Раса

— Он их спас, — смахиваю я слезу.

Семён стоит мрачный, мышцы бугрятся под одеждой, взгляд твёрдый как скала. Ощущение, ещё чуть-чуть и польётся из глаз ртуть.

— Надо похоронить.

С сомнением смотрю на друга. Здесь опасно стоять каждую секунду. Чего ещё говорить, если мы начнём возиться с телом.

— Нет, — через силу выдавливаю я, — уходим.

Семён не спорит, но взгляд полон сострадания. Пятясь, уходим к зарослям у реки. Посматриваю на воду, нет ли с её стороны опасности. Но, похоже, ракообразные мокрицы избегают этих мест.

Внезапно до ушей доносится характерный звук лодочного мотора. Мы опешили и заинтригованные, спешим к реке. Вода парит и стелется полупрозрачной дымкой над её поверхностью. Рокот моторки всё явственнее вырисовывается в пространстве.

Она выскакивает из пелены тумана как торпеда, чёрная, обтекаемая, броневые листы закрывают ходовую рубку. Над ней угадывается круглая башня со спаренным пулемётом.

Не зная, что там за народ, пячусь в заросли. Семён делает то же самое, но несколько неуклюже, стебли ходят ходуном. Моментально вода у наших ног вздыбливается от шквального огня.

— Ё, моё! — ругаюсь я и как лось вломился в гущу зарослей. Рядом пыхтит друг, стебли над головой рассыпаются как от голодного смерча, а пули визжат, скашивают листву как в хорошем боевике.

Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. Некто на моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, едва нас не давят.

— Война, что ли! — в недоумении кричит Семён.

Моторка приблизилась к берегу, слышится хлюпанье воды прыгающих с неё людей. Трещат заросли, разносятся резкие голоса и короткие автоматные очереди.

— Приплыли, — сплёвываю на землю и готовлю бластер к стрельбе.

— Они обознались, — делает предположение Семён.

— От этого не легче. Похоже, они сначала стреляют, а потом разбираются.

— Обычный спецназ, — глубокомысленно изрекает друг.

Тем временем группа уверенно приближается к нам. Я уже вижу пятнистые комбинезоны, блестят толстые стёкла на шлемах. Я догадываюсь, тот человек, спасший наших детей, из их группы. От этих мыслей прихожу в ужас, что мне придётся по ним стрелять.

Они сейчас как на ладони, нам легко атаковать, но не могу заставить себя нажать на кнопку. Семён так же, хоть и держит их на прицеле, включать лазер не торопится.

Чужаки знают, где мы находимся, но не боятся, не скрываясь идти к нам. Безусловно, они нас не за тех принимают.

Внезапно нечто взревело. Рёв, с преобладанием низких, почти инфразвуковых звуков, словно распластал всех по земле. Спецназовцы как по команде отступают к воде. Слышится беспорядочная пальба. И тут я вижу это. Зверь прыгает на заросли, и они ложатся под его тушей в разные стороны. По комплекции походит на быка, но на этом всё заканчивается. Морда тяжёлая, широкая как у амфибии. Глаза навыкате, огромные, с вертикальными зрачками. Лапы толстые расставлены в разные стороны, бугрятся мышцами. Сзади безобразный короткий треугольный хвост.

Пули впиваются в жирное брюхо, но зверь, словно не чувствует боли. В два прыжка он настигает первого человека и просто давит его своим весом. В другого — плюёт языком и втаскивает в пасть. Мощные челюсти смыкаются на голове, раздаётся противный хруст, и тело несчастного последний раз изгибается в конвульсиях. На это больше смотреть не могу, направляю лазерный луч в короткую шею зверя. Шкура дымится, рептилия быстро разворачивается, но нас не видит, с удвоенной яростью бросается на людей.

— Бей в шею! — кричу я. Семён и сам догадывается, его луч впивается рядом, выгрызая огромную дыру. Но живучесть рептилии просто поразительная, кажется, практически перерезали шею, а животное скачет по зарослям, сминая людей. Но рёв более не вырывался, лишь с хрипом и бульканьем выплёскиваются кровавые брызги.

Крики боли и ярости, вперемешку с автоматными очередями, постепенно стихают. Покидаем укрытие и, не таясь, жжём исполосованное жуткими ранами чудовище. Наконец рептилия видит нас, оставляет в покое изувеченные тела и, западая на передние лапы, проворно ковыляет к нам. Такой жути никогда не видел, монстр вырастает на глазах, надвигаясь своей тушей. Ещё мгновенье и нас постигнет страшная смерть. В нос нестерпимо бьёт мускусом, болотом и гарью обожженной плоти.

Пятимся к своему укрытию, но впопыхах боя теряем его из виду. Всюду обломки каменной крошки, некуда забиться, поэтому в отчаянии шпарим ему в горло. Монстр совсем ослаб, видно, как воздух всасывается не через пасть, а пробитым горлом вместе с кровью. Он захлёбывается, но упрямо прёт на нас. Неожиданно раздался сухой треск выстрелов. Пули шлёпают по морде рептилии,

один глаз лопается и растекается на бородавчатой коже, очередью пробивает главную артерию, идущую к голове. Это и предрешило поединок. Наконец монстр замирает, заваливается на передние лапы, ухает мордой в землю. Некоторое время сердце глухо бьётся под серой кожей, толчками выгоняя последнюю кровь, но вот и оно затихает.

Стоим, молчим, не можем отойти от потрясения. Потом опомнились и принялись шарить глазами по сторонам. Кто же нам помог? Картина предстаёт перед глазами страшная. Изувеченные тела разбросаны на вспаханной рептилией земле. Лежат в разных позах, суставы выворочены, комбинезоны порваны, залиты кровью. У многих шлемы слетели, и я понял — они не нашей расы. Кожа светлого оливкового цвета, глаза огромные, сквозь закрытые веки пробивается полная чернота без намёка на белки. Неожиданно один из людей шевелится, закашлялся, из-за рта выплеснулась кровь. Подбежали к нему. Грудь незнакомца с хрипом вздымается, сквозь порванную ткань выглядывают белые кости рёбер. Он смотрит на нас, холодок бежит от его взгляда. Глаза иссиня чёрного цвета, а в центре яркий, красный, вертикальный как у кошки, зрачок. Человек долго смотрит, затем силы покидают его. Он стонет, страшные глаза закрываются, он теряет сознание.

— Это не он стрелял, — замечает Семён, — кто-то другой.

— Догадался, — рассеяно бурчу я, — но тот другой помог нам. Давай не отвлекаться, этому человеку необходимо сделать перевязку.

Стягиваем пропитанный кровью комбинезон. Как у всякого врача в моей сумке всегда найдётся перевязочный материал, антисептики, ранозаживляющие порошки, а так же — хирургические инструменты.

Первым делом диагностирую пациента. Вздыхаю свободно, серьёзных внутренних повреждений нет. Благо человек без сознания, поэтому промываем раны, с помощью Семёна быстро накладываю швы и крепко стягиваю рёбра бинтами. Затем вливаю в рот немного воды с антисептиком. Человек глотает, стонет, вновь открывает страшные глаза, попытается подняться, но я мягко удерживаю его. Он скосил глаза на перебинтованную грудь, хрипло произносит непонятную фразу. Видимо благодарит.

Оставив с ним Семёна, я обследую других людей. К сожалению — все мертвы. Постоянно шарю глазами по окружающим зарослям, но наш помощник не торопится показаться. Это беспокоит и нервирует. Непонятно, что у того на душе. Вдруг зарядит из-за кустов из автомата.

Возвращаюсь к раненому.

— Что делать будем?

— Подтащим к катеру, а там сами пусть им занимаются, — мудро изрекает друг.

— Как всегда прав, — улыбаюсь я.

Семён стягивает с себя куртку, раскладывает на земле, привязываем пару толстых веток и получились достаточно сносные носилки. Затем осторожно перемещаем туда человека. Тот скрипит зубами от боли, но не стонет. Сразу видно, крепкий орешек, привык переносить боль.