Расколотое королевство

— Никакой пощады, — ответил я. — Обещаю.

Но он уже спал, его грудь равномерно поднималась и опускалась. Я обернулся, услышав за спиной шорох, и увидел стоящего в дверях священника.

— Думаю, он проспит большую часть дня, — сказал он. — Вы хорошо сделали, что навестили его. Он несколько раз просыпался ночью, хотя все еще был не в себе.

Зрелище этого до недавних пор здорового и крепкого мужчины, который теперь лежал на узкой кровати, слабый и беспомощный как ребенок, заставило меня вздрогнуть. Если одна неглубокая рана могла свалить с ног такого здоровяка, как Эдда, то что же говорить о любом из нас?

— Он бормотал что-то во сне, — продолжал Эрхембальд, — одни и те же слова снова и снова. Сначала я не мог понять, что он говорит, но когда он повторил их несколько раз, я записал их все.

Он подошел к письменному столу у окна, на котором лежал лист пергамента с одной аккуратно выписанной черными чернилами строкой. Я поднялся на ноги, и он протянул его мне. Пергамент был сухой, как кость и потрескался по краям.

— По крайней мере я так услышал, хотя могу только догадываться, что он имел в виду.

Десяток слов. Они были мне незнакомы, хотя я уже видел нечто подобное раньше и предположил, что это написано по-английски.

— «Crung on walo wide; cwoman wold agas, swyite all fornom sec grofrawera…» — прочитал я вслух странное сочетание букв, пытаясь уяснить, что они могут означать на французском.

— «В битве полегли могучие воины, потом пришла чума, и смерть увела всех храбрых мужей…» [6] — сказал священник. — Это лучший перевод, на какой я оказался способен.

6

Фрагмент элегии «Руины» из «Эксетерской книги», рукопись X в., одно из наиболее известных собраний англосаксонской литературы; объединяет ок. 120 памятников дидактической, религиозной и лиро-эпической поэзии, возникших в разное время между VII и X вв.

Книга хранится в библиотеке собора в Эксетере, была подарена епископом Леофриком. Манускрипт сохранился лишь частично; долгое время книга служила подставкой для кружки и кухонной доски, поэтому первые страницы ее залиты пивом и изрезаны ножом. Вошедшие в Эксетерскую книгу сочинения, написанные аллитерационным стихом, и чудом сохранившиеся в единственном списке, являются редчайшим свидетельством сложности и виртуозности поэтической культуры ранней Англии («Странник», «Мореплаватели», «Сетования жены», «Руины», собрание раннесредневековых стихотворных загадок, поэма о птице Фениксе, созданная под влиянием одноименной поэмы латинского автора 4 в. Лактанция)

Я посмотрел сначала на него, потом на Эдду, лежащего на кровати без сознания.

— Не понимаю.

— Я тоже, — согласился Эрхембальд. — Сначала я подумал, что это могут быть последствия макового настоя, это снадобье странным образом действует на разум человека. Но когда он повторил эти слова несколько раз, я подумал, может быть, он пытается сообщить нам нечто важное?

«В битве полегли могучие воины, потом пришла чума, и смерть увела всех храбрых мужей». От одного повторения этих слов холодок пробежал у меня по спине. Если они были переданы мне в качестве предупреждения, то не сулили ничего хорошего. Я коснулся висящего на шее креста, словно он мог каким-то образом защитить меня от власти мрачного пророчества.

— Разве это не из Писания? — спросил я.

— Не из стихов, которые я слышал раньше. Но признаю, что существует несколько книг, которые я не читал, так что не исключаю такой вероятности.

— Вы думаете, он пытался нас предупредить о чем-то?

— Кто знает? — вздохнул Эрхембальд. — Он явно не понимал, где находится, когда пришел в себя, и мы не можем надеяться, что позже он вспомнит свой сон. Может быть, это просто бред, и нам не стоит придавать ему значение.

Но для меня эти слова не звучали бредом. Я не мог не думать, что пытался сообщить нам англичанин. О каких могучих воинах он говорил? Имел ли в виду меня и моих рыцарей?

— В любом случае, я не могу задерживать вас больше, — сказал священник, прерывая мои размышления. — Я знаю, что вам предстоит проделать долгий путь, чтобы добраться до Шрусбери к ночи.

— Еще одно слово, прежде чем уйду, — ответил я. — Я хочу, чтобы в мое отсутствие вы представляли меня здесь в качестве моего управляющего. Позаботьтесь об Эрнфорде и Леофрун.

— Хорошо, — он не удивился, вероятно, ожидая моей просьбы.

Действительно, то был очевидный выбор: я не видел более подходящего человека, готового принять на себя такую ответственность, кроме того, он завоевал не только мое доверие, но, что не менее важно, уважение моих крестьян.

— Держи часового на смотровой площадке день и ночь, — поручил я ему. — Если заметите противника, не пытайтесь сражаться с ним, просто запритесь в крепости.

— Да, милорд.

Я пожал ему руку, надеясь, что видимся не в последний раз. В душе я молился, чтобы когда все закончится, и валлийцы будут разбиты, Эрнфорд по-прежнему будет стоять на своем месте.

— Чуть не забыл, — спохватился он. — Я хочу, чтобы вы кое-что взяли с собой.

Он привел меня в церковь и из тайника под алтарем извлек бронзовый крест с реликвией, которую мы приобрели у Бартвалда.

— Да сохранит вас святой Игнатий, — торжественно сказал он, вкладывая холодный металл в мою ладонь и крепко смыкая пальцы над ним.

Я проглотил комок в горле, зная, какое могущество приписывает священник этому маленькому кусочку кости, даже если я сам не мог заставить себя поверить в его подлинность. Он выглядел очень серьезным, что, как я знал, говорило о его решимости и несогласии поддаваться на уговоры.

— Спасибо, — сказал я, завязывая на шее кожаный шнурок. — Я буду беречь его и привезу домой в целости и сохранности.

Он кивнул и после того, как запер сундучок, мы вышли в рассвет, где в последний раз простились на пороге церкви.

— Храни вас Бог, отец, — сказал я.

— И вас, — сказал он мне вслед. — Бог с вами, Танкред.

Я оглянулся и попытался улыбнуться, но на сердце у меня было тревожно, и с этим я оставил его.

* * *

Когда я вернулся в зал, небо уже полнилось утренним светом. Люди Роберта свернули лагерь, который накануне разбили во дворе и на лугу за домом, скатали одеяла и готовились к походу, в то время как мои рыцари седлали в конюшне лошадей. Каждый из нас отправлялся в поход с двумя лошадьми. У нас были сильные боевые кони, подготовленные и для ближнего боя и для конной атаки; а также надежные и выносливые животные, которые повезут наши мешки, палатки, запасную одежду и оружие, провизию и котелки для приготовления пищи.

Я позволил двум помощникам конюха — Снокку и его брату Снеббу — позаботиться о моей кобыле, а сам надел поддоспешник, натянул кольчугу, застегнул пряжки и завязал шнурки, которыми крепились на бедрах кольчужные шоссы. Мои дорожные сумки уже были упакованы и ждали, когда их привяжут к седлу. Оба мальчика должны были ехать с нами, ведь нам нужен был кто-то, чтобы заботиться о животных, следить, чтобы они были накормлены и ухожены, а так же чистить кольчуги и точить клинки. Ни один из них не сказал ни слова. Возможно, они почувствовали мое настроение, а может, были поглощены собственными мыслями. В конце концов, сегодня они, как я и, покидали свой дом.

Мой боевой конь Найтфекс был уже оседлан. Как мне объяснил хозяин табуна, у которого я купил его, это имя переводилось как «Ночная грива» и вполне ему подходило, потому что шкура животного и его грива были черны, как смоль; единственной светлой отметиной была белая звездочка между глаз. Горячий и отважный, он был со мной уже больше года. Скоро он получит шанс показать себя во всей красе.

Вскоре я заметил Леофрун, глядящую на меня с порога зала. В одно мгновение позабыв о лошадях, я подбежал к ней. Она обвила меня руками и, рыдая, уткнулась лицом в плечо.