Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке)

Судя по данным Либания и Иоанна Златоуста, положение основной массы рабов в городе в IV в. не претерпело существенных изменений по сравнению с предшествующим столетием.13 Подавляющее большинство антиохийских рабов жило в очень плохих условиях. Они ютились в жалких клетушках, спали на соломе, получали крайне скудное питание и принуждались к интенсивной работе (MPG, 48, 585; 49, 45). Жестокое обращение с рабами, суровые телесные наказания явления обычные в жизни Антиохии в IV в. (MPG 62, 105, 110; Liban., XXV, 18). Правда, господа проявляли известную заинтересованность в сохранении работоспособности своих рабов, их воспроизводстве. Либаний упоминает о лечении больных рабов, приглашении к ним врачей (XXV). Забота господина о создании семьи у раба (MPG, 48, 575), по-видимому, в IV в. рассматривалась как естественная обязанность каждого господина (Liban., XXV). Однако все это не изменяло сколько-нибудь значительно реальное положение рабов, и отношения между ними и рабовладельцами продолжали оставаться чрезвычайно острыми. Уклонение рабов от работы, их бегство от господ было чрезвычайно широко распространено в Антиохии IV в.

Поэтому проблемы удержания рабов в подчинении,14 принуждения их к работе занимают большое место в произведениях Либания и Иоанна Златоуста. Они детально рассматриваются ими с самой начальной стадии - с момента приобретения раба. При покупке раба они рекомендуют обращать особое внимание на его характер, поведение (MPG, 49, 207; 51, 226; 49, 239). Приобретение покорного, послушного раба - гарантия· его спокойной эксплуатации. Строптивых рабов продавали за полцены, а особенно непокорных - отдавали даже даром (MPG, 55, 178). Вопрос о характере и поведении раба при его покупке, судя по свидетельствам наших авторов, приобретал в IV в; особенно большое значение именно потому, что все большая часть рабов использовалась теперь в домашнем хозяйстве рабовладельцев, а не на производстве, где был более легко осуществим постоянный контроль над их работой. В домашнем хозяйстве, где рабу нередко приходилось выполнять самые разнообразные работы и поручения, рабовладелец часто не мог контролировать процесс их выполнения, и у раба были широкие возможности уклоняться от работы (MPG, 47, 342). Поэтому проблемы эффективного контроля над деятельностью домашних рабов, интенсивного использования их труда в домашнем хозяйстве занимают и Либания и Златоуста (MPG, 47, 314; Liban., XXV).

Стремясь создать определенную заинтересованность у рабов в результатах своего труда, антиохийские рабовладельцы широко применяли различные формы поощрения наиболее усердных и преданных рабов - освобождение от работы в праздники, подарки, разрешение в свободное от работы на господина время подрабатывать на стороне, обзаводиться собственным имуществом и, наконец, отпуск рабов на свободу (MPG, 57, 215; 56, 111; 48, 52; 51, 265).15 Как видно из свидетельств Иоанна Златоуста, рабы в Антиохии иногда пользовались большой самостоятельностью, вели собственное дело, занимали деньги у своих господ, даже имели собственных рабов (MPG, 49, 206; 58, 571). Вольноотпущенники обычно продолжали оставаться тесно связанными с домом господина обязательством продолжать у него свою прежнюю службу (MPG, 51, 265). Но, судя по единственному у Златоуста упоминанию о вольноотпущенниках, количество их было невелико и отпуск рабов уже не носил массового характера в Антиохии IV в, Возможность приработка, накопления собственных средств открывала перед рабом возможность выкупа из рабства, получения полной свободы. Иоанн Златоуст говорит о выкупе рабов, как о весьма широко распространенном явлении (MPG, 48, 522).

Однако различные формы поощрения рабов в IV в. не являлись главными средствами стимулирования их деятельности. Ими по-прежнему являлись разного рода наказания (MPG, 48, 1003). Порка (MPG, 48, 936), заключение в карцер (MPG, 48, 891), колодки (MPG, 54, 366), перевод на наиболее тяжелые черновые работы (например на работу на мельнице - Liban:, XXV, 13) были обычными средствами "воспитания" рабов. Если этих "домашних" мер оказывалось недостаточно, рабовладелец мог прибегнуть к помощи муниципальной организации, чиновной администрации, поместить своего непокорного раба в тюрьму (MPG, 48, 891; Liban., XIV, 45). Целый ряд наказаний был рассчитан на общественное воздействие коллектива рабовладельцев. Иоанн Златоуст говорит, что провинившихся рабов, заключенных в наказание в колодки, рабовладельцы далеко не всегда держат дома. Если господа считали это наказание недостаточным, они нередко посылали рабов в колодках в город с различными поручениями, рассчитывая на "воспитательное" воздействие других рабовладельцев на раба-колодника, который рассматривался на улицах города как преступник, подвергался ударам и оскорблениям со стороны проходивших рабовладельцев (Liban., XXV, 21). Точно так же господа иногда поступали с клеймеными рабами. По словам Либания, при хорошем поведении господин разрешал клейменому рабу отпустить волосы на лоб и "скрыть свой позор". В случае же его дурного поведения господин приказывал обрить его лоб и тем самым выставлял раба на всеобщее общественное осуждение рабовладельцев (Liban., XXV, 21). "Меченый" раб встречал совершенно иное отношение к себе со стороны рабовладельцев. И Либаний и Златоуст с ненавистью и страхом говорят о меченых рабах (Liban., XXVI, 32; MPG, 47, 339). К ним относились как к заведомым преступникам. Такого раба, по словам Либания, всякий мог безнаказанно ударить, оскорбить (XXV, 21; XXVI, 32). Все эти факты говорят о том, что общественное воздействие на рабов со стороны коллектива рабовладельцев и в IV в. играло важную роль в поддержании их господства над рабом.

В то же время, наряду с этим "гражданским воспитанием" рабов, все большую роль приобретало церковное. Проповеди Иоанна Златоуста предельно ясно показывают, какое большое внимание антиохийская церковь уделяла проблеме рабства, вопросам отношений рабов с господами, укреплению своего влияния среди рабов. Златоуст в своих проповедях часто затрагивал проблему рабства, обращался непосредственно к рабам, которых было немало среди его слушателей. Его отношение к рабству достаточно убедительно свидетельствует о том, что христианская церковь даже в лице ее наиболее радикально настроенных представителей отнюдь не играла ведущей роли в борьбе против рабства, как это полагают многие буржуазные исследователи.16 Иоанн Златоуст нигде не выступал против рабства как института, не требовал его ликвидации. Правда, христианство не признавало рабство естественным институтом. Но таким его не признавала и языческая идеология. Язычник Либаний также считал раба человеком (Liban., LIX, 11). Также рассматривало его и государственное рабовладельческое право, признававшее институт рабства несправедливым.17 Но и те и другие считали рабство исторически сложившимся институтом, имевшим право на существование. Постоянными ссылками на обилие "греховных деяний" своих современников Иоанн Златоуст целиком оправдывал существование рабства как справедливого наказания за грехи (MPG, 53, 269-270; 54, 595, 599; 61, 157, 353-354; 63, 640). Крайне глухо звучат в его проповедях призывы к освобождению рабов рабовладельцами. Зато он резко обрушивался на тех, кто пытался истолковывать некоторые высказывания Павла о рабстве, как его призыв к освобождению от рабства (MPG, 61, 156). Такая мысль, убеждал своих слушателей Иоанн Златоуст, находилась в полном противоречии с мнением Павла. "Я не осуждаю тех, кто имеет дома, поля, деньги, рабов", прямо заявлял Иоанн Златоуст в своих проповедях (MPG, 59, 123). Его позиция в вопросе о рабстве лишний раз показывает, что "христианство совершенно неповинно в отмирании рабства".18 Само являвшееся продуктом распада рабовладельческого общества, оно лишь отражало и идейно оформляло эволюцию экономических, социальных отношений.

Как показывает проповедническая деятельность Иоанна Златоуста, антиохийская церковь больше всего заботилась о том, чтобы превратить рабство, основанное на прямом насильственном принуждении, в рабство "по убеждению". Стремление убедить рабов в необходимости служить своим господам "как самому богу", красной нитью проходит через его выступления (MPG, 61, 137). Христианская проповедь уважения к труду, добросовестного отношения к своим обязанностям, как одной из основных форм служения богу,19 также была призвана смягчить незаинтересованность раба в своем труде, облегчить его эксплуатацию рабовладельцу.

В то же время антиохийский материал показывает, что в IV в. постепенно ослабевает коллективная солидарность рабовладельцев, обязывавшая их, независимо от собственных интересов, придерживаться единых норм отношения к рабам. Либаний, стоявший на традиционных позициях строгого единства всех рабовладельцев, резко выступал против лиц, мягко обращавшихся с рабами или позволявших своим рабам оскорблять свободных (XXVIII, 6). Его выступления свидетельствуют насколько интенсивно разрушалось в IV в. антирабское единство городского гражданского коллектива.

Прежде всего притуплялись антирабские настроения трудового населения, народных масс города. Всеобщее бесправие, прикрепление ремесленников к своей профессии, произвол властей - все это низводило основную массу свободных на положение фактически мало чем отличавшееся от положения рабов. Не случайно и Иоанн Златоуст и Либаний так часто сравнивают реальное положение свободных и рабов и нередко сравнение оказывается не в пользу свободных. По словам Иоанна Златоуста, свобода "становится хуже рабства" (MPG, 58, 326). Либаний говорит о том, что многие свободные ремесленники живут "хуже, чем рабы" (XXV, 36). Случаи продажи членов семьи для уплаты задолженности государству и долгов частным лицам, самопродажи в рабство, получившие широкое распространение в IV в. (CJ, IV, 43, 2 (329 г.); VIII, 16-17, 6; Liban, XLVI, 22) подтверждают правильность этих свидетельств, говорят об известном сближении фактического положения рабов и основной массы свободных.20 Либаний в связи с этим выступил со специальной речью "О рабстве" (XXV), в которой говорил о том, что одно из этих двух названий - "раб" и "свободный" должно быть уничтожено, так как различия между ними исчезли. В этой речи он доказывает, что свободных нет все стали рабами.

Как бы не велика была переоценка Либанием "рабства" свободных, появление такой речи весьма показательно. Оно свидетельствует о серьезном изменении положения основной массы свободных. Это сближение фактического положения свободных и рабов не могло не способствовать смягчению антирабских настроений среди свободной бедноты, росту чувств солидарности между ними или, во всяком случае, совершенно пассивного отношения к рабам, вместо враждебного. В этих условиях в своих отношениях с рабом рабовладельцы все меньше могли рассчитывать на силу коллективной солидарности свободных, на помощь коллектива свободных и все больше вынуждены были надеяться на силу собственной власти над рабом и поддержку государства, законодательства. Последнее действительно стояло на страже интересов рабовладельцев,21 но оно не могло помочь им во всех случаях жизни, во всех аспектах их отношений с рабами.

Разложение антирабской солидарности свободных безусловно сознавалось рабами и использовалось ими в своих интересах, особенно рабами мелких и средних рабовладельцев, которые, не обладая достаточными собственными средствами поддержания господства над своими рабами, должны были во многом полагаться на поддержку коллектива граждан, государства, закона. Вероятно, именно с этими изменившимися условиями и связаны столь частые в IV в. жалобы мелких и средних рабовладельцев на непокорность их рабов (Liban., IX; II; MPG, 47, 314; 48, 583), на наглость и дерзость "по отношению к своим господам", на то, что одни из них не могут обеспечить "их (рабов.
– Г. К.) подчинение себе, а другие - не в той мере, которой требует их достоинство" (Liban., XXXI, 11). Либаний часто рассказывает о том, как пользуясь трудным положением своего господина, рабы разбегаются от него. Так, у одного куриала, вынужденного из-за притеснений своих влиятельных противников на время покинуть родной город, "одни из рабов разбежались, другие приучились к праздности, третьи - к разбою" (Liban., XIV, 45; ерр. 153, 1101, 1372, 1393, 1413).

Мелкие и средние собственники не только не имели достаточных возможностей обеспечить полное подчинение собственных рабов, но нередко оказывались не в состоянии защитить своих рабов от притеснений и насилий со стороны других (Liban., XLVII, 21; MPG, 48, 554). Либаний рассказывает о рабах, которые будучи обижены кем-либо и, видя бессилие своего господина, сами ищут защиты у более влиятельных лиц (XLVII, 21). "Тогда, - говорит Либаний, - он уже не весь принадлежит господину, но в немалой степени и тому, кто помог ему", так как за покровительство он "уделяет ему и свою привязанность и физический труд" (XLVII, 21). Так мелкие и средние рабовладельцы постепенно лишались своей прежней реальной власти над рабом.