Ранняя история нацизма. Борьба за власть

Своеобразным дополнением к этому документу могло послужить выступление Геринга на совещании военных руководителей НСДАП 23 октября. Он информировал их о ходе подготовки к известной операции и сообщил, что точная дата ее еще не установлена, но это может произойти и в ближайшие дни. Уже составлены соответствующие совместные воззвания. «Необходимо в то же время немедленно подготовить воззвания о взятии власти в отдельных местностях. Следует применять беспощадный террор; каждый, кто будет чинить малейшие препятствия, должен быть расстрелян. Руководители обязаны уже сейчас установить тех лиц, которых следует устранить. Одного из них надо для устрашения расстрелять сразу же после расклейки воззвания».

Это — истинный язык германского нацизма, он оставался таким всегда, и через 10, и через 20 лет. И несмотря на это фашизм преспокойно продолжал существовать как политическое течение, лишь изредка уходя в подполье, а затем вновь действуя вполне легально, почти беспрепятственно, сея свои чудовищные человеконенавистнические идеи и насаждая разбойничьи нравы. Причем и те, и другие находили не только одобрение и поддержку среди сильных мира сего, но и все более широкую популярность в самых различных социальных слоях.

Для того периода, о котором идет речь, НСДАП во многом была обязана участию в фашистском движении генерала Людендорфа. Не только на каждого участника войны, но и на каждого немецкого филистера его имя действовало завораживающе; оно привлекало множество последователей. Генерал был душой едва ли не всех заговоров и реакционных военных выступлений против Веймарской республики, хотя предпочитал при этом на первый план выдвигать других. Так было, например, во время путча Каппа, в подготовке которого Людендорф принимал деятельное участие, но от причастности к которому отмежевался, как только понял, что дела складываются не в пользу капповцев; когда же по ходу следствия его спросили, почему он во время марша путчистов все же оказался вблизи Бранденбургских ворот, генерал ответил, что он просто прогуливался там. 8 ноября 1923 г. Людендорф тоже изображал из себя постороннего и при начале путча даже не присутствовал. В своих воспоминаниях он пишет, что был осведомлен о готовящемся выступлении лишь в общих чертах: «Деталей я не знал».

Все это чистейшая ложь, опровергаемая самыми различными источниками. Один из них — свидетельство его первой жены, которая рассказывает, как было в действительности (к моменту издания ее воспоминаний Людендорф уже женился вторично. — Л.Г.). «В течение ряда месяцев (перед путчем. — Л.Г.), — говорится в книге М. Людендорф, — наш дом являлся средоточием, можно сказать, политическим центром национал-социалистов... Беседы длились по несколько часов. Чтобы предотвратить какое-либо подозрение, Людендорф для посторонних глаз искусно имитировал работу в саду и выглядел при этом самым безобидным человеком на свете». Но эти помыслы не только существовали, а простирались весьма далеко. Из документов известно, например, что накануне путча Людендорф даже пригрозил отказом участвовать в нем на предложенных ему ролях. Если уж ввязываться, заявил Людендорф, то лишь на самом высоком посту и объединяя в своих руках всю власть.

Подобная амбициозность несла в себе зародыш острейшего столкновения с Гитлером, если бы фашистский путч окончился успехом. В ситуации же, которая сложилась перед путчем, между ними существовало подобие единомыслия; со стороны Гитлера это вызывалось острой заинтересованностью в Людендорфе: считалось, что, имея его в своих рядах, можно было рассчитывать на сочувствие армии.

Вообще о взаимоотношениях фашистских лидеров можно было бы написать много, но это было бы весьма однообразное чтиво, содержащее лишь описание взаимных поклепов, инсинуаций, а порой и мордобоя. Ю. Штрейхер, лишь в конце 1922 г. примкнувший к НСДАП, незамедлительно завел свару с редактором нюрнбергской газеты нацистской партии неким Келлербауэром и, будучи главой местной организации, исключил редактора из рядов НСДАП. Когда Келлербауэр на публичном собрании заявил протест, то был побит и вышвырнут из помещения. Дело дошло до суда; Келлербауэр нашел поддержку у командования штурмовых отрядов Нюрнберга. И все же в конечном счете конфликт, длившийся чуть ли не в течение всего 1923 г., завершился победой Штрейхера, который пользовался большим расположением фюрера. В яростном антисемитизме он не уступал последнему, но у Штрейхера был специальный аспект в этой области: материалы, которые публиковались в издававшейся им газете, были пронизаны сексуальными мотивами — он обвинял евреев во всякого рода извращениях, смакуя подробности.

Новым редактором нацистской газеты стал Г. Клотц (в дальнейшем «не оправдавший доверия» и переметнувшийся к социал-демократам, после чего он опубликовал весьма неприятные для лидеров НСДАП материалы), а CA Нюрнберга возглавил майор в отставке В. Бух, позднее еще более возвысившийся — он руководил партийным судом (положение Буха особенно укрепилось после того, как он выдал свою дочь замуж за Бормана). Обосновавшись в Нюрнберге, Бух быстро завязал самые тесные связи с полицией, которая и здесь была практически на стороне фашистов, и с армейским командованием. Характерно, что еще 27 октября 1923 г. он использовал военный телеграф для надобностей НСДАП.

Незадолго до «пивного путча» Гитлера посетил Байрейт. С благоговением он осмотрел жилище своего кумира — Р. Вагнера, побывал на его могиле. Не менее важно было для него знакомство с зятем Вагнера англичанином Х.С. Чемберленом, одним из тех, чьими человеконенавистническими сочинениями он зачитывался еще во времена своего пребывания в Вене. Чемберлен был убежденным расистом и в своих писаниях пытался подвести под свои взгляды, имевшие целью истребление десятков миллионов людей, «научную» базу. Он давно следил за деятельностью Гитлера и предсказывал ему «великое будущее». Но дожить до триумфа фюрера не успел — Чемберлен умер в 1927 г. Семья же Вагнера продолжала оставаться в числе наиболее рьяных приверженцев нацизма. Место Чемберлена заняла невестка Р.Вагнера Винифред, тоже англичанка, которая, как уже отмечалось, была страстной приверженкой германского фашизма и поддерживала его материально (в частности, обеспечила благополучие Геринга и его жены в течение длительного времени после его ранения 9 ноября 1923 г.).

В обстановке наметившегося спада революционного движения угроза фашизма, хотя его значение для господствующих классов начало падать, все же оставалась достаточно серьезной. В одной из листовок, распространявшихся тогда, говорилось: «Фашисты, финансируемые крупным капиталом, формируют белые батальоны... Баварские фашисты и реакционеры уже готовы нанести удар. Гитлер, Кар и убийца миллионов Людендорф едины в своих целях... Значительная часть рейхсвера на их стороне».

Осенью 1923 г. во всех демократических изданиях было опубликовано воззвание «Против фашизма! Против ужасающего господства реакции и белого террора!», подписанное видными политическими деятелями, крупнейшими представителями культуры разных стран: К. Цеткин, А. Барбюсом, А. Гильбо, Р. Ролланом, А Франсом, Г. Роланд-Гольст, Ф. Платтеном, Ф. Коричонером, Э. Синклером и др. Среди представителей демократической общественности Германии, помимо К. Цеткин, под воззванием стояли имена Г. Гросса, Э. Толлера, В. Мюнценберга; к ним в повторных публикациях воззвания (оно распространялось и в виде листовки) присоединились К. Розенфельд, Л.Франк и другие — люди, олицетворявшие собой цвет передовой интеллигенции.

Документ содержал призыв к созданию Международной антифашистской лиги. «Фашистская опасность угрожает ныне всему миру, прежде всего Германии, — говорилось в воззвании. — Запрет социал-демократической и демократической прессы в Баварии и атаки реакции по всей стране — недвусмысленные свидетельства наступления фашизма в Германии». Целью инициативного комитета, возглавлявшегося К. Цеткин и А. Барбюсом, было максимально расширить фронт тех, кто стремился в той или иной форме оказать отпор фашистским ордам. «На стороне антифашистов подавляющее численное превосходство, — подчеркивалось в одном из материалов периодического издания «Хроника фашизма», — в их руках находятся средства воздействия, равноценные целым батальонам. Рабочие в состоянии парализовать связи фёлькише, своей массой они могут подавить вооруженные формирования контрреволюции. Для этого необходимы воля, осознание ситуации, для этого надо сплоченности контрреволюции противопоставить сплоченность батальонов революции».

Но здесь-то и находилось слабое место противников реакции и фашизма в Германии. Единства между ними не было, ибо социал-демократические лидеры, ориентировавшиеся на союз с буржуазией, уповали на «демократическую процедуру», которая-де обеспечит дальнейшее существование Веймарской республики и сведет на нет замыслы ее заклятых врагов из лагеря крайней реакции.

Политика компартии по отношению к фашистской опасности тоже никак не могла считаться удачной, и это определялось прежде всего позицией партии в вопросе о единстве антифашистских сил. На словах высказываясь за их сплочение, КПГ на деле действовала в сектантском духе, полагая, что может собственными силами справиться с фашистской угрозой. С особенной силой подобный курс проявился в более поздние годы, что существенно способствовало конечному успеху НСДАП, но и в рассматриваемый здесь период сектантские тенденции в политике КПГ отрицательно сказывались на ходе и результативности антифашистской борьбы.

В коммунистической печати можно было встретить оценки следующего рода: «Итальянская трагедия могла бы повториться в Германии лишь как фарс, хотя и очень дорогостоящий для пролетариата». Подобное заблуждение, основывающееся на том, что Германия — это высокоразвитая в промышленном отношении страна, проявлялось и в более поздние годы. Но были и суждения, прозорливости которых можно только поражаться. Вот что лидер КПГ говорил, например, на дискуссии с фашистскими идеологами в августе 1923 г.: «Программа и цели фашистов, по крайней мере, если речь идет о национал-социалистической партии, ведут не к единству и спасению Германии, а к ее уничтожению и катастрофе».