Расклад рун

Зазвенел звонок. Сэм со всех ног бросился в спальню, а Вирджиния сделала глубокий вдох и открыла дверь.

– Я Беверли Харрингтон, – представилась полная женщина, глядя на Вирджинию широко открытыми глазами из-под черных кудряшек.

Вирджинии удалось изобразить на лице некое подобие улыбки, и она пригласила Беверли войти, протянув ей руку. Беверли ответила слабым влажным рукопожатием, затем остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам и стараясь отдышаться.

– Зовите меня Беверли, хорошо? Не Бев. Не зовите меня Бев. Мне это страшно не нравится.

– Да, разумеется, – ответила Вирджиния. – Позвольте предложить…

Но Беверли уже сбросила с плеча свою сумочку, которая плюхнулась на пол, на что ее хозяйка не обратила ни малейшего внимания, и спокойно проследовала по гостиной.

Некоторые женщины рождаются крупными, другие такими становятся, и Беверли, казалось, принадлежала ко второй группе. У нее были мелкие черты лица, которые словно утопали в обильной плоти лица, и маленькие ладошки, которыми заканчивались громадные мясистые руки. Перемещаясь по комнате, она внимательно осматривалась, тяжело дыша, пристально разглядывая все вокруг так, словно она собиралась приобрести этот дом.

– Откуда вы узнали, как зовут моего мужа?

– Элизабет, моя подруга, сказала мне, – ответила Вирджиния, следовавшая по пятам за гостьей. – Она преподает в Чикагском университете, и она рассказала мне о его… о том, как он…

– А больше вы нигде не встречали его имени?

Беверли резко повернулась и взглянула прямо в глаза Вирджинии. У нее был маленький нос, узкий рот и большие, очень красивые глаза фиалкового цвета. Вирджинии в голову невольно пришла мысль, что несколько лет назад и при отсутствии нынешних семидесяти пяти фунтов веса Беверли, вероятно, была очень хороша собой. Теперь на ее лице проступала болезненная испарина, вызванная совсем не жарой, глаза смотрели слишком внимательно и агрессивно, и в их выражении было даже что-то немного пугающее.

– Вы мне не поверите, если я вам расскажу, – ответила Вирджиния. – Я и сама почти не верю.

– Где вы видели его имя? – настаивала Беверли.

– На автобусе, – ответила Вирджиния, стараясь изо всех сил не выдать волнения. – Там было его имя, дата и название города – Провиденс, кажется, – и что-то еще вроде «У него было три месяца».

Беверли медленно кивнула.

– И еще кое-что странное… – продолжала Вирджиния. – Когда я попыталась списать эти слова, они исчезли. Пропали. Как будто их никогда и не было.

Беверли слегка улыбнулась улыбкой тучной Моны Лизы.

– Хорошо, что вы мне позвонили. Возможно, это ваш единственный шанс.

– Простите?

– Сварите-ка нам кофейку, – сказала Беверли, снова отворачиваясь от Вирджинии. – Только, пожалуйста, никакой декофеинизированной ерунды. Я признаю исключительно настоящий кофе.

Вирджиния прошла в кухню, поставила на огонь кофеварку. Засыпая туда кофе, она выглядывала в гостиную, следя за Беверли, которая склонилась над ее письменным столом и внимательно читала названия на корешках книг. Даже на кухне, сквозь шум текущей из крана воды, Вирджиния слышала тяжелое дыхание женщины и думала только о том, как бы поскорее от нее избавиться и не будет ли слишком невежливо предложить ей чашку кофе, а потом просто попросить уйти.

Когда кофе был готов, Беверли тяжело проследовала на кухню, отодвинула стул и села, широко расставив колени и положив локти на стол.

– Черный, – сказала она, опередив вопрос Вирджинии. – Без сливок, без молока, без сахара. Просто черный кофе. И, пожалуйста, чашку побольше, чем эта, если у вас, конечно, есть.

Вирджиния взяла себе чашку, которую налила для гостьи, а ей налила кофе в бульонную чашку. Вирджиния садилась за стол, когда Беверли сделала невероятно большой глоток горячего напитка.

– Ну вот так, – сказала она, поставив чашку на стол. – Теперь рассказывайте мне все по порядку. С самого начала.

– Вчера я возвращалась домой на автобусе…

– Нет, нет, нет, начинайте раньше, – резко прервала ее Беверли, решительно покачав головой.

– Ну хорошо, – согласилась Вирджиния, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выдавал волнения. – Вчера я вышла из кабинета профессора Карсвелла…

– Раньше, раньше! – рявкнула Беверли. – Неужели вы думаете, что я смогу вам помочь, если вы не расскажете мне все?

После парочки фальстартов, подобных предыдущим, Вирджиния рассказала гостье, что произошло после того, как она в первый раз передала статью Карсвеллу. Беверли несколько раз еe прерывала, либо выкрикивая вопрос вроде: «А зачем вы ему отдали статью?», либо требуя еще кофе.

Происходящее начало угнетать Вирджинию, и она все чаще думала, не следует ли просто указать назойливой и наглой дамочке на дверь. Некоторые ее вопросы выглядели слишком бестактными и попросту излишними: «Что в точности сказал Карсвелл, когда протянул вам работу?», «Написал ли он что-то в самой рукописи?», «Где сейчас находится рукопись?»

– В шкафу, – ответила Вирджиния.

– Точно?

– Да. Я видела ее там прошлой ночью, и потом я закрывала шкаф после того, как…

Она замолчала и сделала глоток кофе, взяв чашку обеими руками, чтобы не было заметно, как они дрожат.

– После чего?

– Ну, в общем, что-то разбудило меня прошлой ночью. Не могу точно сказать что. Шум…

– Стоп, – прервала ее Беверли. – Назад. Начните с самого начала.

Вирджиния тяжело вздохнула, отвернулась и, стараясь не встречаться глазами с взглядом холодных и широко раскрытых глаз гостьи, рассказала ей все, что произошло минувшей ночью. Она попыталась было смягчить некоторые подробности, начиная с того момента, когда простыни сами собой поднялись с кровати, но Беверли схватила ее за запястье своей маленькой пляжной ладошкой, заставила смотреть прямо в глаза и рассказать все вплоть до того момента, когда она заперлась в ванной.

К концу рассказа Вирджиния была даже благодарна этой странной женщине за то, что та взяла ее за руку. Она вся дрожала и вновь впервые за утро ощущала жуткий озноб. Закончив, Вирджиния отдернула руку и сжалась, обхватив себя за плечи. В течение нескольких минут обе молчали.

– Хорошо, – наконец произнесла Беверли. – Теперь я вам кое-что расскажу. И, пожалуйста, не прерывайте меня. Просто слушайте.

Вирджиния открыла было рот, но гостья заставила ее замолчать, приставив к губам толстый короткий палец.

– Просто слушайте, – повторила она.

7

– Когда-то я была счастливой женщиной, – начала свой рассказ Беверли, – совсем не такой, как сейчас. Мой милый, честолюбивый муж очень меня любил. И сама я была умной и честолюбивой женщиной с весьма недурным голосом – возможно, и не таким, как у настоящей оперной примадонны, но, в общем, довольно приятное сопрано. Я была миловидна и обладала во всех отношениях сценической внешностью. Как бы ни сложилась моя жизнь, стала бы я профессиональной певицей или преподавала бы вокал, я мечтала об одном: посвятить свою жизнь любимому делу и прожить ее вместе с восхитительным человеком, который меня боготворил. И все это отнял у меня Виктор Карсвелл.