Всех диггеров пасут менты. Ваня же не любил, если его пас кто-нибудь, кроме своей жены.

В городских канализационных стоках он не лазал, к запретным объектам не выходил, тайных бомбоубежищ не находил. Он специализировался, если так можно назвать это маленькое хобби, на населенных пунктах, в коих жили люди последний раз лет двести, а то и триста назад. Зачастую от них не оставалось никаких материальных свидетельств, только какое-нибудь упоминание в стародавних преданиях. Иван выезжал на объект, разбивал палатку и внимательно осматривал сопутствующую местность, делая замеры высот, обращая внимание на характер растительности и близость водоемов. Его целью было найти доступ, пусть разрушенный, в подземный ход, который просто обязан был быть в изначальных людских поселениях. Этот тайный лаз должен был вести непременно к воде, и никак иначе.

Заниматься поисками в свое удовольствие ему мешало отсутствие денег. Точнее — их заработок. Каждые два месяца приходилось ехать на контракт, «чтобы было не так мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Бесцельно — это когда без средств к существованию. У него даже нашелся компаньон — Шура Суслов, совершенно свободный человек, если не считать работу — четырехмесячные контракты, всякие отдыхи с женой в Турциях с Египтами и непрекращающиеся ремонты. Короче, нет-нет, да и находилось время, чтобы с корешем Ванадием поездить по диким и безлюдным местам, где, обильно обрызгавшись репеллентами, можно было спокойно попить водки, половить рыбки, помахать лопатой и потом поползать по обнаруженным пустотам. Шура Суслов любил экзотику.

Самое главное качество, которым они обладали в полной мере — это крайне наплевательское отношение к замкнутым пространствам и способность рационально мыслить в любых ситуациях. Профессиональное приобретение — оба трудились старшими механиками на судах не под российскими флагами.

Иван считался антидиггером, потому что начал увлекаться поиском подземных реликвий и артефактов в совершеннейшем одиночестве. Он не хотел, чтобы местное население, заметившее его появление в лесу, ошибочно причисляло его к «черным следопытам», что было очень чревато. Могли появиться информированные менты, чтобы поискать поживу или просто прибить. Могли возникнуть настоящие бессовестные поисковики оружия и регалий военных времен, те вообще церемониться бы не стали. И Ваня маскировался, как мог. А мог он только с помощью энного количества бутылок водки. Всегда прикидывался пьяным и чудаковатым искателем уединения, если, вдруг, наведывались незваные гости. Конечно, мигрирующие бомжы и бичи, разномастные чурки, присосавшиеся к лесным промыслам, получали от него вполне жесткий отпор, для чего он возил с собой малый охотничий арбалет с полетом болта на сто пятьдесят метров. Словом, Ваньша был готов к неожиданностям, связанным с пресловутым «человеческим фактором».

С Сусловым болтаться было интереснее. Во-первых, всегда можно поговорить, посоветоваться, во-вторых — безопасней.

Забравшись в самый первый раз совместно в олонецкую деревню Сарьмяги, что недалеко от Ладоги, Суслов долго не мог понять, чего они тут забыли среди старых карельских домов с не менее старыми жителями, а также новых коттеджей с бывающими только наездами постояльцами.

— Чего тут искать-то? Озеро — в добрых десяти километрах, все древности времен советской власти, разве что старое кладбище, — недоумевал Шура. — Мы же не гробокопатели!

— Да, здесь, действительно ловит нечего, только недоумение, — ответил Иван, направляя машину своего приятеля, приспособленный к дорожным капризам Nissan-Quashkai, через всю деревенскую пятидесятиметровую главную улицу. — Но ведь не всегда же здесь был такой пейзаж, как нынешний.

— Да, — согласился Суслов. — Вот однажды были мы в гостях у одного приятеля — он купил дом с баней и двухметровыми сорняками не так далеко отсюда, в вепских краях. Дом — приличный, но требовал деятельного участия в своей реанимации. Баня — по черному. Мы ее затопили — греется, даже попарились от души, правда, пол провалился под первым же банщиком. Но дело не в этом. Где-то в углу участка обнаружился старый фундамент. Пес-то с ним, но там попалась на глаза кому-то монетка. Старая, древняя, да, к тому же, китайская. Казалось бы — откуда? Выяснили у местного населения, плохое место — тот фундамент. После революции был там барак — не барак, но пристанище двадцати вооруженных революционных солдат. Были они все сплошь — китайцы, жили кагалом, истребляли контрреволюцию, как и положено. А монетку потеряли, наверно, потому, что их там и сожгли — безобразничали очень. Правда, потом две трети населения деревни латыши расстреляли. А с первого взгляда — и не скажешь, фундамент, как фундамент.

Шура нежился на пассажирском сидении с бутылкой белорусского пива в руке. Он недавно вернулся с очередного контракта и радовался жизни. Скоро предстояло лететь в Египет, туда, где все включено — там не до баловства.

Иван помнил, как его бабуся поминала китайских чертей и латышских нехристей, бесчинствовавших везде, куда их направлял РВС. Долгое время он и не знал, что те за ежедневный паек с белой булкой были самой действенной силой банды евреев из Южного Бронкса Нью Йорка, что на немецкие деньги совершили в России переворот 17 года.

Они въехали в лес и остановились лишь только тогда, когда на смену соснам пришли кривые березы и чахлые осинки.

— Дальше — Сармяжское болото, — махнул он рукой. — Если ты еще способен логически мыслить, то болота сами по себе не образуются. Да и специально их никто не разводит. Во всяком случае, я такого не припомню. Это раньше была Ладога, только потом постепенно отступила, оставляя за собой стоялую воду, зарастаемую мхом. Глубина здесь приличная, вода — отличная, сверху метра три торфа. Нас он, этот торф, не интересует. Впрочем и вода тоже. Вот былое поселение — наоборот.

— Ну и где оно? — спросил Суслов, вылезая из машины.

— Будем искать. Затем сюда и приехали, — ответил Иван и подмигнул. В руках у него оказался портативный переносной холодильник, где настаивались различные напитки, в основном благородные: водка та и водка ся, а еще пиво. — За приезд на место археологических успехов! Отдых начинается!

Они сноровисто обустроили себе бивуак, предполагая провести наедине с природой три дня. Времени было вполне, чтобы отдохнуть как следует, поэтому первым делом было решено отправиться на рыбалку. До ближайшей речки было с километр, до Ладоги — раза в четыре подальше. Заранее заготовленные черви уже истомились в банке из-под кофе и жаждали броситься в воду и наловить там рыбы.