Рагнар-викинг

Когда моя душа наконец соединилась с телом, последнее тут же потянулось к чаше воды. Я почувствовал тепло от вынутого из печки горшка и чад. Почти сразу же вошла Китти, и ее желтое лицо засветилось в полумраке. Она улыбнулась, когда я заговорил с ней на ее языке и пошла выполнять мою просьбу. Она вернулась с чашкой горячего молока, и мой живот принял его с радостью, и мускулы почувствовали первый прилив силы.

– Я сообщила людям, что у тебя началась чума, поэтому никто не приходит навещать тебя, – весело сказала она.

– Никто бы не пришел и так. Кому какое дело, жив я или нет? И почему тебя это волнует?

– Доить больше одной коровы одновременно и обсуждать сразу две вещи нельзя. Все люди Эгберта пришли бы тебя навестить, да и вся молодежь, что бежала тогда с тобой, тоже. Хоть они и смеялись, когда твой зад посадили на шип, но они видели, как ты вырвал его, ни разу не пикнув. Однако некоторые становятся болтливыми, как сороки, и от кружки пива, и я не хотела, чтобы они слышали твои слова.

– И что же я говорил?

– Что ты будто бы станешь конунгом и сделаешь Эгберта королем его страны, а Рагнара, да и Хастингса в придачу, скормишь воронам. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь услышал твою похвальбу. Трудно поверить в угрозы новоиспеченного вольноотпущенника, не нюхавшего, как следует, соленого морского ветра.

– Трудно поверить, но это не хвастовство. Тащи-ка сюда мясо, да побольше.

Она отсутствовала несколько минут и вернулась с толстым куском жареной лосятины, вырезанной из горба. Любой охотник, не задумываясь, рискнул бы жизнью, чтобы добыть такое.

– Где ты взяла это, Китти? – спросил я, насытившись, но продолжая с наслаждением жевать мясо.

– Я попросила Мееру оставить немного. На случай, если ты не умрешь.

– Тогда оно отравлено.

Я с сожалением выплюнул последний кусок. Китти издала птичью трель, заменяющую ей смех.

– Эта птичка упорхнула из силка. – Она сказала это совершенно спокойно.

– Меера не возражает против желания Рагнара вырезать мне Красного Орла. Она принесла ярлам столько пива и эля, что они уснули под лавками…

– Я думаю, ей просто интересно, чем это кончится. Но ни один игрок не будет ломать фигуры, пока игра не окончена. Теперь спи.

Когда она разбудила меня, из-под двери пробивалась полоска света. И я был голоден, словно не ел с самого рождения.

– Чем же я болен, если только это не яд и не сглаз?

– Думаю, ты застудил рану.

– А чем ты меня лечишь?

– Чем только можно горячим. Надеюсь, жар прогонит холод.

– Чем это так несет от очага?

– А, это старые кости оленя. Мы в Лапландии сжигаем все кости, ведь если их кидать волкам, они спокойно переживут зиму, и через год их станет вдвое больше. А люди думают, что так пахнет твое больное тело и держатся от хижины подальше.

– Что-то я не видел на празднике Хастингса Девичье Личико. Ты не знаешь, где он?

– Он уплыл на своем корабле «Огненный Дракон». И с ним был еще один драккар. Они уплыли, когда до Биллинга и Деллинга было одинаковое расстояние.

Биллинг и Деллинг – альвы заката и рассвета, которые встречают Солнце с красными факелами.

– Что он задумал? – Мне до всего было дело.

Китти сплюнула, чтобы в ее слова случайно не закралась ложь, и я понял, что этот рассказ стоит послушать.

– Меера отправилась в Шлезторп покупать ткань. По возвращении она рассказала Рагнару, что дочь одного христианского короля повезут на фризском корабле и уже назначен день и час. Короля зовут Родри. Страна, которой он правит, называется Уэльс. Это на западе Англии. Дочь зовут Моргана. Ее должны отвезти в Йорк, столицу Нортумбрии, и выдать замуж за принца Аэлу. Ты это имя знаешь. С ней отец шлет богатое приданое. Меера сказала, что если Рагнар перекроет залив Хамбер до полнолуния, то легко выследит корабль под серым парусом, с десятью парами весел, и с лебедем на носу. Тогда он мог бы захватить сокровища, а если доставит Моргану в целости и сохранности к себе в усадьбу, то потом сможет получить за нее огромный выкуп у ее жениха или отца. Все это Меера поведала Рагнару. Но Рагнар еще раньше решил отплыть с тридцатью кораблями на Эльбу, и он ответил Меере, что не возьмется за это дело. А она настаивала, сердито и громко, и они поссорились. Наконец Рагнар так ударил ее, что вышиб зуб. Зуб она с достоинством убрала в шкатулку. Рагнар опомнился и сбавил тон, проворчав, что хоть и не поедет сам, но пошлет кого-нибудь из сыновей.

Само собой разумеется, он не доверит Моргану старшему сыну. Поэтому и послал Хастингса Девичье Личико.

Китти умолкла.

– Для такого дела лучше Хастингса никого не найти. Ради своей выгоды он способен пролежать рядом с девушкой, прекрасной, как Изольда, сто ночей подряд, не тронув ее и пальцем. И потом мне кажется, увидев его лицо, Моргана сама не захочет искушать.

– Ты говоришь и умно и глупо. Хастингс и впрямь умеет владеть собой, не то, что Рагнар или ты. Но неправда, будто девять шрамов заглушат женское желание искушать. Некоторые девушки и многие женщины хотели бы, чтобы у него их стало больше.

Мое сердце забилось быстрее, а лицо потемнело. Китти плюнула мне в глаза и заботливо растерла слюну.

– Правду своих уст я подарила твоим глазам, – сказал она.

Она вышла, а я стал размышлять над ее подарком. Причина отплытия Рагнара была ясна – преуменьшить богатства процветающего Гамбурга, так как расходы на завоевание Англии все росли. Что меня заинтересовало всерьез, так это то, что девушка, за которой охотился Хастингс, была невестой именно Аэлы, а не какого-нибудь другого принца. Вообще-то Меера, натравившая Хастингса, имела отношение к очень многим вещам.

Когда на следующее утро Китти принесла мне хлеб с мясом, я осматривал лук, стрелы и копье, несмотря на головокружение и слабость в ногах.

– Это неплохое оружие, – заметила она, – но я знаю и получше.

– Да, меч и секира. Скоро у меня появятся и они.

– Я имела в виду оружие Мееры: ум и хитрость. Думаю, ты умеешь пользоваться и тем и другим. Если они у тебя есть, тебе не нужны ни гребцы, ни воины.

– Ерунда. Лиса хитра, но честный волк и прямодушный медведь правят и лесом, и равниной! Однако, насколько я помню, Один – бог не только рун, но и войны. Когда я буду избран… – Что-то в лице Китти привлекло мое внимание. – Что ты скрываешь от меня?

– С чего ты взял? Мне нечего скрывать.

– Рассказывай, или я вытрясу из тебя все!

– Нет. Я уже подарила правду своего рта твоим глазам. Сегодня корабль Эгберта выходит в море. Он христианин, и для него это всего лишь охота на моржей и испытание парусов. Но Гудред Кормщик знает, что корабль отправляется искать свою душу.

– Что же ты молчала! – И я зашарил в поисках обуви из тюленей шкуры.

– Эгберт отдал приказ только что, когда услышал, что сюда движется огромная льдина, черная от моржей. Но Гудред знает, что пока корабль – лишь дерево да шкуры. Он стремится покинуть чрево гавани, чтобы родился морской дракон. И Гудред не пропустит свои ветер и волну. Корабль хочет породниться с морем и, блестя чешуей щитов, уплыть вдаль вместе со своими собратьями, чтобы привозить домой богатство и пленниц. Гудред позволит ветрам играть с кораблем, он разрешит ему заигрывать со смертью.