Расчёт

– У тебя что, гарем?
– спросил тоненьким голоском.

– Угу!
– пошутил Фёдор.
– Слушай, поехали в салон? Ребят увидишь!

Они взяли спиртное, закуску и поехали в автосалон. После первых восторгов по поводу встречи, мужчины уселись за столом, разлили по стаканам водку.

– За тех, кто не вернулся...
– произнёс Виктор. Это был крепкий темноволосый человек с открытым лицом и блестящими карими глазами.

Выпили и задумчиво молчали, вспоминая боевых друзей, что полегли на чужбине.

– Помните Андрюху Соколова? Мировой парень был! Остряк, шутил вечно, что смерть его не достанет...
– с тоской в голосе проговорил Василий, крупный брюнет с суровым лицом. Его чёрные, словно ониксы, глаза недобро сверкнули.

– Я этого гада-душмана, что пырнул Андрюху ножом в спину, никогда не забуду!

– Ты здорово разделал его под орех!
– усмехнулся Пётр.
– Командир ошалел!

– Командира жалко...
– обронил Фёдор, наполняя стаканы.
– Хороший мужик был! Мы с ним в госпитале лежали. Нас обоих привезли после того боя в долине. Меня в ногу ранили, а у него...
– Фёдор судорожно сглотнул.
– Он скончался от ран, так и не придя в сознание. Тёзка мой... Фёдор Николаевич Прохоров.

– За командира!
– предложил Пётр, поднимая стакан.
– Славный он был, хоть и строгий. Солдат жалел...

– А помните близняшек из Питера, Пашку и Витальку?
– проговорил Виктор.
– Неразлучными были... И оба погибли в одном бою...

– Сколько эта проклятая война унесла наших парней... Скольких искалечила...
– Василий покачал головой.
– Володька Чернышев вернулся без обеих ног, Женька Шишков - без руки. Проклятье! Как им жить дальше? Тут-то здоровому выжить сложно!

– Ох, и натворили дел!
– кивнул Виктор.
– Такую державу развалили! Не жизнь стала, а сплошная неразбериха! Ворья развелось видимо-невидимо.

Пётр смущённо кашлянул. Ему стало стыдно. Смогли же ребята найти себя, такое дело хорошее основали, а он? Фёдор думал о том же и угрюмо молчал. Он не осуждал Петра, нет. Только жалел. Чисто по-человечески жалел.

– А ты, Петь, чем занимаешься?
– спросил Василий, наполняя стаканы.

– В дерьме я, ребята! В полном дерьме...
– тяжело вздохнув, отозвался Пётр.

– Денег, что ли, нет? Так только скажи - поможем!
– предложил Виктор.

– Деньги есть... Души нет...
– обречённо ответил Пётр.
– Продал я свою душу за проклятые деньги! Рэкетир я...

Виктор и Василий ошарашено уставились на друга, словно не веря.

– Да вон у Федьки спросите! Мы с ним на рынке встретились. Грохнуть я его шёл за то, что заступился за бабу на моей территории.

– Как же так, Петька?
– растерянно спросил Виктор.
– Ты же был честным парнем. Помнишь, как мы мечтали о дембеле? Ты говорил, что учиться пойдёшь, станешь большим человеком.

– Ах, Витя!
– Пётр со вздохом махнул рукой.
– Я и стал большим человеком... только среди отморозков. Как вернулся, дома - шаром покати. Матери на заводе месяцами деньги не платят. Отца-таксиста грабители убили. Бабушка парализованная. Какая уж тут учёба? Помыкался, тыркнулся туда-сюда, на работу никуда не берут. Мать заболела. Нужно было деньги на дорогие лекарства... А тут знакомый один, Кешка. Мы выросли вместе. В братки зовёт. Нам, говорит, такие рисковые ребята, что войну прошли, нужны. Ты ж, говорит, в Афгане был? Деньги будут, матери поможешь... Ну, я долго сопротивлялся, а он всё зовёт. Работа, говорит, не пыльная. Люди в основном, смирные, сами бабки отстёгивают. Ну, я прошёлся с ним по рынку, посмотрел. А потом... В общем, влез я в это дерьмо по самые уши.

– Ты можешь завязать...
– обронил Василий угрюмо.

– Не могу, Вася!
– с горечью ответил Пётр.
– Теперь не могу. Назад пути нет. У них свои законы. И соскочить никто не может.

– Мы можем помочь!
– предложил Фёдор.

– Нет, ребята!
– Пётр замотал головой.
– Не буду я вас впутывать в эту грязь. Завалят - пикнуть не успеете! Наливай, Вась! Выпьем за вас, пацаны! Честное слово, сердце радуется, глядя на вас! Молодцы!
– Василий налил. Пётр выпил залпом.
– А со мной всё кончено. Я знал, на что шёл. Сколь верёвочке не виться...

День клонился к вечеру. Вскоре Пётр поднялся.

– Ладно, ребята. Мне пора. Рад был вас повидать.

– Пётр, а может, передумаешь? Мы поможем!
– заикнулся Василий.
– Быстренько разделаемся с твоей шпаной. Да и в милицию обратиться можно.

– В милицию? Нет, Вася... Слишком поздно...
– Пётр пожал руки боевым друзьям и со щемящей тоской в глазах оглядел их.
– Свидимся ли ещё?

– Приезжай к нам в любое время, - сказал Виктор.

– Если наезды будут, обращайтесь!
– Пётр задорно улыбнулся.
– Отмажу! Фёдор знает, где меня искать. Ну, бывайте!

Пётр, сутулясь, поплёлся к двери. Трое мужчин печально смотрели ему вслед.

– Где ты его встретил?
– спросил Василий у Фёдора.

– На рынке, в Сокольниках. Его громилы устроили там дебош, ну я и вмешался.
– Фёдор встал и подошёл к телефону.
– Такси закажу. Меня ждут.

***

Оксана собирала товар, когда появился Фёдор. Он помог ей донести сумки до склада и предложил заглянуть в близлежащее кафе. Она согласилась. Они сидели за столиком у окна напротив друг друга и молчали. Официантка принесла бутылку коньяка и закуску. Фёдор наполнил рюмки.

– Ну, за нашу встречу!
– предложил негромко.

Они выпили. Он смотрел на Оксану так пристально, что она не выдержала его тяжелого взгляда и опустила глаза.

– Нет смысла спрашивать, как живёшь...
– проговорил он.
– Сам вижу.

– У меня всё нормально!
– с достоинством ответила Оксана.

– А муженёк твой, почему не работает?
– беззлобно спросил Фёдор.

– Он работает. Только зарплату не платят по полгода.

– Он же вроде богатеньким был? Обанкротился?

– Федя, перестань! Тебе это не идёт!
– осадила его Оксана.

– Извини... Веду себя, как дурак... Раны ещё свежие... Саднят...

– Прости меня, Федюшка...
– прошептала она.
– Я перед тобой виновата.

– Дела житейские!
– Он снова наполнил рюмки и оглядел её. Красива. Даже в этих старых джинсах и толстом грубом свитере. Он вспомнил, как целовал её когда-то, вспомнил её тёплые губы, запах волос, и у него закружилась голова. Нестерпимо захотелось близости, захотелось забыть обо всём, вычеркнуть из жизни эти тоскливые, полные боли, годы без неё. Он заглянул ей в глаза. Когда-то взгляд их был лучистым и ясным, а теперь в них безысходность. Господи, что она наделала! Она вовсе не похожа на любящую женщину. Он подумал о её ребёнке. - Сколько лет твоему сыну?