Раневская, что вы себе позволяете?!

Да, она ценила те награды, которые она получала. Своеобразно, надо сказать, ценила, понимая, что они — документальное подтверждение ее таланта. Не за награды она играла, но если их давали — она брала. Свой первый орден «Знак Почета» вместе со званием «Народной артистки РСФСР» она получила за съемки в фильме «Весна». Вот что рассказывает сама Раневская об этом.

«Задолго до события составлялись подробные списки. Там указывалось все: год и место рождения, образование, работа, семейное положение и номер паспорта. Потом, недели за две, ставили в известность, когда и к каким воротам явиться. Помню, часам к двум у Боровицких, в садике, выстроился длинный хвост — никого не пускали, пока не выйдет время. Затем начали сличать фотографии в паспорте с наружностью, номера и прописку со списками… Пройдешь ворота — дальше ни с места, жди, пока всех проверят. Возле нас дюжина кагэбэшников в форме. Шестеро солдат встали впереди, шестеро сзади — и повели колонну ко Дворцу. „Как заключенных, — подумала я. — Только ружей конвою не хватает“. Всем-то любопытно, вертят головами по сторонам, но нельзя! У входа во Дворец снова дотошная проверка. Все уже измотались — сил нет. Наконец поднялись по лестнице, появился Калинин, нет — Георгадзе. Расплылся в улыбке, сказал мне что-то об особом удовольствии, я тоже заулыбалась, а сама думаю: „Скорее бы это кончилось“. И бокал шампанского не поднял настроения… А главное, дальше — то же самое, но в обратном порядке. „Теперь-то зачем? — закипала я. — Ну, каждый получил свое, ничего не украл, отпустите душу с Богом!“ Нет, те же подозрительные взгляды, каменные лица, будто и „Весну“ никогда не видели».

Фаина Раневская никогда не питала иллюзий в отношении социализма в СССР.

Этот первое, что я увидел в этой фразе.

Второе. Фаину Раневскую нынешние любители изящной словесности часто упрекают в ее любви к так называемой низкой лексике, кто-то находит в ней цинизм, грубость, желчность. Вот и эта фраза про пионеров и жопу: как же можно! Это же дети, как можно детям сказать такое?

Можно сказать и нужно сказать. Потому что, во-первых, если есть жопа у человека и она видна, то есть и слово «жопа», и оно должно быть дозволено. Во-вторых, пионеры не реже Раневской, она об этом точно знала, употребляют в своих разговорах это слово. Иными словами, Раневская всегда и везде говорила правду. Мало того, эта правда у нее звучала не только остроумно, с сарказмом, но иной раз — с убийственным сарказмом, прямолинейно, так, что истолковать иначе и нельзя было.

Фаина Раневская была правдива во всем, что бы ее ни касалось. В этой ее непосредственности было что-то от детской наивности. И совсем не случайно однажды ее подруга Анна Ахматова сказала ей, что «тебе одиннадцать лет и никогда не будет двенадцать».

Некоторые утверждают, что наиболее часто употребляемыми словами в лексиконе Раневской вне сцены были слова «жопа» и «говно». Согласитесь, даже если это и так, это не выглядит необычным и неприемлемым для человека, привыкшего говорить правду. Ведь в действительности говна (позволим себе это слово) вокруг Раневской было очень много, и это касалось в первую очередь театра. Она, истово требующая от себя и от других полной выкладки на сцене, не игры, но настоящей жизни, не могла не видеть, что главным в театре становится идеология, что профессионализм порой подменяется показушной преданностью пустым идеям. И однажды она высказалась прямо: «Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире».

И третье, что я усмотрел в этой знаменитой фразе. Как бы там ни было, но Фаина Раневская своей искренней прямотой проявляла такую же искреннюю заботу о людях. Известен, например, один случай, когда она резко высказалась по поводу колыбельной молодого композитора: «Милый! Даже колыбельную нужно писать так, чтобы люди не засыпали от скуки!» Зло? Да нет же, правдиво! И настоящего мастера такая оценка его работы только подстегнет к действию, к желанию усовершенствоваться. А бездарей, которые в таких случаях впадают в прострацию, не жалко.

А уж сколько едких, колючих, жестких замечаний получал режиссер Театра Моссовета Юрий Завадский, в труппе которого Раневская играла несколько лет, — не счесть. Но об этом мы поговорим более подробно позже.

Многие отмечают именно эту черту великой актрисы: нераздельное сочетание жесткости и сострадания. Раневская была жестким, иной раз и жестоким человеком, но одновременно очень сострадательным. Вот только ошибочно будет полагать, что ее сострадание было слепо, сродни монашеской доброте. Нет, Фаина Раневская видела, кто и в каком случае действительно достоин сострадания — и делилась, чем могла. Причем ее сострадание было предметным, то есть заключалось в поступке, деле, а не только в высказанных словах. Ее дружба с Анной Ахматовой была известна всем. То ли из-за зависти, или же это было действительно так, но современники Раневской рассказывали, будто она называла Ахматову скифской бабой — потому, дескать, что Анне Ахматовой нет никакого дела до ее окружения. Если задуматься, то Раневская могла такое сказать. Более того, так сказать могла именно только Раневская: чрезвычайно точно, образно и остро. Разве же не была Анна Ахматова отстраненным от действительности человеком? Разве волновало ее что-то в жизни, кроме мира поэзии? Да и внешность… Но кто больше всех опекал Анну Ахматову в Ташкенте, когда было холодно и голодно? Об этом мы тоже поговорим ниже…

Или вот совершенно другой случай. Мария Цветаева возвращается из эмиграции. Средств к существованию практически нет. Фаина Раневская в это время получает зарплату в театре. Денег вышла круглая сумма, и они были получены Раневской в одной банковской пачке. С этой пачкой Фаина Раневская и поехала к Цветаевой. И вручила ей деньги, думая, что Цветаева разделит эту пачку… Но Мария Ивановна сердечно поблагодарила Раневскую, крайне тронутая этим поступком: теперь месяц она могла жить на эти деньги относительно безбедно. Раневская, конечно же, не стала требовать дележки. Чтобы выжить самой, она продала свое кольцо. И вот, спустя некоторое время, она вспоминала этот случай и говорила: «Как я счастлива, что не успела тогда поделить пачку!»

Полное нежелание разговаривать двусмысленно, скрывать свою оценку людей и событий проявлялось у Фаины Раневской иной раз помимо ее воли. Как-то Фаина Георгиевна, тогда еще совсем молодая, познакомилась с утонченной женщиной, образованной, реальной светской дамой XIX века Татьяной Львовной Щепкиной-Куперник. Раневская стала частым гостем у этой женщины. Однажды разговор зашел о Чехове. Фаине Раневской, конечно же, было что сказать об этом писателе. Говорили о его несладкой судьбе, о болезни, об одиночестве в Ялте — его супруге все никак не удавалось тогда приехать к своему мужу. Дальше рассказывает сама Раневская.

«После третьей рюмки я почувствовала себя достаточно раскрепощенно:

— Татьяна Львовна, а ведь Ольга Леонардовна Книппер-Чехова — блядь.

И обмерла от ужаса: сейчас мне откажут от дома!

Но изысканная Татьяна Львовна всплеснула ручками и очень буднично, со знанием дела воскликнула:

— Блядь, душенька, блядь!..»

Правду нельзя замалчивать, правда лечит, правда помогает жить, оставаться в первую очередь человеком. И это всецело принимала Фаина Раневская, принимала и пронесла как стяг через всю свою жизнь. Но в ее понимании правда была лишена всяких идеологических устремлений, она знать не желала никакой революционной или еще какой правды. Правда может быть только одна: это твоя искренность во всем, что ты делаешь, думаешь, говоришь.

Фаина Раневская послала пионеров-тимуровцев с их заданием взять шефство над одинокой известной старушкой в жопу. И это было не только неприятие советского спектакля жизни, отвращение к убогой пародии всеобщего счастья, не только ее личная смелость, но и желание открыть им, юным пионерам, глаза на действительность. Кто знает, может быть, кто-то из них и задумался после слов «старушки» о том, чем он на самом деле занимается…

Это не только пионеров отправляла Фаина Раневская в недалекое пешее путешествие. Она отправляла туда всех с традиционно плоским образом жизни и мышления. Всех, кто лишен чувства юмора, всех, живущих счастливо в своей зашоренной действительности. Всех, кто не смог подняться выше уровня кухни. Всех, кто не умеет воспринимать жизнь как свою собственную данность, которой в полной мере может распорядиться самостоятельно.

Фаина Раневская о действительности

Оптимизм — это недостаток информации.

Как я завидую безмозглым!

Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».

Красивые люди тоже срут.

Если бы судьба не назначила мне быть актрисой, я бы стала историком.

2. «Всю жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй»

Мне иногда обидно за Фаину Георгиевну. Подозреваю, что далеко не все задумываются над той глубиной, которая присуща практически всем ее цитатам. Вот как и та, которая стала заглавием этой второй главы книги. Чтобы понять весь смысл этих слов, нужно точно представлять, что такое стиль баттерфляй. Это спортивный вид плавания, один из самых быстрых, эффективных и в придачу зрелищных. Но одновременно он требует колоссального расхода сил, бесконечных тренировок и необходимости всегда быть в форме.