Расчет вслепую

— Действительно. Слышал, у вас тоже случились неприятности в позапрошлую ночь.

— А! — махнул он рукой. — Меня остановила полиция.

— Вот так неожиданность! — удивился я.

— Ну знаете, как это бывает... Я обедал в «Лобстер-Пот», и они встретились мне на обратном пути.

— Эми была в машине?

— Нет, я ее высадил раньше. — Он замер. — А как вы узнали, что я обедал с Эми?

— Угадал.

— Чертова нимфоманка! — сказал Поллит. Он вновь сел за письменный стол, вытащил полбутылки виски и отхлебнул, не подумав предложить мне. Когда он поднял голову, лицо его выглядело неприятно оскалившимся. — Однако это не ваше дело, Эгаттер. Итак, что вам нужно?

— Светский визит.

— Как ваша сделка с Арчером?

— Прекрасно.

— Я слышал нечто иное.

— Вы ничего не могли слышали от Арчера.

— Из близких к нему источников.

— Вроде Эми?

Поллит стукнул кулаком по столу и двинулся на меня. Но он был не в форме, полупьян, так что я, легко приподняв, усадил его обратно на стул.

— Вы не в себе, Гектор, — сказал я. — Заканчивайте вашу гениальную статью и потом поспите.

Он сник.

— Она не любит Арчера, — сказал он. — Она была пьяна на том балу. И это все. А что касается вас, то будьте внимательны. Скоро гонки на Кубок Капитана, а комплектаторы читают мои заметки.

— Полегче, Гектор, — предупредил я. И оставил его в этой неопрятной комнатке с недопечатанным текстом о дешевых секретах.

Я прошел к себе и позвонил Салли.

— Собирайся, — сказал я. — Мы идем на ленч.

— Куда? — спросила она.

— "Лобстер-Пот". Попробуем стряпню твоей подруги Пэт Форсайт. Встречаемся там через двадцать минут.

* * *

Я пришел первым. Когда-то это заведение называлось «Ангел», убранство было чуть не церковное, спиртного не подавали. Но после вторжения Миллстоуна в «Ангеле» под потолком натянули рыбацкие сети, прибили на стены высушенные морские звезды, и Пэт Форсайт получила право устроить в бывшей пивной бистро.

Еда здесь представляла собой нечто среднее между посредственной и плохой. Но они вряд ли могли испортить томатный сок, и я заказал его.

Джонни Форсайт вышел из кухни, держа в руках сандвич.

— Чарли, я, видишь ли, стащил у жены закуску. Слышал, с тобой произошел несчастный случай?

— Потрясающе, как новости распространяются в этом городе!

Он выглядел несколько обиженным.

— Просто я интересуюсь.

— Извини, — сказал я. — У меня голова болит. Выпей.

Он ухмыльнулся:

— Нет, я пишу картину для Миллстоуна. Надо иметь ясную голову. А вот и Салли!

Он наблюдал за ее изящными движениями, когда она шла по залу, а потом издалека следил за нами, когда мы тихо разговаривали и заказывали бармену консервированные креветки. Через некоторое время он попрощался:

— Ну, увидимся. — И ушел.

В бистро обедали еще несколько пар, но заведение было далеко не заполнено.

— Не понимаю, как они могут иметь здесь доход.

— Я не уверена, что их дело прибыльно. Они, кажется, все время на грани банкротства.

— Послушай, — попросил я, — пойди и поговори с Пэт. Спроси ее, весь ли вечер Эми и Поллит провели здесь позавчера.

Салли строго посмотрела на меня:

— Мы именно ради этого отправились на ленч?

— Ну пожалуйста, — сказал я.

Салли встала.

— Ладно, если ты настаиваешь. — И нырнула в кухню.

Вернулась она минут через двадцать с заказанными нами креветками.

— Пэт говорит, что они провели здесь весь вечер.

— Жаль.

— Только Поллиту понадобилось позвонить, и он выходил. Он отсутствовал три четверти часа. Что-то после девяти. Эми сидела за стойкой и болтала с Пэт. Затем. Поллит вернулся, и они опять ели и пили.

— Не заметила она чего-нибудь необычного в нем?

— Он был пьян. Ссорился с Эми.

— Ну в этом ничего необычного нет.

— Полагаю, что да, — подтвердила Салли. — Проклятье! Я раньше думала, что Пултни — самое прекрасное место на Земле. Помнишь, как нам было весело: Хьюго и ты, я и Эд Бейс? А теперь все ужасно и безобразно, и происходят вещи, которых никто не понимает. — Ее продолговатые зеленые глаза блестели от слез. — И даже консервированные креветки здесь отвратительные. — Она оттолкнула тарелку. — Чарли, мне надо идти.

— Я отвезу тебя.

— Нет, — сказала она. — Не надо.

Она встала и ушла.

Я заплатил по счету. Пэт Форсайт улыбнулась, сделав усилие. Она не была счастлива, и ей нравилось производить впечатление терпеливой жертвы злосчастной судьбы, но казалось, что она просто слишком много жалуется по пустякам.

Голова болела. Я устал, и мне все обрыдло. Я медленно поплелся вверх по холму к дому. Там я рассчитывал найти аспирин.

Каковы бы ни были свидетельства, я не верил, что Поллит прервал обед, проехал милю к верфи, трахнул меня по голове, погрузил в лодку и пустил в море. У него бы не хватило сил. Да и храбрости тоже.

День был прекрасный. Небо голубое, легкий юго-западный ветерок гнал облака, похожие на стадо овец. Джордж Эванс, почтальон, по обыкновению опаздывающий, наклонился над жимолостью у ворот моего дома.

Он сказал, что денек славный и еще что-то в этом роде, а я всматривался в его красное лицо, светлые глаза и думал: не ты ли меня стукнул по голове на верфи Спирмена?

— Выглядишь не очень хорошо, — сказал Джордж.

— Переутомился, — соврал я, наблюдая, как он зашагал по дороге, насвистывая. Я не верил, что Поллит — бандит. И это сильно расширяло рамки поисков. Любой в Пултни мог иметь зуб на Эгаттера. Чувство незащищенности было очень неприятно.

Я позвонил Скотто, сказав ему, чтобы он подготовил «Колдуна» к выходу во время вечернего прилива. На самом деле мне хотелось завалиться в постель и проспать суток двое. Но стартовый пистолет никого не ждет, и мы должны были уложить требуемую полугодовую тренировку «Колдуна» в три недели. Я всегда смогу прикорнуть несколько минут на борту.

И к тому же на «Колдуне» никто никого не шарахнет по голове. У меня оставалось до выхода минут десять, я быстро побрился, принял душ и пошел проведать отца. Сиделка читала в кухне «Дейли пост».

Она выдала привычную, широкую, с избытком губной помады улыбку над накрахмаленным фартуком.

— Сегодня он себя чувствует хорошо, — сказала Боллом. — Доктор дал ему какие-то новые таблетки. И у него было столько посетителей!

Отец сидел, укрытый шотландским пледом, в кресле у окна. «Ллойд'с лист» дрожал в его костлявой руке. Он узнал меня и отложил газету в сторону.

— Что-то последние два дня тебя не было слышно, — сказал он. — Где ты был?

— Во Франции, — ответил я.

— О, — воскликнул он, — моя чертова память! Арчер говорил мне.