Ракетчики

— Понял.

— Да нихрена ты не понял. Диктатор, Корибут, мне кровь свою дал. Много. С того света вытащил, сам едва не умер. Я ему тогда был никем. Так, простой боец. Один из тысяч. А что станут для тебя делать твои демоны? Ты их владыками называешь. Потому называешь, что ты их раб. Что? Что они для тебя сделают? Ты не на той стороне воюешь, не тем служишь.

— Возможно, вы правы… И всё же, в чём — правда? Почему вы предали свой народ? Только из-за крови и женщины? Ладно. Почему я должен считать свою сторону не той? Мне кровь не дарили, женщин я — наших имею.

— Мы за жизнь рода человечьего с нежитью, и нелюдями сражаемся, а вы против жизни на стороне нежити боретесь. А доказывать тебе это… Нет времени, да и место странное. Думаю, что ты о делах своих хозяев больше меня знаешь, агент.

Эти слова стали спусковым крючком, запустили в голове Джеймса некие процессы, которые имели далеко идущие последствия. В мозгу начала складываться картинка, как из кусочков. Сам Джеймс такой игрой не играл, детей не имел, но видел, как другие дети складывают пазлы, головоломки. Вот такая головоломка и начала складываться. Он не для агитации разговаривал с русским. Который оказался интересной личностью. И не для проформы. Аналитику нужно реальное понимание процессов, положения вещей. Джеймс не считал слова «нежить» и «нелюди» случайной фразой. Вообще, он старался глубоко анализировать речевые обороты собеседников. Это вскрывало такие сущности, о которых сами говорившие, зачастую и не подозревали. В этом случае Джеймс поступал аналогично. «Нежить» заставила вспомнить сатанистские ритуалы, человеческие жертвоприношения, которые проводили владыки. «Нелюди» заставили задуматься над рядом научных направлений, боевой вирусологией, развитием ГМО, других направлений генной инженерии. Легли на свои места в картинке: пропаганда смешанных браков, артисток-мулаток, внедрение гомобраков, забирание детей из семей, вообще, разрушение семьи. Нашла своё место технология расчеловечивания, касающаяся тела: дырки, пирсинг, рожки, раздвоенные языки, удлинённые клыки, прочие фантазии больного, как ранее Джеймсу думалось, воображения. «Нелюди». Или русский имел в виду «не люди»? Не столь важно. Русский прав: он, агент Смит, знает больше дел и делишек владык. То, что не официально декларируемые лозунги «свобода», «демократия» являются целью владык, известно было давно. Джеймса устраивала цель, которую он сам придумал, домыслил: власть над миром, построение колониализма во главе с базовыми странами. Оставалось покорить процентов двадцать стран мира. В 1991-м. Ранее, все странные программы и задания он списывал на техническую необходимость. Например, гоморазврат Европы, проводимый владыками, он считал оправданным тем, чтобы Европа не стала опять альтернативным центром силы. И он не задавал сам себе вопроса: почему эта программа реализуется, несмотря на то, что «эпидемия» заразила базовые страны: Швейцарию и Англию. Ранее, Смит списывал это явление на случайность, побочный эффект. А теперь… Что ещё неладно? Золото. С ним очень «мутная» ситуация. Куда-то оно уходит. Владыки его куда-то девают. Ранее агент считал, что прячут в хранилищах. Но после 11 сентября… Не знаешь, что и думать. Как бы не вышло, что русский прав. И не для красного словца владык так назвал. Назвал, а не обозвал.

— Почему наша сторона хуже? А ваша — лучше?

— Мы — потомки Светлых Богов. Мы служим светлой энергии любви. Наши боги любят, когда нам хорошо, когда у нас любовь. К жёнам, детям, соседям, народу, природе. Ко всему. А твои хозяева всем делают плохо, несчастливо. Всем и всему. Начиная от планеты и кончая последним бомжом Америки. У нас, в США, больше всех в мире тюрем. Больше, чем на Руси. У нас из лагерей выходят люди, а у вас… А, что с тобой говорить? Нам друг друга не понять. Это нужно прожить самому.

— Отчего же? Вы поколебали мои позиции. Честно. Я буду думать. Хотя для меня вопрос выбора стороны носит исключительно академический характер. Вы же понимаете? Я уже долго, так сказать, воевал на этой стороне, мне нет дороги назад. Даже если впоследствии, после дополнительных исследований и раздумий, я сочту ваши взгляды более соответствующими действительности.

— Агент, говорите проще. У меня голова болит. Я только полчаса назад дрался с вашими хозяевами. Я глазами видел: они — тёмные, нежить. Они не так выглядят в Прави, как мы. А сменить сторону никогда не поздно. Меня же Корибут не расстрелял? Даже после того, как узнал всю биографию. Всю. И про Колумбию, и про Никарагуа и про Африку. Только не подумай, что он доверчивый дурачок. Если захочешь сменить сторону, то должен будешь измениться реально.

— Нет, это невозможно. Я лучше знаю о своих делах. На мне столько крови… Образно говоря, конечно, что ты, по сравнению со мной — невинный младенец. Ты был исполнителем. А я помечал на карте те деревни, которые сжигал твой взвод. Меня никакой Светлый Бог не простит. И Христос — тоже. Раньше я себе говорил, что уничтожаю полуживотных, которым несправедливая судьба дала столь богатую ресурсами землю. А если я впущу в голову твой стиль мышления — мне впору вешаться. Так что…

Ване надоел этот теоретический диспут. Он слабо понимал цели агента. Он не раздражался только потому, что время работало не только на американцев, но и на него. Работа в подземных коммуникациях велась, требовала времени, давала шанс вырваться из ловушки. А агент… В чём-то — типичный. Достаточно прямолинейный, почти честный. Не пытается запутать мозги словесными кружевами. «Джонни, детка, мы думаем только о тебе. Ты же хочешь заработать?» — как-то так его уговаривали съездить в командировку в СССР. Этот не уговаривает сдаться, не обещает пощаду, денег. Судя по мимике, как нас учили на «психологии допросов», не врёт. Прокачать, его, что ли?

— Вы миномёты подтягиваете, пока ты мне зубы заговариваешь?

— Не знаю, вполне возможно. Надеюсь, вас не накроют вместе со мной. Ха-ха-ха! Правда, могут.

— Страшно?

— Не очень. Повидал на своём веку, знаете ли. Вряд ли. Слишком сильная у меня «корочка». — Джеймс постучал указательным пальцем по сердцу, подразумевая что-то.

«Нет, не врёт. Нет признаков. Может, конечно, на то и расчёт, на это меня и ловят, понимают, что мы не сдадимся. Хотят хоть что-то выпытать. С другой стороны, я не собираюсь ему тайны выдавать. Была — не была!»

— Ладно. Рискнём. Нам всё равно — крышка. Всю важную информацию я «слил» ещё с базы. А ещё у меня есть флешка с интересной киношкой. Она большая, сливать в Интернет было долго. Её, скорее всего, мне передать не судьба. Я тебе дам один секретный канал связи с Русью. Он одноразовый. Туда можно будет слить эти фильмы. Посмотришь сам, узнаешь правду. Если у тебя в душе ещё осталось хоть что-то живое — можешь передать это нашим. Брат, впрочем, и так суть знает. Но подробности будут любопытны.

— Так вы — тот самый брат?! Кровный брат Джокера?! Джон Черни?

Джеймс был в шоке. Он ещё считал себя умным. Так и не понял: с кем говорит. Хотя русский в самом начале разговора совершенно чётко сказал, что ему Джокер кровь давал. Просто сознание не восприняло информацию. «За «нежить» зацепился, а «кровь» пропустил. Так проколюсь перед владыками — могут списать. Совсем.»

— Тот самый.

— Давайте флешку. И… Прощайте.

* * *

Когда Джеймс вернулся к Бергу, то дал ему пару советов.

— Вы нашли, что искали, господин агент?

— Я — да, я поговорил с их старшим. И это очень много. Вы были со мной любезны, полковник. Поэтому дам вам совет. Чтобы потом на вас не спускали всех собак. Не штурмуйте больше. Согласуйте со всеми службами и подразделениями, выдвиньте на дальние позиции миномётные батареи, гаубицы, договоритесь с лётчиками и, по точному времени или сигналу, начинайте давить массой, количеством. Каждую секунду должно прилетать на цель не меньше десятка боеприпасов. Иначе — вы их не возьмёте. Дорого обойдётся по людям.

— Мы пока стянули только это… — Полковник показал рукой на четыре миномёта и пару САУ.

— Время терпит. Они окружены. Но сдаваться не будут, я уверен. Поэтому не спешите, требуйте ещё тяжёлого вооружения, координируйте части, готовьте обстрел.

— Это займёт немало времени…

* * *

После ухода агента, «Мех» доложил Чёрному, что подземные пути разведаны. С теплотрассой вышел облом: каждый корпус имел свою индивидуальную котельную. А канализация оказалась подходящая: труба шла метрового диаметра. Дерьмово, конечно, лазить по дерьму, но выбора шаловливая Фортуна не предоставила. «Мех» устранил взрывом пару решёток на пути, прошёл аж до реки. Выйти можно.

— Говорит Брат. Внимание. Всем, кто может свободно перемещаться, приказываю собраться в подвале. Переходите под командование «Меха». «Мех» — ты старший.

— Да!

— Тех, у кого ранены ноги, можешь поднять ко мне, на крышу. Мне нужно будет четыре человека. Заменишь у меня водителей и заряжающих в «Хаммерах».

В итоге, после сборов и утрясок, на крыше заменили не четырёх, а пятерых человек. «Шило» поймал рикошет в ногу, сам вызвался заменить стрелка на втором «Хаммере». Остальные ушли. Раненых там было много, но, большей частью, в верхнюю часть тела. Десять ушло, шесть осталось. Умереть. С честью. «Шило», ничуть не стесняясь, выдал пафос.