Раскаленная луна

— Похоже на то, — кивнула девушка. — Дик, как думаешь, в нашем озере водятся дельфины?

— Ты что, откуда? — округлил глаза тот. — Они ж не пресноводные. И вообще причем здесь дельфины?

Мы с Сел переглянулись, прийдя к молчаливому согласию поделиться с напарником информацией.

— Понимаешь, — пояснил я. — Перед тем как потерять сознание, Панда произнес одно-единственное слово. "Дельфин".

— Ну и что, — Дик водрузил шляпу на затылок, вытирая пот со лба. — Мало ли что ему привиделось. Может, у него от недостатка кислорода мозги съехали. Может, наоборот, у тебя. Послышалось или еще что.

— Но Альт так не подумал, — настаивал я.

— Не знаю, не знаю… — Дик окинул озеро долгим взглядом и изрек, — но мы можем узнать на месте.

— Что, пойдем в лазарет и спросим напрямую?

— Так нам сразу и сказали, — хмыкнул одногруппник. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Извините за неуместный каламбур.

— Тогда что будем делать? — нахмурилась Сел, не оценив шутку.

— Импровизировать!

Навестить друга в лазарете — вполне естественное желание. И все же я сомневался, что нас к нему пустят. Мои опасения оправдались. Только мы появились на пороге часовни, как суровый на вид санитар, тот самый, кто делал искусственное дыхание пострадавшему, перегородил путь:

— Если вы к Панде, то к нему нельзя.

— Вообще-то мы по другому поводу, — сказал Дик, прежде чем я открыл рот. — Мы больного привели. — И ткнул меня в спину, заставляя шагнуть вперед.

Санитар пристально на меня посмотрел, словно рентгеном просканировал, и поинтересовался:

— На что жалуетесь?

— Да вы что, не узнали? — вошел в роль Дик. — Это же Маугли, именно он сегодня спас Панду, а сам едва не утонул. Вообще-то он отказывался идти сюда, но нас с Сел не проведешь, мы же видим — ему плохо.

— Так вам, Маугли, плохо? — обратился ко мне суровый медбрат, сложив руки на груди. — Что ж, проходите. А вас не смею больше задерживать.

Он подождал, пока Дик и Селена выйдут наружу и закрыл за ними дверь.

— Проходите, — он провел меня через прихожую в небольшую приемную и указал на узкую кушетку, покрытую белоснежной простыней. — Присаживайтесь. Агата сейчас вас осмотрит.

Сам же сел за придвинутый к стене письменный стол и принялся заполнять какие-то бумаги.

Помещение, где мы оказались, ничем не отличалось от стандартного врачебного кабинета. Кроме кушетки, письменного стола и раковины, здесь находился шкаф со стеклянными дверцами, за которыми рядами стояли пузырьки с лекарствами. Рядом притулился коротконогий столик с лежащими на нем медицинскими инструментами. В углу стояла вешалка, на которой сиротливо висело два белых халата. Небольшая ширма отгораживала приемную от прохода в основное помещение. Оттуда доносился женский голос:

— Нет, все нормализовалось. Да. Состояние стабильное. Конечно. Конечно, сообщу. Угу. Да. Отбой.

Из-за ширмы вышла та самая дама, которая хлопотала возле Панды на пляже. Только без очков и шляпы, а в форме медицинского работника: в узких брюках и белоснежной рубашке, с вышитой на рукаве эмблемой Обители. Возле уха женщина держала мобильный телефон, который, увидев меня, сразу отключила и сунула в карман.

— Что случилось?

— Да вот, привели героя дня, — не отрываясь от бумаг, ответил медбрат. — Осмотрите?

— Безусловно.

Она прошла к раковине, тщательно вымыла руки, вытерлась полотенцем.

В прошлом эта женщина наверняка была красавицей. Что там говорить, даже сейчас многочисленные морщины не портили ее благородное лицо: удивительные зеленые глаза, правильный нос, узкие, четко очерченные губы. Седые волосы убирались под медицинский колпак, оголяя длинную шею и развернутые плечи. Двигалась Агата плавно, грациозно, будто всю жизнь занималась не врачеванием, а балетом.

— На что жалуетесь? — она достала стетоскоп, повесила его на шею, подошла ко мне и приступила к осмотру.

— Да так… общее недомогание, — протянул я.

— Тошнота? Рвота? Онемение конечностей?

— Ну…

— Вот что, — Агата прощупала пульс. — Оставлю-ка я вас здесь на ночь под наблюдением.

— Это обязательно? — ночевка в лазарете не входила в мои планы. С другой стороны, глупо упускать возможность разузнать, что же с Пандой случилось на самом деле.

— Если я сказала, значит, обязательно, — жестко заявила доктор. — Тем более, в сложившейся ситуации.

— А что случилось? — невинно поинтересовался я.

— Вы чуть не утонули, вот что случилось. Последствия могут быть плачевными.

Она явно чего-то не договаривала. В самом деле, какие могут последствия, кроме простуженного горла и насморка? Могут только в том случае, если дело вовсе не в переохлаждении, а в том, что чуть не убило Панду.

— Переодевайтесь и занимайте любую койку, — вынесла вердикт Агата. — Артур, выдай ему, пожалуйста, ночную. Я сегодня дежурю в городе, помнишь?

— Да конечно. Если что-то будет, дам знать, — устало пробубнил медбрат, открывая очередную папку с бумагами.

* * *

В лазарете время снова остановилось. Наверное, оно сюда и не заглядывало, понимая, что здесь живут другими мерками. Помощь человеку оказывается вне зависимости от того, полдень сейчас или полночь, обед иди ужин, час сна или бодрствования.

В палате находилось восемь коек. Все они пустовали, не считая моей и той, которую занимал Панда, но ее все равно скрывала ширма. На тумбочке через кровать лежало единственное развлечение в этом царстве медицинской строгости и стерильности: истертый, со следами кофе на обложке, журнал "Вокруг света". Его изучением я занялся, пока за окном не опустились сумерки, и не пришлось включить ночник.

Перед отъездом в город появилась Агата, еще раз меня осмотрела и взяла кровь на анализ. Пару раз заходил Артур. В первый, чтобы выдать мне чудную ночную на идиотских завязочках, во второй — проверить состояние Панды. С последним ничего примечательного не происходило — он крепко спал. Я уже начал злиться на опрометчивое решение остаться в лазарете: близилась ночь, а ничего выяснить не удалось, как в палату снова вошел Артур. Уставший, с тенями под глазами, будто не спал пару суток подряд. Он остановился перед ширмой, уткнувшись в обходной лист, затем, что-то вспомнив, положил стопку бумаг на кровать и вышел в приемную.