Ранчо

Женщин навестил Джон Кронер. Кто-то позвонил ему домой как участковому врачу, отвечающему за ранчо. Поговорив с Зоей, он заглянул в операционную, но говорить о чем-либо еще рано. Артерию зашили, но слишком велика потеря крови. Таня обессилено закрыла глаза. Зоя и Джон прогуливались по коридору.

– У нее неважный вид, – сказал Джон. – Ей тоже досталось? Что ей понадобилось в загоне в полночь?

Зоя улыбнулась: Кронер молод и наивен, но она успела проникнуться к нему симпатией и доверием.

– Она в него влюблена.

Это все объясняло. Джон понимающе кивнул.

Прошел час, прежде чем к ним вышел хирург. Он был так мрачен, что Таня чуть не лишилась чувств от одного его вида. Зоя стиснула ей руку, Таня залилась слезами, не дожидаясь, когда он заговорит. Он смотрел на Таню так, словно отлично сориентировался в ситуации. На самом деле он понятия не имел, кто она такая, и не хотел этого знать. Просто, видя, что с ней творится, понял, к кому обращаться.

– С ним все хорошо, – выпалил он на одном дыхании. Таня разрыдалась еще сильнее и упала Зое на грудь.

– Все в порядке, Тан, все в порядке. Все обошлось. Хватит...

– Господи, я решила, что он умер...

Все отвернулись, чтобы не мешать ей приходить в себя. Врач объяснил Шарлотте, что пострадали нервы и связки, но Гордон все равно быстро поправится. Хирургического вмешательства больше не потребуется, только наблюдение терапевта и неделя-другая покоя. Раненый потерял много крови, но Таня с Зоей вовремя вмешались и спасли его. Врач решил не делать переливание; если все будет в порядке, без сильной боли и жара, то уже завтра Гордона можно будет забрать на ранчо, Шарлотта кивнула и поблагодарила врача. Тот снова перенес внимание на Таню.

– Хотите на него взглянуть? – Он не удержался от улыбки. – Вы и ваша подруга-врач сотворили чудо; если бы не пережатая артерия, он бы не доехал до больницы живым, не протянул бы и нескольких минут.

Таня кивала, не в силах вымолвить ни слова.

– Он в сознании? – спросила она наконец и получив утвердительный ответ, заторопилась следом за врачом. Остальные, оставшись в комнате ожидания, воспользовались ее отсутствием, чтобы обменяться впечатлениями.

Врач отдал должное Таниной красоте. Он решил, что ей не больше тридцати. Если бы ему сказали, что это Таня Томас, он бы сильно удивился.

– После наркоза он немного не в себе, но, едва очнувшись, потребовал вас. Ведь вы – Танни?

Она кивнула и накинула предложенный ей халат. Раненого окружала дюжина медсестер и полсотни механизмов и приборов, но он сразу ее заметил, приподнял голову и улыбнулся:

– Привет, детка!

Она наклонилась и поцеловала его.

– Ты до смерти меня напугал!

– Прости... Я старался не дать ему снова кинуться на лошадей, и тогда он кинулся на меня.

– Тебе повезло, что он тебя не прикончил. – Ее все еще трясло от волнения.

– Врач говорит, что это ты меня спасла.

То, как они смотрели друг на друга, говорило о настоящем чувстве. Она снова его поцеловала и прошептала:

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Он закрыл глаза. Она спросила у врача, можно ли ей остаться с ним, и, заручившись согласием, вышла к Зое.

– Вы уверены? – спросила Шарлотта Коллинз. – Я могла бы привезти вас сюда завтра утром.

– Лучше я останусь. – Она умоляюще посмотрела на хозяйку ранчо. – Простите, что все так получилось... Простите за него. Я не хотела бы создавать ему трудности.

Скрывать их отношения теперь невозможно, да и не имеет смысла, и Шарлотта понимающе улыбнулась:

– Знаю. Можете не беспокоиться. Все в порядке. Просто будьте осторожны.

Как и Зоя, она боялась за Таню. В Танино отсутствие Зоя поведала ей, как певицу травит пресса.

– Вы тоже не беспокойтесь, – ответила Таня. – В больнице никто не знает, кто я такая.

Женщины уехали на ранчо, Джон Кронер отправился домой. Таня вернулась к Гордону. Он спал. Для нее поставили раскладную кровать, а в шесть утра его перевели в палату, и она перебралась туда следом за ним. Он уже бодрствовал и утверждал, что чувствует себя отлично, хотя по его виду этого нельзя было сказать.

– Я выздоровел, поехали домой, – твердил он, хотя от потери крови едва мог сидеть.

Таня погрозила ему пальцем:

– Вижу я, какой ты здоровый! Ляг и лежи.

Он усмехнулся. Наконец-то у нее появилась возможность им покомандовать, правда, он и не собирался лишать ее этого удовольствия.

– Думаешь, раз ты спасла меня, то теперь всю жизнь будешь мной помыкать? – Он шутливо насупился, но через мгновение расплылся в улыбке: – Знала бы ты, какой усталой выглядишь!

– Не надо было до смерти меня пугать.

На обратном пути у нее было запланировано еще одно дело. Раньше она собиралась заняться им во время очередной конной прогулки. Теперь она вызвала в больницу Тома с автобусом.

Врач согласился выписать раненого в полдень, убедившись в отсутствии осложнений и лихорадки.

Увидев из кресла на колесах огромный автобус, Гордон присвистнул:

– А как же осторожность? Как я объясню все это Шарлотте? Или мы окончательно махнули на все рукой?

– Вчера вечером, дожидаясь выхода хирурга из операционной, я так сильно сжимала ее руку, что она могла кое о чем догадаться. Вообще-то, – продолжила Таня серьезно, – она проявила благородство. По-моему, все хорошо понимает.

– Надеюсь. Получить удар ножом среди ночи, да еще у тебя под носом, не входило в мои планы.

Теперь он переживал за себя и за Таню. На ее взгляд, он пришел в себя, несмотря на боль в руке. В этой боли он не желал сознаваться, но морщился, когда приходилось шевелить поврежденной конечностью. Врачи снабдили его болеутоляющими средствами, но он утверждая, что самое верное средство – глоток виски.

Таня разместила его в задней части своего автобуса, на кровати, обложила его раненую руку подушками и дала попить. Автобус тронулся.

Через некоторое время, выглянув в окно, он недоуменно приподнял брови:

– Не хотелось бы тебя расстраивать, Тан, но твой водитель избран, кажется, не самый короткий путь.

– Я думала, что красоты природы пойдут тебе на пользу. Он не стал признаваться, что сейчас ему полезнее вид родной кровати, и ограничился поцелуем.

– Учти, все это никак не скажется на нашей личной жизни.

Она встретила его браваду смехом.

– Этой ночью личная жизнь не входила в перечень твоих главных проблем в отличие от жизни как таковой.