Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой
Шрифт:
В связи с этой встречей P.M. с руководством "Де Бирс" вспоминается один эпизод, который мог пройти незамеченным, но вернее, принес бы немалые осложнения. Накануне встречи мне позвонил один из моих знакомых, работающий в "Де Бирс", и как бы между прочим сказал, что завтра на встрече с Р.М.Горбачевой сэр Филипп Оппенгеймер собирается от имени "Де Бирс" подарить ей старинную бриллиантовую брошь как символ установления дружеских отношений с ее (так и было сказано) Фондом и что это посоветовал им сделать кто-то в нашем посольстве в Лондоне (я, правда, сомневаюсь, что кто-то в нашем посольстве мог посоветовать такую провокационную глупость. Хотя кто знает, то время было очень непростым). Когда я это услышал, то сразу понял, какая возникнет на встрече неловкая ситуация, грозящая прекратить только-только завязывающиеся перспективные отношения Фонда культуры с "Де Бирс". Раиса
Но в конце концов не я же должен заниматься такими проблемами, и я позвонил Г.В.Мясникову. Он сразу все понял и сказал, что надо этот подарок как-то предотвратить. Пришлось поздно вечером разыскивать одного из руководителей "Де Бирс", занимающегося Россией, и объяснять ему всю неуместность этого жеста. "Да мы же от всего сердца", - пытался оправдываться он, но все понял, и встреча прошла прекрасно и без всякого подарка.
Вообще Раиса Максимовна была крайне, как я говорил, щепетильна по отношению к поступающим к ней дарам. А их было очень много. Мы даже завели в "Нашем наследии" рубрику: "Дары Фонду культуры". Все хотели вручить свой дар лично Раисе Максимовне. Иногда это удавалось. Я помню, например, как был счастлив создатель совершенно уникальной, огромной коллекции изделий из янтаря И.Бондаренко, когда Раиса Максимовна на ежегодно проводившемся в Фонде "Дне дарителя" сердечно благодарила его за подаренную Фонду коллекцию. Раиса Максимовна постоянно передавала Фонду подаренные ей картины, иконы, произведения декоративно-прикладного искусства. Затем они поступали в различные, чаще всего периферийные музеи.
А о том, как много ходило о ней несправедливых слухов, свидетельствует такой факт. Однажды на заседании президиума Фонда P.M. рассказала, что к ней обратилась княгиня Мещерская, живущая в дворницкой своего бывшего дома на ул. Воровского, с письмом-просьбой о помощи и с предложением приобрести за весьма большие деньги серьги, якобы принадлежавшие жене А.С.Пушкина Н.Н.Гончаровой, чьей родственницей была княгиня. Жизнь этой достойной женщины действительно была необычайно тяжела, позже она рассказала о ней в своих интересных мемуарах. Насколько я знаю, P.M. смогла помочь Мещерской в разрешении некоторых ее бытовых проблем, а на том заседании президиума предложила выкупить серьги для Государственного музея А.С.Пушкина. Что и было после соответствующей экспертизы сделано, и серьги якобы Н.Н.Пушкиной благополучно поступили в музей на Кропоткинской.
Каково же было мое удивление, когда газета "Мир новостей" около года тому назад напечатала статью давнего знакомого Мещерской журналиста Ф.Медведева, в которой он пишет, что после того, как княгиня передала серьги жены Пушкина Р.М.Горбачевой, их судьба неизвестна! Возможно, это добросовестное заблуждение опытного московского журналиста, и тогда его тем более необходимо развеять. Повторяю, Фонд культуры купил эти серьги и передал в Пушкинский музей в Москве.
В основном мы встречались с P.M. на заседаниях президиума Фонда культуры, которые проходили обычно в Дубовом, псевдоготическом зале. P.M. всегда садилась по левую руку от Д.С.Лихачева, ведущего заседания, доставала маленькую записную книжку и что-то постоянно писала в ней. Выступала она на президиуме очень уверенно, касаясь самых разнообразных вопросов, часто достаточно безапелляционно. В спор с ней обычно не вступали.
Я особо запомнил одно из таких заседаний, осенью 1988 года, потому что оно неожиданно коснулось лично меня. В середине заседания неожиданно поднялся заместитель председателя тогдашнего Гостелерадио ныне покойный В.И.Попов и заявил, что у него на руках "перехват" (был тогда у них такой "профессиональный" термин) передачи русской службы Би-би-си, посвященный Солженицыну и непосредственно касающийся одного из членов президиума Фонда культуры, В.П.Енишерлова, чья подпись, если верить Би-би-си, сказал Попов, стоит первой среди подписавших это письмо в защиту "антисоветчика" Солженицына. Действительно, моя подпись стояла там первой и не по заслугам, письмо подписали многие замечательные писатели - В.Каверин, И.Одоевцева, А.Стреляный, А.Цветаева, Л.Разгон, В.Кондратьев, А.Битов, А.Берзер, В.Распутин и др., а потому, что мы с моим коллегой В.Я.Лазаревым написали это письмо в редакции "Нашего наследия" и, естественно, перед тем как собирать подписи под требованием восстановить А.И.Солженицына в Союзе писателей и отменить Указ о лишении его гражданства СССР, первыми подписали его.
Когда прозвучал этот своеобразный донос, над столом заседаний повисла тяжелая тишина.
По-моему, большинству стало неловко. Время уже было совсем другое, шла перестройка, происходили процессы демократизации и гласности - и вдруг такое заявление. Я увидел, как немного побледнел и напрягся Д.С.Лихачев, лично знавший и очень ценивший Солженицына. Но напряжение разрядил не он, а Раиса Максимовна, и это было очень важно, ибо она выражала, как понимали все, не только, а в данном случае не столько свое мнение. Своим суховатым, немного учительским голосом она сказала: "Но ведь Солженицын хороший писатель, правда, товарищи?" На это никто не возразил с чистой совестью. "Тогда давайте перейдем к следующему вопросу повестки дня", - продолжила P.M. И все поняли, что вопрос с Солженицыным вскоре будет решен, как оно, слава богу, и случилось.Годы деятельности Фонда культуры, когда там работала Раиса Максимовна, были незабываемо лучшими за всю его историю. Влияние и сила этой хрупкой, изящной женщины позволили сделать многое и по возрождению русских усадеб и народных промыслов, становлению программы "Новые имена", восстановлению церквей и памятников гражданской архитектуры, возвращению в СССР культурных ценностей, библиотек и архивов. Практически все эти программы живы, приносят много пользы нашей многострадальной культуре. А самое главное - Раисе Максимовне и ее единомышленникам удалось сплотить талантливых людей и заложить столь крепкий фундамент совершенно новой для нашей страны общественно-государственной организации, что она, преодолев не один кризис, успешно действует и развивается и в наше трагическое для культуры России время.
...А в начале октября 1991 года мне позвонил расстроенный Г.В.Мясников: "Можешь зайти ко мне?" Я приехал в Фонд, пришел к нему в кабинет. Он сидел один, дымил любимым "Беломором". Я думал, что он готовится к заседанию президиума Фонда культуры, непростому после всех случившихся в стране катаклизмов. Но он просто толкнул мне по столу лист бумаги: "Вот член президиума (он всегда так и только так называл за глаза P.M.) прислала. Прочти". На листе хорошей белой писчей бумаги, четким почерком, без единой помарки, видимо, письмо переписывалось с черновика, было написано:
"Дорогие друзья!
Очень жаль, что обстоятельства не позволяют мне принять участие в работе заседания. Хотя я понимаю всю его важность и всю ответственность нынешнего момента в жизни Фонда, созданного нашими с вами усилиями.
Я желаю вам успеха. Надеюсь, что Фонд сохранит все то, что было сделано им внутри страны, за рубежом за пять прошедших лет.
Благодарю всех вас за совместную работу в эти годы.
Р.Горбачева.
3. X. 1991 г.".
Безукоризненное по стилю и форме прощание. Это понял и Д.С.Лихачев, когда прочел письмо и в задумчивости отложил его в сторону.*
А вечером того же 3 октября, когда я приехал в гостиницу в Плотниковом переулке, чтобы проводить Д.С. на "Красную стрелу", он перед самым отъездом сел за стол и также без помарок, но сразу набело, своим прекрасным, ясным почерком написал ответ:
"Дорогая Раиса Максимовна!
Ваше письмо меня очень огорчило. Я надеюсь, что Вы будете и впредь принимать заинтересованное участие в жизни Фонда, который все же делает много хорошего. 19 августа вечером мы все в семье очень волновались за Вас всех (мы узнали о событиях только к вечеру на даче), и я сразу решил, что выступлю утром на митинге 20 августа. Народу было больше 100 тысяч и все единодушно были за Вас и за Конституцию. Мне было легко выступать. Передайте, пожалуйста, мой привет Михаилу Сергеевичу. Сделанное им великое дело не вычеркнешь из истории не только одной России, но и всего мира.
От души желаю Вам здоровья.
Искренне Ваш
Д.Лихачев.
P.S. Я всегда помню, что Ваше письмо ко мне сразу изменило ко мне отношение в ленинградских верхах.
3.Х.91. Москва".
Больше Раиса Максимовна в здании Фонда культуры никогда не бывала. В жизни Фонда закончилась целая эпоха. Наступили другие времена.
...В последний раз я увидел Раису Максимовну на знаменитом "устричном" вечере "Независимой газеты" в день ее юбилея в Доме кино. Президент Горбачев уже ушел в отставку. Михаила Сергеевича и Раису Максимовну очень тепло встретил переполненный зал. Мы говорили с Раисой Максимовной, стоя у сцены Дома кино, довольно долго. Мне показалось, что она была расстроена и обижена тем, как расстался с ней Фонд культуры, я пытался объяснить, что чтобы ни произошло, то, что она сделала для Фонда культуры, для журнала "Наше наследие", для многих других начинаний Фонда, останется навсегда, ибо она дала им импульс в самые трудные, первые годы становления. Вряд ли успокоили Раису Максимовну мои слова, но они были искренни и шли от сердца.