Расчудесный Хуливуд

– Просто не могу поверить, что вижу тебя здесь, – сказал Свистун. – Давно ли ты вернулась в город?

– Два с половиной года назад. Уже скоро три.

– И где ты живешь?

– На Франклина.

– Нет. Ты шутишь. Все это время ты живешь на Франклина?

– Нет. Только последние четыре месяца. Приехав сюда, я почти целый год прожила в Санта-Мо-нике. А потом переехала в Западный Голливуд.

– Пусть так, мне все равно трудно в это поверить. Я хочу сказать, этот город не так-то велик, чтобы двое знакомых в нем рано или поздно не встретились бы.

– А ты тоже здесь живешь?

– Ну, строго говоря, у меня дом в Кахуэнге, но здесь я провожу больше времени, чем там.

– Все еще на телефоне доверия, все еще в деле?

– Я ушел из этого дела давным-давно.

– А когда конкретно?

– Пятнадцать лет назад.

– Вот как?

– Я выдохся. Или меня задушили. Женщина покончила с собой, разговаривая со мной по телефону доверия.

– Я слышала об этом. Но это же была не твоя вина. Да и номер твой в программе был всего лишь вставным.

– Я не знал, что мне делать дальше. Я держал ее жизнь в своих руках – и выронил. Только и всего.

– А ты выяснил потом, кем она была?

– Обыкновенной мечтательницей.

– Ну, таковы мы все, мечтатели и мечтательницы.

Его предыдущая фраза была строкой из некогда популярной песенки, а она в своем ответе несколько перефразировала следующую строку, но губы ее при этом задрожали, словно во рту у нее внезапно оказалось нечто горько-сладкое.

– Ну, так что же, Фэй? Почему ты вернулась?

– Вернулась – значит, вернулась.

– Просто не могу поверить в то, что ты здесь сидишь.

Хохотнув, она заметила:

– Ну, и сколько же раз тебе уже доводилось произносить эту фразу?

Он, в свою очередь, рассмеялся.

– Но я говорю искренне. Да и велики ли шансы на то, что двое встретятся через пятнадцать лет, да еще вдобавок столько постранствовав по свету?

– Это маленький город, ты же сам сказал.

– На Франклина. – Он в недоумении покачал головой. – А где ты работаешь?

– Где живу, там и работаю.

– Что ты хочешь сказать?

– Я заместитель директора временного приюта для горемычных девиц. Бродяжек. Бездомных. И тому подобное. Он называется приютом Святой Магдалины.

– Я знаю это заведение. У меня есть друг, его зовут Айзек Канаан. Он детектив. Он по возможности поставляет сирот в ваш питомник.

Она сделала большие глаза.

– Я знакома с Айзеком.

– Ну и совпадение! Она посмотрела на часы.

– Мне пора. О Господи, давно пора. Мое дежурство.

Она выскользнула из ниши.

– Погоди-ка минутку. Дай мне адрес. Дай мне телефон. Я не хочу, чтобы ты снова от меня сбежала.

Тоже поднявшись с места, он взял ее за рукав. Она извлекла из кармана визитную карточку.

– Такие визитки я раздаю детям на улице. И предлагаю позвонить, когда им все надоест и захочется обзавестись временным пристанищем.

– Определяй меня на постой. Свистун взял у нее карточку.

Она придвинулась к нему вплотную, обняла, поцеловала, пошла было прочь, затем обернулась и посмотрела на него долгим взглядом.

– А ведь могли бы и не встретиться. Могли пройти мимо друг друга, не удостоив и взглядом.

– Была и такая возможность, – согласился он.

Глава четвертая

Уильям Твенти, звезда из последнего фильма Хобби, сказал:

– А может, еще разок, по просьбе актера?

– Какого хера? – огрызнулся Хобби.

– Мне кажется, я могу сыграть в этой сцене лучше.

– Ты и так уже хорошо сыграл.

– Но я могу лучше.

– Мне достаточно и того, что есть.

– А мне бы хотелось попробовать еще разок. Хобби посмотрел на второго режиссера.

– У нас осталось время?

– Через пятнадцать минут закончится двойная дневная норма, – ответил Вако.

– Значит, на хер просьбу актера. Произнося это, Хобби посмотрел Твенти прямо в глаза.

– Лишний цент потратить жаль, правда?

– Лишний цент я потратил, пригласив тебя на роль. – Он спустился на две ступеньки, разыгрывая из себя гору, идущую к Магомету, и обнял актера за плечи. – Я как выжатый гондон.

– Вы хотите сказать, выжатый лимон?

– Лимон или гондон, какая разница? Я так устал, что у меня уже целую неделю не встает. А ведь мне предстоит медовый месяц. Не тебя же вместо себя снаряжать.

Твенти ухмыльнулся. Он был не по женской части, и они оба знали это.

– Так что не зли меня. По просьбе актера, – передразнил Хобби. Он схватил Твенти за яйца. – А это по просьбе актера?

– Будь вам двенадцать лет, тогда конечно, – прошептал ему на ухо Твенти.

– В следующий раз мы снимем картину про дьявола в мужской школе. И я дам тебе роль классного наставника. А сейчас отправляйся домой. У тебя завтра съемки?

– У меня завтра отдых.

– Вот и отдохни. Но не забудь о вечеринке, которую я устраиваю на пляже.

Твенти униженно побрел прочь.

– На хер просьбу актера, – пробормотал себе под нос Хобби.

К нему подошел Боливия. Вид у него был озабоченный, лицо, вопреки всегдашнему загару, казалось бледным.

– В чем дело? Выглядишь так, словно привидение увидал, – заметил Хобби.

– Не могу оправиться после сцены сожжения. Ты ведь и впрямь мог убить этих трюкачей.

– Становишься слабоват в коленках с годами?

– Может, и так.

– Ну, такое ты бы все равно не принял слишком близко к сердцу, – сказал Хобби, понимая, что у Боливии имеется какая-то более серьезная причина.

– Янгера выпустили.

– Что?

– Амнистировали.

– С чего ты взял эту херню?

– Это не херня. Это было сегодня в вечерних новостях.

– Но как ты…

– Я следил за ним.

– Все эти годы?

– Только последние пять-шесть.

– Ну, хорошо, выпустили, а дальше что?

– А если он заявится и начнет задавать вопросы?