Рандом
Шрифт:
Я пробовала давать советы подружке на первых порах. Ну, как на первых порах – часа два. Ровно до той минуты пока не узнала, что они с Виталиком (он же Хакер) в реале так и не встретились. Хотя встречи назначали раз пятнадцать на дню, не меньше. Мои попытки вплеснуть в разгоряченный виртуальными отношениями мозг толику здравого смысла успеха не принесли. Подружка горела, разбрызгивая искры вокруг себя. Доставалось и мне – я стояла слишком близко.
А может, я врала самой себе. И все, что подталкивало меня к раздаче бесплатных советов – элементарная зависть? Вот у нее был парень, пусть даже и виртуальный, а у меня нет. Никто не слал мне
Солнце светило. Я продолжала лежать. Пока ни послышались уверенные шаги. Ровно за секунду до того, как открылась дверь и коридорное пространство вытолкнуло основательно заведенную мать, я подскочила как ужаленная – мне еще ко всем неприятностям не хватало добавить семейный скандал!
– Так, - распаленный внутренним монологом взгляд мамы угас, натолкнувшись на мой, почти осознанный. В заготовленный шаблон запросились другие слова. – Сидим, значит. Влада, я тебя в последний раз предупреждаю: если через пять минут не увижу тебя за столом, то вынуждена буду применить санкции.
Со вздохом, равносильным последнему перед глубоководным погружением, я поднялась. Мне не улыбалось сегодняшним субботним вечером просидеть дома. Наша теплая компашка – Светка, Ринка, Дрон и я – собиралась встретиться в ближайшем ТЦ. Так, ничего особенного – пицца, кола, киношка…
Только не надо делать из меня хорошую девочку! Я пробовала уже кучу всяких неприятностей! И то, что дымится, и то, что горло жжет, и то, что действует, но не пахнет. Мне не понравилось. Все сразу и в отдельности. Супер умной я себя никогда не считала, но когда пропадает связь мозга с телом, мне становится… Жутко. Так что, когда мы собираемся вчетвером – все такие принципиальные, нам бывает весело. Именно нашу коллективную принципиальность, я считаю целиком своей заслугой. Почему-то люди, с которыми я долго общаюсь, начинают вести себя так, как хочется мне. Таково одно из моих достоинств. Многочисленных, между прочим.
Поначалу мама отпускала меня с неохотой. Конечно, ей было бы спокойней, если бы по вечерам я сидела дома, за компом! Но в свете последних событий, когда парень, помешанный на игрухах, избил свою мать – решение давалось ей не в пример легче.
Размышляя об этом, я нехотя поплелась в ванную. Оттуда на кухню – давиться своими шоколадными хлопьями с молоком.
Антошка трещал без умолку. Складывалось впечатление, что его жизнь в детском саду отличалась большей насыщенностью, чем моя. Поймав себя на этой мысли, я нахмурилась - нестерпимо захотелось дать ему подзатыльник.
– Девчонки – отсто-о-ой, - тянул долгие «о» Антошка. Нахмуренные светлые брови настойчиво полезли друг к другу. – Как можно играть в эти дурацкие куколки с утра до вечера? Я вот никогда не выйду замуж!
– Антон, когда подрастешь, ты женишься. Выходят замуж только девочки. Это значит… - попробовала вставить мама, но брат ее не слушал.
– Только Ленка нормальная. Она играет с мальчишками, и в машинах разбирается, но, – он всплеснул руками, - как же с ней можно будет вместе жить? Она же дерется!
– На тебя не угодишь, голопузик, – выдавила я из себя.
– Мама, а что, правда есть такая песня? – Антошка оторвался от овсяной каши. Он завыл тоненьким голосом: – Мне нравится, штаны больны не мной…
– Как-как? – не сразу поняла мама.
– Вчера Ленка пела:
«Мне нравится, штаны больны не мной». Она говорит, в кино так поют! А я вот думаю: разве штаны могут болеть?– Нет, солнышко, - мама улыбнулась. – Песня, действительно есть. Но там текст другой.
– А какой?
– Мне нравится, что вы больны не мной. Леночка ошиблась…
Мама налила себе кофе. Терпкий запах заставил меня поморщиться. Как она может пить эту гадость?
– Влада, - сказала она, устраиваясь за столом, – может, останешься сегодня вечером? Я блины испеку. Посидим, поболтаем.
Я долго и продолжительно вздохнула - красноречивый ответ на заданный вопрос.
– Мама, а что такое стриптиз? – ляпнул вдруг Антон, недовольный тем, что выкатился из центра внимания.
Мама, уже сделавшая глоток, поперхнулась. Пока она собиралась с мыслями, я задала встречный вопрос:
– Где ты это слышал?
– Вчера Толик в тихий час стал дрыгать ногами и снял трусы. Девчонки ка-ак закричат. А он говорит: «Дуры вы все, это же стриптиз!».
– Да ладно, - не поверила я, - прям трусы?
– А что сказала воспитательница? – спросила мама.
– Ее там не было. Когда она пришла, Толик уже в кровати лежал… Только никому не говорите! – он запоздало метнул на мать насупленный взгляд.
– Обещаю. – Мама со вздохом поставила чашку на стол. – Это какой Толик? Ивасенко? Из соседней парадной?
– Так да.
– Вот блин, - усмехнулась я. – Юный эксгибиционист подрастает…
И тут же получила под столом вполне ощутимый пинок от мамы. Антошка навострил уши, услышав новое слово.
– Мама, а что такое…
– Антон, - заговорила мама, бросив на меня сердитый взгляд. Она рассудила, что объяснять «стриптиз» не в пример проще, чем «эксгибиционист». – Ты же знаешь, что бывают разные танцы. Так вот, стриптиз, это когда человек под красивую музыку снимает с себя одежду.
– Зачем? – открытый взгляд Антошки выражал недоумение.
– Такой вот танец, - пожала плечами мама. – Ты же знаешь, что в некоторых танцах бывают нужны разные вещи. Помнишь, мы с тобой смотрели выступление гимнасток? Там девочка танцевала с длинной лентой. Ты тогда тоже спросил «зачем?». От гимнастки требуется показать, как она умеет владеть собственным телом…
– Даже когда ей мешает лента, - закончил за маму Антон.
– Ммм, - давясь от смеха, фыркнула мама.
Потом я собралась, терпеливо выслушала обычные наставления и потащила свое унылое тело в лицей. Мне повезло – в тот день никто из училок меня не заметил. Хуже пришлось подружке: пока кипел мой мозг, пытаясь переварить очередную серию виртуальной переписки, Ринке досталась пара устных замечаний с призывом к тишине и одно письменное. С занесением в электронный дневник. После учебы, не заходя домой, мы вчетвером рванули в кафешку, где смело бросились в объятия выпивки (кола) и обжорства (пара пицц).
Когда усталая, но удовлетворенная я вернулась, Антошка спал, а мама клевала носом перед телевизором. Она еще попыталась общаться со мной, забросив удочку со словами «Где были?», но у нее не клюнуло. В смысле, я отмахнулась от нее вечным «Ой, все» и пошла спать.
С чистой совестью, еще незамутненной осознанием того, что я плохая дочь. Чувством, которое будет преследовать меня. Потом.
После.
Я пропустила ту минуту, когда все началось. Может, открой я ночью глаза, ничего бы не случилось!