Расчет или страсть?

– Да, – произнес ее собственный голос словно в отдалении, – я выйду за вас. – Голос ее сорвался, удавка на шее затянулась так туго, что Порция перестала дышать.

Глава 26

Порция опустила взгляд на смятое письмо. Она ничего не чувствовала. Сердце ее не забилось чаще при виде его, надежда не всколыхнула ее, как это всегда бывало раньше. Ничего. Совсем ничего. Столько времени прошло, и она в конечном итоге устала от ожидания, устала цепляться за глупую детскую мечту. Мать по-прежнему жила далеко от нее. И она, видимо, никогда за ней не вернется. И никого не пошлет. Зачем открывать письмо, если ничего иного она в нем не прочтет?

Порция посмотрела в зеркало. Черные волосы ее, зачесанные наверх и тщательно уложенные в высокую прическу, блестели. Она ощущала себя фальшивкой. Она никогда не была элегантной, ни в чем не была похожа на Астрид, которая чувствовала себя в свете как рыба в воде. Но сегодня Порция выглядела как настоящая леди, именно так, как должна выглядеть дочь герцога. Бабушка могла быть довольна, по крайней мере, уже этим.

Она потянулась за флаконом духов. Мысль о бабушке укрепила ее решимость. Она нанесла по капельке духов зауши. Чуть дальше по коридору лежала, прикованная к постели, вдовствующая герцогиня Дерринг, и поднять ее мог лишь настоящий врач – врач, который стоил денег. Которые были у Саймона.

Она поставила флакон на место и пристально вгляделась в свое отражение. Волосы блестели, но в глазах блеска не было. Они были тусклыми, безжизненными. Глаза женщины без будущего.

Нетти подошла и встала у Порции за спиной. Она окинула отражение Порции в зеркале одобрительным взглядом.

– Красиво выглядите. – Взгляд служанки упал на запечатанное письмо. – Вы не будете его открывать?

– Может, позже.

– Позже? – Нетти перевела взгляд с письма на хозяйку и наморщила лоб. – Но это письмо от вашей матушки.

– Я знаю. – Порция поднялась и, взяв шаль, накинула ее на открытые плечи. Она сосредоточилась на том, что готовил ей вечер. А вечер готовил ей Саймона. Саймон ждал.

Она бросила последний взгляд на письмо.

– Письмо подождет. Я уже и так опаздываю, а увертюру пропускать не хочется.

Хит пристально наблюдал за Порцией из своей ложи. Она сидела в холодной неподвижности, величественная, как королева, прелестная как никогда. Она ни разу не бросила и взгляда в его сторону, хотя знала, что он в театре, – он видел, что она его заметила, когда публика рассаживалась, до того как в зале приглушили свет и все затихли. Глаза их на мгновение встретились. В ее широко распахнутых глазах он увидел подавленность, словно все ее надежды пошли прахом. Но было там и еще кое-что, кое-что, что дарило ему надежду.

Тот увалень, Оливер, суетился вокруг нее и не спускал с нее глаз, словно она была какой-то экзотической птичкой, которая могла вспорхнуть и улететь в любой момент. Хит не мог более этого выносить. Она была его птицей. Это он должен был настичь ее и поймать. Она была его добычей. И все же как он мог осуществить свои намерения, если она не позволяла ему приблизиться ни на фут? Он заходил к ней вчера. Дважды. И этот ее дворецкий с кислой физиономией оба раза ему отказал.

Хит встал с кресла и вышел из ложи. Он больше не мог терпеть. Он должен был увидеть ее. Немедленно. Он не собирался объяснять ей, почему он приехал за ней в столицу. Как должен был бы поступить на балу у леди Гамильтон. И если он в ближайшие тридцать секунд прояснит это все для себя, дальше жить ему будет куда проще.

Певица закончила арию, и все эти люди, считающиеся сливками лондонского высшего света, во всем великолепии своих пышных нарядов, стали подниматься с мест и выплывать из лож на антракт. Хит пробивался сквозь толпу в отчаянном стремлении увидеть ее хоть одним глазком, переброситься с ней хоть словом, поймать ее взгляд.

И тогда он заметил ее. На сей раз Голиаф не шел за ней тенью. Темные волосы ее блестели и отсвечивали синим, как вороново крыло на солнце. Платье цвета нефрита ловко облегало грудь. Порция разговаривала с какой-то дамой, и руки ее порхали в такт речи. Повинуясь внезапному импульсу, он подошел к ней и схватил за руку.

– Хит! – выдохнула она.

Даже не поздоровавшись, он скупо кивнул ее собеседнице и потащил Порцию за собой.

– Что вы делаете? – возмущенно спросила она. Хит тащил ее за собой по извилистому коридору, подальше от сутолоки и надушенных тел. – Куда вы меня тащите?

Он молча шагал вперед, увлекая ее за собой. Вскоре шум голосов стих, превратился в отдаленный гул. Заметив дверь справа по коридору, Хит, быстро окинув коридор взглядом и убедившись в том, что он пуст, распахнул дверь.

– Хит, – возмутилась Порция, когда он втолкнул ее внутрь, – я настаиваю…

Он зажал ей рот поцелуем, внезапно забыв все, что собирался ей сказать.

– Что ты делаешь? – прошипела Порция, попятившись. Она была в ярости, и глаза ее сверкали гневом, такие же яркие и блестящие, как и те, что смотрели на нее из сумрака комнаты.

Он прижал пальцы к губам.

– Как вы посмели затащить меня сюда? Я сказала вам, чтобы вы оставили меня в покое.

В единственное окно под потолком струился лунный свет. Только луна освещала его выразительное лицо, на котором отражалась яростная борьба.

– И вы считаете, что я стал бы прислушиваться к вашим словам? Между нами еще далеко не все решено.

Она опустила руку.

– Нам ни к чему выяснять отношения. Нам нечего выяснять. Я услышала все, что вы хотели мне сказать, еще в Мортон-Холле и больше ничего не желаю слушать.

Он пошел на нее, и она, отступив, прижалась к стене.

– Не может быть, чтобы вы всерьез отнеслись к ухаживаниям другого мужчины после того, что было между нами.

– Вас это не касается, – бросила она ему в ответ и растерянно покачала головой. Зачем он здесь? Зачем он говорит так, словно то, что у них было, имеет какое-то значение, когда он сам назвал произошедшее ошибкой.

Хит засмеялся. От этого зловещего смеха по телу ее побежали мурашки. Запертая с ним в этой комнате, она была в его полной власти, и на снисхождение рассчитывать не приходилось.

И она прибегла к единственному имеющемуся в ее распоряжении оружию – к гневу. Она помнила, как он унижал ее; она не могла забыть его жестокие и несправедливые слова о том, что она ничем не отличается от любой другой дамочки, что продает себя по сходной цене.

– Вы уже сказали все, что хотели сказать.

– Ситуация изменилась…

– Я так не думаю, – ответила она, вновь пытаясь его обойти. – Дайте пройти.

– Вначале вы меня выслушаете, – прорычал Хит. Порция поджала губы и выжидающе приподняла бровь. Какое-то время он смотрел на нее так, словно прикидывал, будет ли она молчать. Глубоко вдохнув, он сказал:

– Я все еще хочу на вас жениться.

«Все еще». Какая жертва с его стороны! Мог бы и не демонстрировать столь явно свое огорчение по этому поводу.

– Как я сказал, многое изменилось. – Хит провел рукой по волосам. – Кое-что обнаружилось. Безумие не может передаваться по наследству. Не в том смысле, в котором я думал.