Ранние цивилизации [Энн Миллард]

Окруженный кольцом огней, внизу лежал темный стадион. Со стадиона тянул запах теплых листьев полыни.

В черном зените горели белые звезды. Они очень ярко горели. До них отсюда было чуть ближе. И, может быть, поэтому казалось, что и они пахнут земной горьковатой полынью.

Крылья

На маленьком досаафовском аэродроме мальчишку знали все: планеристы, инструкторы, шоферы и хромой сторож дядя Костя.

Первый раз его увидели весной, когда начались пробные полеты. Мальчик стоял недалеко от мотолебедки и смотрел, как длинными крыльями рассекают воздух зеленые «приморцы». С тех пор он приходил почти каждый день. Сначала его прогоняли: просто так, по привычке, как гоняют любопытных мальчишек, чтобы не мешали серьезному делу. Потом к нему привыкли.

Он помогал курсантам подтаскивать к старту планеры, пристегивать парашюты, расстилать и свертывать белые полотнища посадочных знаков.

Вечером вместе со всеми он сидел у костра. Над аэродромом висело, опрокинувшись, темно-серое, с синим отливом, небо. На северо-западе приподнимала сумерки желтая закатная полоска. Крикливые поезда проносились за темной рощей, и от их железного гула вздрагивали одинокие звезды. Курсанты пекли картошку, накопанную на соседнем огороде, инструктор Григорий Юрьевич рассказывал о своей службе в полярной авиации.

А мальчик ни о чем не говорил. Он только слушал и постоянно думал об одном и том же.

Долгое время он не решался попросить, чтобы его взяли в полет. Когда он наконец попросил, ему, конечно, отказали. В этот день он больше ни о чем не говорил. Назавтра он сказал Олегу — одному из самых опытных планеристов:

— Даже собаку катаете, а меня нельзя?

Он имел в виду Мирзу, маленького шпица, на счету которого было не меньше десятка полетов.

— За собаку отвечать не придется, — ответил Олег.

Через неделю, сломленный настойчивыми просьбами, Олег сказал Григорию Юрьевичу, что хочет покатать мальчишку.

На следующее утро мальчик пришел на аэродром так рано, что даже дядя Костя еще не спал. Только через три часа появились планеристы.

Еще через полчаса пришел моторист лебедки. Потом вывели из ангара недавно полученный планер. Каждый был занят своим делом и никто не замечал, как вздрагивал голос мальчишки, когда он старался подавить волнение.

— Сначала я полечу один, — сказал Олег, надевая парашют. — А тебя возьму во второй раз.

На другом конце аэродрома загудела лебедка, трос натянулся, и планер пошел в небо.

И вдруг кто-то очень спокойно, как показалось мальчику, произнес:

— Не может отцепиться.

Планер был уже над самой лебедкой, но трос все еще удерживал его. Мальчик представил, как в кабине Олег судорожно дергает черный рычажок, чтобы освободиться от троса. На другом конце поля заметалась фигурка моториста. Он хотел обрубить трос, но, видимо, у лебедки заело «ножницы». Планер вошел в крутое пике, затем у самой земли сделал штопорный виток и как-то наискось врезался в огородные гряды за аэродромом.

Мальчик стоял с побелевшим лицом, стоял неподвижно и слышал, как отовсюду наваливается тишина, плотная, словно ватное одеяло. И только когда, взревев, промчались мимо него мотоциклы, он очнулся и побежал следом. Впервые мальчик почувствовал, какой все-таки огромный этот маленький аэродром.

Когда, задыхаясь, он подбежал к упавшему планеру, Олега уже увезли в больницу.

На следующий день мальчик не пришел на аэродром.

Он появился через четыре дня и сказал планеристам:

— Я в больнице был. У Олега ребра сломаны и рука. И сотрясение мозга было. А сейчас ничего…

— Ничего? — усмехнулся Григорий Юрьевич.

Мальчик потупился.

— Олег долго пролежит, — тихо сказал он. — Можно мне с кем-нибудь полететь? Можно, а?

Григорий Юрьевич долго смотрел на него, слегка наморщив лоб. Потом сказал:

— Ты здесь крутишься столько времени… Как хоть тебя зовут?

— Антон, — хмуро сказал мальчик.

— Смотри-ка ты… Совсем крылатое имя.

— Почему?

Он тут же понял почему: на краю аэродрома стрекотал мотором другой «Антон» — маленький АН-2.

Григорий Юрьевич взглянул на часы.

— Иди к Мише Крылову, — сказал он. — Пусть он даст тебе свой парашют.

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ НЕ ПЛАЧУТ

ПАЛОЧКИ ДЛЯ ВАСЬКИНОГО БАРАБАНА

1. Все хотят от него избавиться

Второклассник Васька Снегирев пришел в пионерскую комнату, потоптался на пороге и сказал:

— Значит, не берете, да? Сами в кружок записали, а теперь, значит, выписываете обратно, да?

— Мы предполагали, что за зиму ты подрастешь, — разъяснила умная пятиклассница Галина, та самая, которая вела походный дневник кружка краеведов.

— Я и подрос!

— Подрос Васькин нос до верхушек берез, — тут же сочинил ехидный человек — ворчливый бритоголовый Лех.

Круглые веснушки на Васькином носу съежились, желтые крапинки в серых глазах потускнели. Хотел Васька что-то сказать, но не сказал и опустил голову.

Пришел командир походного звена — десятиклассник Сеня. Поглядел на второклассника Ваську. Стоит Васька на пороге с самодельным рюкзачком за плечами. Веревочные лямки режут худенькие плечи.

Васька шевелит плечами, молчит и разглядывает свои потертые тапочки.

— Эх… — сказал Сеня.

Потом Сеня добавил:

— Дома-то тебя все равно не отпустят.

Желтые крапинки снова засветились в Васькиных глазах.

— Папа в командировке, мама у тети в деревне. Ольга экзамены в институт сдает. Она говорит, что рада от меня избавиться.

— Мы тоже, — заметил Лех.

Сеня еще два раза сказал «эх» и еще раз поглядел на Ваську. Потом велел:

— Лямки смени у рюкзака… Да, и скажи еще, что ты будешь делать в походе?

— Все! — с готовностью пообещал Васька.