Ральф де Брикассар

— Как тебя зовут? — спросил он потом, когда все кончилось.

— Таинственная Незнакомка.

— А дальше?

— Это все.

— Ну, если ты думаешь, что я из полиции… — Его улыбка была одновременно и безразличной, и полной иронии.

— А тебя как зовут? — проявила инициативу Вирджиния, впервые испытывая удовольствие от «ты» к клиенту.

— А я не прячусь. Меня зовут Алекс, а еще Херувим.

Вирджиния невольно вздрогнула: это двусмысленное прозвище очень шло его бесстыдно-невинному лицу.

— А также, — продолжал Алекс, чуть колеблясь, — э-э… Да чего тебя стесняться! А также Золотая пасть.

— Пасть? — переспросила Вирджиния.

— Смотри сюда.

Алекс оттянул нижнюю губу, и она с ужасом обнаружила целый ряд зубов из желтого металла, вероятно золота.

— Выбиты одним ударом… — громко засмеялся Алекс, не замечая неприятного выражения, появившегося на лице женщины. — Ну что, детка, покувыркаемся еще?..

Они «покувыркались» совсем немного, и Алекс мгновенно оделся.

— Уже уходишь? — печально спросила Вирджиния.

— Да, понимаешь, приятель… — он вдруг прервал себя и раздраженно захохотал: — Рехнуться можно! Я ей объясняю!

66

На следующий день Алекс был без Майкла. Так как Вирджиния занималась с другим, к нему вышли Дэзи и Эдна.

— Не дергайтесь! — отрезал он их заигрывания. — Хочу Таинственную Незнакомку.

Ожидание затягивалось. Но время не имело для него обычного измерения. Как и Майкл, он обладал звериной способностью надолго замирать, полностью отключаться от окружающей действительности.

Его оцепенение рассеялось лишь от шума приближающихся шагов Вирджинии. Довольная его присутствием, она попыталась обнять Алекса, но он остановил ее резким жестом.

— Вот и ты наконец!

— Но, Алекс, я не виновата…

Он с трудом подавил в себе желание высказать ей недовольство. Дело, конечно же, было в ее долгом отсутствии, но как признаться женщине, если он отказывал в этом даже себе?

— Ладно, от тебя ничего не требуют, — сказал он хмуро и поцеловал ее в губы. Вирджиния ощутила жар его дыхания и холод металла. «Этот «коктейль», — подумала она, — будет сниться мне ночами».

Алекс оставался с Таинственной Незнакомкой долго, очень долго. Казалось, он, а вместе с ним и с не меньшим удовольствием этот глоток делала Вирджиния. Ее очаровали его крепкие объятия, она испытывала удовольствие только от того, что лежала рядом с Алексом. Несколько раз она порывалась ласкать его тело, почти невидимое в зашторенной комнате, но останавливалась. Наконец желание коснуться пересилило, и она слегка дотронулась и тут же отдернула руку: пальцы уперлись во что-то угловатое, неестественное.

— Ты не привыкла к шрамам? — спросил он не то удивленно, не то пренебрежительно. — Давай руку! Будем тебя учить.

Взяв ладонь Вирджинии в свою, Алекс провел ею по всему телу. Шрамы были везде: на руках, бедрах, спине, животе.

— Но как?! Откуда?! — ужаснулась Вирджиния.

— Может, тебе еще судебное досье принести? Запомни: мужчину не допрашивают. — Его удивила собственная — поучающая — интонация, но большого внимания он этому не придал. — Ладно, детка, посмотрела и гуляй… буду одеваться…

67

Вирджиния скучала без Алекса. Сначала она думала, что ей просто надоели другие мужчины. Это было, но обращать внимание на такие пустяки в ее среде не привыкли. Потом она забеспокоилась именно о нем: Алекс не приходил к миссис Эллен несколько дней. Расспрашивать хозяйку она не стала, предпочла переживать молча. «Может, я ему разонравилась?.. Нет, наверное, нет. Ведь он всегда выбирал меня… Он сидит без денег и поэтому не приходит…» — осенило в итоге Вирджинию.

Алекс заглянул в заведение в начале следующей недели, и подскочившая к нему веселая Вирджиния предложила:

— Если у тебя нет денег, я могу…

— Замолчи! — закричал Алекс срывающимся голосом. У него перехватило дыхание, восстановив которое он заговорил с чувством оскорбленного достоинства: — Если бы я захотел… их уже трое… они содержат меня… Ты отдаешь себе отчет… но ты… я не хочу… Понятно? Денег! Держи их, эти вонючие деньги!

Он бросил на стол смятую пачку. Стодолларовые банкноты были перемешаны с мелкими купюрами.

— Я даже не знаю, сколько их, — продолжал он с презрением. — А когда они кончатся, у Алекса не будет проблем с их поисками.

— Тогда… — забормотала Вирджиния.

— Что тогда?

— Почему ты не приходил? Где ты пропадал?

— Хватить болтать! Я здесь не для разговоров! — отрезал Алекс выведенный из себя ее вопросами. Но за раздражением явно чувствовался какой-то странный надрыв.

С этого дня он в буквальном смысле слова поселился у Эллен. Колючий и неразговорчивый вначале, он стал расслабленным и покладистым, будто раз и навсегда прекратил попытки бороться с увлечением этой женщиной. Нечто подобное испытывала и Вирджиния, с той лишь разницей, что ей не приходилось уговаривать себя: Алекс был желанным с первой встречи, и с каждым днем это чувство только усиливалось. Так разрушилась стена, которую Вирджиния возвела между двумя своими жизнями, ибо имя «Алекс» не оставляло ее теперь и дома.

68

Потерявшая рядом с Алексом счет времени, Вирджиния вдруг вспомнила, что у них сегодня назначен ужин и что Ральф наверняка уже пришел и волнуется. Усталая, разгоряченная ласками любовника, она вовсе не хотела покидать этот дом. Опоздать?.. Может быть, Ральф поймет, что она опаздывает, и отменит ужин? Вирджиния нехотя стала собираться домой, затем поболтала с Эллен и свободной Дэзи. Но в последний момент решила-таки позвонить. Объяснив мужу, что задерживается на примерке, попросила встретить ее прямо в ресторане.

Де Брикассары были приглашены двумя молодыми писателями, друзьями Ральфа. Привыкнув оценивать мужчин с точки зрения заведения миссис Эллен, Вирджиния отметила, что один из них, темненький и живой, скорее всего пользуется успехом у женщин. В его движениях было что-то чувственное, а на лице постоянно играло выражение твердости и нежности, против которого слабый пол бессилен. Вирджиния подумала об этом, когда он пригласил ее потанцевать. Молодой человек всегда дышал к ней неровно, но в этот вечер был особенно дерзок: все норовил скользнуть рукой ниже пояса. Эта подростковая шалость не расстроила Вирджинию, она списала ее на темперамент молодого человека. А потом, как же мелко и безжизненно выглядели потуги ее партнера по танцу с одним — лишь одним — даже непроизвольным движением, жестом Алекса! Этот мог вывернуться наизнанку, но никогда не достичь той простодушной дикости и того деспотизма, которые были доступны другому — покрытому шрамами и надменно платящему за любовь, которую он дарил как подарок, которой награждал.