Ранний плод - горький плод

Обхватив голову руками, она шепчет: «Жорж, любовь моя...» И, тихо плача, опускается на пол возле тела мужа.

Жильбер видит, как Луи берет револьвер носовым платком, протирает его, вкладывает в руку Жоржа и сильно сжимает ее, затем бросает револьвер на ковер в нескольких шагах от опрокинутого кресла. Жильбер видит, как пальцы Жоржа вяло разжимаются и рука падает на пол. Он не может оторвать глаз от этой бледной, мертвой руки. Он слышит прерывистое дыхание Матильды, рыдания Хосе, который в коридоре бьется лбом о решетку перил, слышит, как Луи звонит в полицию. Жильбер повторяет про себя фразу Луи: «Только что покончил жизнь самоубийством мэтр Жорж Фабр...» «Самоубийством... — машинально повторяет Жильбер, — самоубийством...»

Ему становится плохо, его бросает то в жар, то в холод, как в те ночи, когда его била лихорадка. Он закрывает глаза. Вокруг раздаются звуки, но он плохо их различает: машина, люди. Уносят тело Жоржа. Как бы то ни было, это часть его детства, его молодости, и теперь их навсегда отрывают от него... Однако он не мог бы больше любить брата... Вокруг него разговаривают. Он слышит, как Луи трясет Хосе, посылает его к Гоберам — сказать им, что Жорж покончил с собой, и попросить Алину не приводить Клоди в Бастиду до завтра. «Я не увижу своей дочки», — думает Жильбер. Чья-то рука сжимает его руку.

— Я счастлив, мосье Фабр, что вы вернулись... Я понимаю, эта драма вас потрясла... И в самый день вашего возвращения! В состоянии ли вы мне отвечать?

Жильбер стряхивает с себя усталость, смотрит на комиссара.

— Да, но не слишком долго...

— Нет, мосье Фабр, я буду очень краток... Я обязан — для следствия, верно ведь?.. Ваша невестка и доктор Валлес мне все объяснили, но ваш брат обвинялся в сотрудничестве с врагом. Верно ли, что в момент вашего ареста мадам Фабр крикнула из окна: «Спасайся, твой брат предал тебя!»?

— Нет, — говорит Жильбер как можно тверже, — это неверно.

Глава IX Весна одиночества

Жильбер растянулся под липой. Ему хотелось бы закрыть глаза и слушать пение птиц да шум ветра в листве, но он не может оторвать взгляда от лица Матильды. Она стоит совсем рядом — застыла в неподвижности на последней ступеньке крыльца. Как могла она измениться до такой степени? Она, такая живая, такая стройная, стоит теперь в нерешительности, с опущенными плечами, словно тяжесть горя придавила ее и мешает двигаться. Лицо бледное, почти некрасивое. Глаза, прекрасные глаза Матильды, потеряли блеск, окружены лиловыми тенями. Губы плотно сжаты — кажется, они никогда уже не смогут улыбаться.

На дороге стоит такси, приехавшее из Экса. Шофер грузит чемоданы в багажник.

— Ты в самом деле не хочешь ехать со мной, Матильда?

Голос у Луи мягкий, почти умоляющий. Матильда уже отказала ему. Это она вызвала такси по телефону. Клоди бежит через террасу, она смеется, локоны ее прыгают по плечам. Жильбер испытывает глупое умиление: какая прелестная у него дочка — восхитительная, свежая и розовая, как цветок. Матильда берет ребенка за руку и подходит к шезлонгу Жильбера.

— До свидания, Жиль...

«Даже голос у нее изменился», — думает Жильбер. Если бы он мог высказать Матильде, как ему грустно за нее, — высказать все, что он чувствует... Если бы можно было говорить с ней просто, как прежде. Но она стоит перед ним холодная, напряженная и смотрит куда-то мимо — уже самый ее вид делает невозможным всякое проявление чувств, всякий дружеский жест. Видя, как она берет за руку Клоди, он говорит;

— Но, Матильда, эта малышка — моя дочь...

— Да, Жиль, она твоя дочь, но она еще нуждается во мне. — И дрогнувшим голосом добавляет: — Не отнимай у меня Клоди, Жиль. Она — единственное, что у меня осталось. Ты будешь видеться с ней, когда захочешь. Стоит только послать за ней Гобера.

Жильбер встает, берет дочь на руки. Ему хотелось бы поцеловать Матильду, но она уже отошла и садится в такси. Жильбер несет Клоди до машины и усаживает около тетки.

— А ты, Матильда, — спрашивает он перед тем, как захлопнуть дверцу, — ты ведь вернешься? Ты здесь столько работала, ты полюбила эту деревню. Скажи мне, ты вернешься в Бастиду?

— Никогда. Я никогда не вернусь, — сухо отвечает Матильда и дает шоферу адрес адвокатской конторы.

Луи молча стоит возле своего «пежо», в котором он надеялся отвезти Матильду и Клоди.

Жильбер подходит к нему. Оба смотрят вслед удаляющемуся такси, затем Жильбер возвращается к своему шезлонгу.

— Она ненавидит нас, — грустно говорит Луи.

— Почему? Ко всему, в чем она винит нас, мы абсолютно непричастны.

— Да, непричастны, но она никогда не перестанет нас ненавидеть просто потому, что мы живы, а Жорж мертв.

Жильбер молчит. Теперь он упрекает себя за то, что приехал слишком поздно. Вернись он на несколько минут раньше, и Хосе не совершил бы этого безумного поступка. Почему он не позвонил в Бастиду? Почему не попросил Луи предупредить Хосе? Почему он останавливался и смотрел на деревья? Он шепчет:

— Мне жаль Матильду, я просто в отчаянии.

— Она любила Жоржа, любила его! — гневно повторяет Луи. — Значит, существуют все-таки женщины, способные на такую любовь! Она любила его со страстью любовницы и преданностью матери. Она пожертвовала для него всем — жизнью, призванием (ведь она была более одаренным адвокатом, чем Жорж), даже своим достоинством женщины. Вспомни, как она крикнула тебе, что сама толкнула Франсину в объятия Жоржа!

— Забудь ее, — говорит Жильбер.

— А ты? — спрашивает Луи. — Ты сможешь забыть ее? Разве ты не любил ее, ты тоже? А Хосе? Он живет у меня, потому что Матильда перестала его замечать. Я слышу, как он рыдает ночи напролет. Он оплакивает не свое преступление — он корит себя за то, что причинил горе Матильде. Сегодня вечером он уезжает...

Жильбер знает об этом: консульство разыскало двух дядей Хосе. Они прислали нежные письма, полные орфографических ошибок... Они ждут его, как сына. Оба работают на рисовых плантациях в устье Эбро. Там у Хосе будет семья, двоюродные братья его возраста, там он, может быть, станет счастлив...

— Да, я люблю Матильду, — говорит Жильбер просто, — и все же она лишила меня всего: жены, дочери, а теперь и Хосе покидает меня, чтобы она не страдала при виде него. Бастида опустела... Если бы ты не жил так близко, если бы Гобер не приходил поговорить со мной о хозяйственных делах, если бы его жена не передвигала мебель, делая уборку, я бы в этом большом доме не слышал ничего, кроме своего дыхания и шума собственных шагов. К счастью, есть работа, которой всегда непочатый край и за которую я скоро буду в силах взяться, а не то... — И Жильбер делает неопределенный жест.

— Хочешь, приходи ночевать ко мне, — предлагает Луи.

— Нет, я должен быть здесь, но мы будем видеться часто, очень часто.

Хосе знает, что Матильда уехала. Он — в последний раз — помог Гоберу подрезать абрикосовые деревья и теперь направляется к Бастиде. Хосе хочет провести этот последний день подле своего tio Жиля. А потом он будет ждать поезда, будет ждать конца путешествия, будет ждать своих дядей, будет учиться собирать рис в заболоченной пойме Эбро, будет ждать Жиля, который обещал навестить его. Хосе присел на гравий у шезлонга.