Радуга тяготения

— Ну, это… — и тут в них втыкается Нэрриш.

— Ой. — Нэрриш хлопает на часового глазами. — Сержант, вы разве не слышите музыку? Вы почему не в Монтажном Корпусе, вместе с товарищами? Там, насколько я понимаю, их развлекаетнекоторое количество рьяных фройляйн, — мырг, мырг, — в чарующем, прямо скажем, дезабилье.

— Совершенно, я полагаю, божественно, — отвечает часовой, — для некоторых.

— Kot… — Тактика пошла по перевалу.

— А кроме того, это не разрешается, глупышки стоеросовые.

Вздохнув, Нэрриш замахивается бутылкой, обрушивает ее вниз — или наверх — на затылок часового, сбив ему подшлемник — и только-то.

— Шалунишки, — русский, несколько уязвленный, нагибается за своим головным убором. — Ну честноеслово, я вынужден задержать вас обоих.

— Хватит болтологии, — рычит Ленитроп, взмахивая тлеющей сигарой и «коктейлем Молотова». — Давай сюда оружие, Иван, или я превращу тебя в живой осветительный патрон!

— Гадкиекакие, — надувается часовой, как-то слишком уж быстро снимая «Дегтярев»: Ленитроп уворачивается, целит в промежность традиционным проворным пинком, кой промахивается, зато вышибает автомат, на который предусмотрительно пикирует Нэрриш. — Звери, — хнычет русский, — ох, гадкие, ужасные… — и удирает в ночь.

— Две минуты, — Нэрриш уже в насосной станции. Ленитроп хватает у него автомат и бежит следом, разгоняясь по уклону коридора. Шаги звонко учащаются, все резче по бетону — до металлической двери: из-за нее слышно, как поет и пьяно лопочет Шпрингер. Ленитроп снимает автомат с предохранителя, и Нэрриш распахивает дверь. За нею сидит хорошенькая блондинка из вспомогательной службы, в черных сапогах и очках в стальной оправе, стенографирует все, что услышит от Шпрингера, который счастливым фанфароном опирается на холодную водопроводную трубу в четыре фута высотой, что идет через всю комнату.

— Бросайте карандаш, — командует Ленитроп. — Так, где майор Ждаев?

— На совещании. Если вы любезно сообщите фамилию…

— Наркота, — верещит Нэрриш, — они ему дали какую-то наркоту!Герхардт, Герхардт, — ответь мне!

Ленитроп опознаёт симптомы.

— Это Амитал Натрия. Все в норме. Пошли.

— Я предполагаю, что майор вернется с мину ты на минуту. Они наверху в гауптвахте, курят. Нет ли номера, по которому вас можно будет найти?

Ленитроп подлез под одну мышку Шпрингера, Нэрриш — под другую, и тут в дверь громко тарабанят.

— Курят? Что курят?

— Ленитроп, сюда.

— А. — Они выволакивают Шпрингера в другую дверь, которую Ленитроп запирает за собой на засов и заваливает конторским шкафом, после чего тащат Шпрингера наверх по лестнице в длинный прямой коридор, освещенный шестью-семью лампочками, — прогалины между ними очень темны. По стенам от пола до потолка бегут толстые связки измерительной проводки.

— Нам конец, — сипит Нэрриш. До измерительного бункера — 150 ярдов и никакого прикрытия, кроме теней между лампочками. Этим пташкам — на одну фигурную очередь.

— Она ничего не шлепает, гетеропрыть, — возопляет Герхардт фон Гёлль.

— Попробуй сам идти, — Ленитроп перепуган до обгаженных штанов, — давай же, мужик, сейчас нас за жопувозьмут! — За ними следом по тоннелю эхом несется грохот. Приглушенная автоматная очередь. И еще одна. Вдруг в двух тусклых озерках света впереди материализуется Ждаев — на обратном пути в кабинет. С ним приятель: при виде Ленитропа в 40 ярдах улыбается — широченная стальная усмешка. Ленитроп выпускает из рук Шпрингера и бежит к следующему свету, ствол наготове. Русские озадаченно хлопают глазами. — Чичерин! Эй!

Останавливаются лицом друг к другу, каждый в своем освещенном кружке. Ленитроп припоминает, что у него преимущество. Полувиновато улыбается, поводит дулом в их сторону, придвигается ближе. После дискуссии, вроде бы попусту затянутой, Ждаев и Чичерин решают поднять руки.

— Ракетмен!

— Здрасьте.

— Что это вы делаете в такой фашистской форме?

— Вы правы. Я, наверно, лучше в Красную армию запишусь. — Нэрриш приваливает Шпрингера к гладким кабелям в резине и серебристой сеточке и подходит разоружить русских. За спиной в конце тоннеля войска по-прежнему вышибают двери.

— Не хотите, ребята, раздеться, а? Слышьте, Чичерин, как вам, кстати, понравился гашиш?

— Ну, — стягивая брюки, — мы в будкенаверху только что покурили… Ракетмен, вы потрясающе чувствуете момент. Он же просто что-то с чем-то, Ждаев, скажите?

Ленитроп высвобождается из смокинга.

— Только стояк себе, приятель, не заработайте.

— Я серьезно. Это ваш Schwartzph"anomen [305] .

305

Зд.: чернофеномен (нем.).

— Хватит вола вертеть.

— А вы и не знаете. Он вам весь балет ставит. Мой, например, вечно пытается меня ликвидировать.Нам вотчем нужно обменяться, а не мундирами.

Маскировочная бодяга усложняется. Китель Ждаева с золотозведными погонаминакидывают на Скакуна, который сейчас мурлычет всем попурри Курта Вайля. Ждаев облачается в белый костюм Шпрингера, затем майора и Чичерина связывают их же ремнями, а вдоба-авок и галстуками.

— Так — идея в том, — поясняет Ленитроп, — что вы, Чичерин, будете изображать меня, а вот майор… — В сей миг дверь в конце тоннеля разрывается настежь, и в коридор влетают две фигуры со зловещими автоматами «суоми» — дисковые магазины здоровые, как барабаны у Джина Крупы. Ленитроп стоит на свету в мундире Чичерина и драматично машет, указывая на двух связанных по рукам и ногам офицеров. — Постарайтесь хорошенько, — бормочет он Чичерину. — Я вам доверяю, но осторожно — у меня отличный пассивный словарный запас, я пойму, что вы говорите.

Чичерин-то не возражает, но запутался.

— А я-то кем должен быть?

— Ох блядь… слушайте, прикажите им просто сходить наверх и проверить насосную станцию, это срочно. — Лени троп жестикулирует и шевелит губами в такт, пока Чичерин излагает. Похоже, сработало. Те двое отдают честь и удаляются через собственноручно расстрелянную дверь.

— Вот павианы, — Чичерин качает головой. — Павианы черножопые,да и только! Откуда вы знали, Ракетмен? Хотя, конечно, ничего вы не знали, это все «Швардфеномен». Прекрасный штрих. Когда те двое смотрели на меня через окно. И я подумал — ну, знаете, подумал примерно то же, что, сами подумайте, я бы и подумал…