Расколотая
Шрифт:
Воспоминание неудержимо, как камешек по воде, скачет дальше. Я вижу его вбегающим в дверь. Шорты и длинная футболка, прилипшая к телу от бега. Вечно куда-то бегущий. Я вздыхаю.
— Кайла?
Пенни подходит ко мне, в глазах озабоченность.
— С тобой все хорошо, дорогая? — спрашивает она.
— Извините, просто задумалась. — Она проверяет мой уровень и вскидывает брови, увидев, что «Лево» показывает 5.8. Возвращается на свое место впереди.
Я мысленно встряхиваюсь. Нельзя ни слишком широко улыбаться, ни погружаться в страдания. Нужно оставаться «ровной», какими
Пенни улыбается новой девочке, чья улыбка стала еще более широкой. Она выглядит такой счастливой, что ей не грозит потерять сознание от низкого уровня, как это бывало со мной.
Все остальные тоже кажутся крайне довольными. Довольными тем, что лордеры поймали их, заставили прекратить делать и говорить то, что им не следовало. Я окидываю взглядом открытые, блаженные лица. Неужели все они, как и предполагается, были настоящими преступниками? Убийцами или террористами. Как я. Судя по их улыбкам, их едва ли уже волнует, кем они были прежде. Если бы мне стерли память, как должны были, я бы улыбалась вместе с остальными.
Тоже была бы счастлива.
Я подпрыгиваю, когда чья-то теплая рука сжимает мое плечо. Пенни.
— Ответишь на один мой вопрос? — спрашивает она с мягким укором.
— Э...
— Зачем мы здесь?
— Это наш второй шанс?
— Именно, Кайла.
Я и в самом деле получила второй шанс, только не тот, на который она намекает.
Она не знает, что я вернулась, что лордеры потерпели неудачу. Моя Зачистка потерпела неудачу. Я мысленно обнимаю это знание, лелею этот маленький комочек удовлетворения у себя в душе.
Вновь обращаясь к Группе, Пенни рассказывает нам, что сегодня мы поиграем в игры. Она открывает чемоданчик, достает из него шашки, карты и другие настольные игры. Нас нечетное количество, и она решает, что мы с ней будем играть в паре. Все еще присматривает за мной?
— Ты играла во что-нибудь из этого раньше? — спрашивает она, и я заглядываю в чемоданчик, чтобы узнать, что еще там есть.
— Почти во все. Мне нравятся шахматы. Я играла в них по вечерам в больнице. Меня научили Следящие.
Она достает шахматную доску и вручает мне, чтобы я расставила фигуры, пока она проверит остальных. Доска деревянная, внутри лежат фигурки: один комплект белый, другой — черный. Я вытаскиваю их и выстраиваю на доске. Ладьи по углам, потом коней, слонов, короля и ферзя. Длинный ряд пешек впереди — расходный материал. Хотя при правильной стратегии, правильной игре, пешка тоже может оказаться значимой.
Пенни возвращается и садится напротив. Моя рука тянется к ладье. Я беру ее. Тура, говорит что-то внутри меня. Бывало, ты называла ее турой.
Нет. Я хмурюсь. Следящие, которые дежурили возле меня по ночам, когда меня мучили кошмары, научили меня играть. Рассказали, как правильно называются все фигуры, как они ходят, и были удивлены тем, как быстро я освоила игру. Ко времени выписки из больницы я порой уже даже и выигрывала.
— Кайла? — Пенни смотрит на меня с любопытством.
Я заставляю себя мысленно встряхнуться, ставлю фигуру на место, и мы начинаем.
— Хороший вечер? — спрашивает мама.
—
Неплохой. — Она продолжает смотреть на меня, желая услышать больше. — Мы с Пенни играли в шахматы.— И кто выиграл?
— Она.
Я играла не лучшим образом. Когда прикасалась к фигурам, меня никак не покидало некое странное чувство. Какая-то правильность в том, как они ощущались у меня в руках. Мне все время хотелось брать их, гладить пальцами по углам и закругленным краям, чувствовать их очертания на ощупь.
Я притворно зеваю:
— Устала. Пойду спать.
Но в комнате мысли мои идут вразнос. Мой второй шанс, но не тот, что имели в виду лор- деры. Мой второй шанс со «Свободным Королевством». Ударить по лорд ерам...
И все же... что я делала до того, как вступила в СК?
Всякий раз, как я пытаюсь вспомнить ту жизнь с Нико, она ускользает от меня. Воспоминания приходят неожиданно, не тогда, когда я охочусь за ними. Я стараюсь расслабиться, пустить мысли в свободный полет. Обучение в лагере я вижу — это да. Но больше почти ничего. Участвовала ли я в нападениях? Лордеры ведь поймали меня, значит, должна была. Но об этом я ничего не помню.
Перед моим мысленным взором возникает и задерживается лицо Нико. Рядом с ним сегодня днем было трудно, трудно сосредоточиться, понять, что говорить или делать. Я была именно такой, какой он хотел меня видеть.
В замешательстве качаю головой. Нет, неправда. Я и сама хочу быть такой.
Хотя сегодня вечером, играя в шахматы, я ощущала себя больше собой, что бы это ни значило. Такой, какая я есть на самом деле, а не какой меня сделали. Когда я взяла в руки ладью, на душе стало как-то спокойнее, казалось, все начинает налаживаться.
Я сосредоточиваюсь на доске, на резных фигурах, стоящих на своих клетках. Покусываю губу. Каждый предполагаемый ход закончится тем, что одна из моих фигур будет захвачена, а у меня их осталось немного. Протягиваю руку, но тут же убираю ее.
— Не знаю, что делать, — в конце концов признаюсь я.
— Хочешь подсказку?
Я дотрагиваюсь пальцами до одной фигуры, потом до другой. Слежу за его глазами.
Он подмигивает, когда я дотрагиваюсь до туры со стороны короля. Но ею не сделать никаких полезных ходов, между нею и королем несколько свободных клеток. Король в незащищенной позиции и скоро окажется под угрозой. Если только...
— А что это за особенный ход, который может делать тура? — спрашиваю я.
— Она называется ладья, Люси.
— Она похожа на башню — туру!
— Да, и правда, похожа. — Он улыбается. — Она может подойти к королю, и они поменяются местами.
— Я вспомнила! — Я делаю, как он сказал, фигуры меняются местами, и мой король в безопасности.
Игра продолжается, и я выигрываю.
Я знаю, что он поддался мне. Я беру туру в свою маленькую ручку и несу с собой в комнату, когда иду спать. Она стоит на тумбочке возле кровати, когда папа приходит поцеловать меня на ночь.
Я медленно просыпаюсь — счастливая, в тепле, в безопасности. Открываю глаза. Ладьи нет. Я потрясенно сажусь, комната плывет, сжимается, меняется, вновь становится комнатой Кайлы.