Рандолевый катран

Князь сидел за рулём, глядя на окно аптеки. Он мысленно представил себе Катю во всех положениях, но ничего у Волконского не шевельнулось.

Разозлившись на всех в мире путан, Волконский уехал к себе на службу. Работы всегда хватает, а кроме работы ничто не выручит.

Работал в поте лица и член-корреспондент, для близких клиентов – просто Алик. Его сотрудники разрабатывали собственный способ экстракорпорального оплодотворения, отличающийся от американского. Если при методике "экси" гарантия 50–60 %, то Алик, видоизменяя надрез яйцеклетки из крестообразного в лунообразный, может дать до 80–90 %!

Один из сотрудников академика, занимающихся искусственным оплодотворением, предложил делать на яйцеклетке не крестообразный надрез типа буквы "икс", а лунообразный – типа кармашка. В результате сперматозоид, попадая в яйцеклетку, не может покинуть её. Карман как мышеловка захлопывается. Просто до гениальности. Алик уцепился за эту идею, как за свою собственную. Кстати, она и стала его собственной научной разработкой. Конечно, больше коммерческой, нежели научной.

Алик смотрел на развёрнутую на большом дисплее картину операции. Руки хирурга, взяв крохотный инструмент, ловко, одним движением, сделали надрез на яйцеклетке, вскрыв оболочку. Получился кармашек. Затем из пипетки ввели самого здорового сперматозоида. Кармашек закрылся, назад пути нет!

– Ура, готово! – не сдержался профессор. – Василий Константинович, золотые руки у тебя и платиновая голова!

– Я зайду к вам, – пообещал хирург, снимая перчатки после операции.

– Да, да! Прямо сейчас! – согласился Алик, продолжая потирать руки.

– Ты представляешь себе, как мы улучшили операцию? Василий Константинович, да это же колоссальные прибыли! Цены твоему открытию нет!

– Что вы, простенький, типа троакара. Ткнул и готово. А главное, – Василий Константинович щёлкнул прибором, – есть ограничитель. Испортить добытую с таким трудом яйцеклетку невозможно.

– А впоследствии, – развил мысль член-корреспондент, – можно и сперматозоид доставлять прямо через эту трубочку!

Василий Константинович покачал головой, но академик не заметил этого. Мыслями Алик был уже далеко: докладывал на безупречном английском при награждении его Нобелевской премией!

– Я хочу запатентовать свой инструмент, – сказал хирург.

– Василий Константинович! Обычный троакар! – повторил слова хирурга Алик. – И его, заметь, никто не патентовал!

– Это разные инструменты, Алик. – сказал хирург. Как близкий к академику человек, он имел право называть того Аликом. – Сравнимо ли, топор и лобзик?

– И всё же, инструмент одинаковый. Что проткнуть грудную клетку, что яйцеклетку! Какая разница, какую клетку?! – довольный рождённым каламбуром, Алик сам себе расхохотался.

– И всё же, Алик я хочу запатентовать инструмент. Сам понимаешь, или крестом разрезать в лохмотья или сделать аккуратный лоскут.

– Чушь изволите пороть, Василий Константинович! – Алик стукнул по столу кулаком. – Забудьте об этом.

– И всё же, если вы не поможете, я запатентую инструмент самостоятельно.

– Ладно, Василий Константинович! Я давно не спал по ночам, устал, погорячился. Сделаем всё в лучшем виде. Завтра же займёмся, но только после обеда, идёт?

Хирург кивнул, попрощался и вышел.

Алик что-то прошипел ему в след. И вздрогнул, когда стукнула дверь. Неужели расслышал? Нет. Дверь не шелохнулась. От сердца отлегло.

А в следующий момент ручка на двери повернулась.

Алик оттёр пот со лба. Вот, незадача. Придётся теперь оправдываться. Что он имел в виду, сказав: "Будет тебе патент и на чай, и на сахар!"

Но в проёме показался Волконский.

Никогда ещё член-корреспондент не был так рад знакомому князю! Он подскочил с кресла, ринулся к гостю и обнял его.

Волконский сдержанно кашлянул.

– Александр Андреевич! У меня получилось!

– Хорошо получилось?

– Первоклассно!

– А у меня кое-как, – плечи Волконского опустились.

– Анализ принёс?

– Принёс.

Алик нажал кнопку на столе.

Волконский проявил интерес к эксперименту. Алик отвечал неохотно, стараясь побольше напустить туману.

– И какая практическая польза от твоего открытия?

– Да так, ни шатко ни валко. Технические детали операции, разработанной американцами.

– Типа, принеси-подай?

Алик собрался с мыслями. Выглядеть идиотом не хотелось. Врать напропалую бесполезно. Алик догадывался, где работает Волконский. Вряд ли князь будет чистить президентские конюшни. Наверняка, лицо приближённое, в том числе, к спецслужбам.

– Вызывали? – спросила женщина в белом халате, не обращаясь ни к кому лично.

– Софья Исааковна, будьте добры, сделайте нам одолжение.

– Алик, не морочь мою голову! Что нужно?

– Вот, анализ, – Алик показал на реторту на крае стола. Внутри лежал связанный узлом презерватив.

– На ЭКО?

– Да. Хотелось бы узнать всё о доноре.

Софья Исааковна улыбнулась. Когда она брала реторту со спермой для анализа, незаметно облизнула губы. Волконский оценил вкус старой сотрудницы. Да, если обе шлюшки правы, ему скоро достанутся только такие Софьи. Волконский ещё больше загрустил.

Заведующая лабораторией, оставшаяся на ночь по воле начальника, вернулась в лабораторию, сунула анализ лаборантке и, распорядившись, улеглась на кушетку.

– То есть, чисто научный интерес, – сказал член-корреспондент, как будто завершая только что прерванный разговор.

– Да, да, – согласился Волконский, потеряв интерес к чужим открытиям. – Когда сделают анализ?

– Полный состав будет известен через трое суток.

– Что за состав?

– Глюкоза, фруктоза, тяжёлые металлы и прочие примеси.

– А моя проблема?

– Александр Андреевич! Вы сумели добыть анализ за полчаса, разве это не говорит о полной вашей состоятельности?

Волконский кивнул.

В дверь осторожно постучали.

– Входите!

– Вот, результат осмотра в нативной капле, – сказала лаборантка, держа в руке листок, заполненный печатным текстом.

– Зачитайте! – приказал начальник, кивнув в сторону посетителя, разрешая тем самым расшифровать результат анализа при постороннем человеке.

– Я не представляю, как этому старику удалось сдать сперму, – сказала лаборантка в заключение.