Расколотое королевство

Какое-то время мы сидели молча. Я не знал, что еще сказать, она, казалось, тоже. Солнце скользило по крышам домов внизу и играло золотыми бликами в воде. Даже несмотря на ранний час я чувствовал, как нагревается моя спина, и теплый запах поднимается от земли.

Через некоторое время Беатрис попросила:

— Расскажи мне об Эрнфорде.

— Что вы хотите узнать?

— Ничего, — сказала она. — И все. О земле, о людях. Каково жить в тех местах, так близко от Вала?

Она впервые спросила меня о моем поместье. Я покосился на нее, пытаясь понять причину столь внезапного интереса. Потом вздохнул и закрыл глаза.

— Это особенное место, — начал я. — Честно говоря, я уже не понимаю, как можно жить где-нибудь еще. Зал стоит на насыпи над рекой, вокруг золотятся поля пшеницы и ячменя, на склонах холмов пасутся овцы. Мы ловим рыбу в запруде и ставим ловушки на зайцев в лесу. Вся моя жизнь там.

— Я бы очень хотела увидеть его когда-нибудь.

— Увидев его хоть раз, вы уже никогда не захотите его покинуть. Даже зимой, когда земля замерзает, ветер рвет солому с крыш, а снег и грязь делают дороги непроходимыми. — Я улыбнулся, казалось, впервые за долгое время. — На рождество свинопас Гарульф подарил мне своего самого жирного хряка. Мы забили его во дворе и жарили над очагом в моем зале. Пришла вся деревня, и мы, как короли, объедались мясом три дня, пока не осталось ничего, кроме костей. Было пиво и были танцы; весь зал был освещен факелами и огонь горел ночи напролет.

— Ты счастлив там. — Это прозвучало почти как вопрос.

Я пожал плечами.

— Это мой дом. Если бы вы спросили меня год назад, смогу ли я найти где-нибудь покой, я, наверное, рассмеялся бы. Теперь я знаю, что в этом маленьком поместье я счастлив. У меня есть моя Леофрун, и, если все будет хорошо, скоро у нас будет ребенок.

Точнее, через месяц. Я мог только надеяться, что успею вернуться обратно, когда придет ее время, хотя с каждым днем эта надежда казалась все более и более призрачной.

— Леофрун? — спросила Беатрис, нахмурившись.

Я забыл, что она еще не знает. И не было лучшего времени, чем сейчас, сказать ей правду.

— Моя женщина. Она была со мной почти год.

Беатрис быстро опустила глаза, но я заметил, как покраснели ее щеки. Внезапно она показалась мне моложе своих двадцати одного года.

— Я не знала, — пробормотала она.

— Мне следовало сказать вам раньше. Простите.

Она резко махнула рукой, словно отстраняясь от меня. Я не знал, что могу еще сказать, наверное, она тоже, потому что без дальнейших слов она поднялась на ноги и оставила меня в одиночестве.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Когда в полдень наконец прибыл гонец от ФитцОсборна, я купался в реке: пытался смыть накопившуюся за неделю грязь, пот и кровь с моей одежды и кожи, а вместе с ними память о битве и черную тоску по Турольду.

Я заметил посланника, когда он был еще далеко: ехал вдоль берега, будучи направлен в мою сторону группой мальчиков, упражнявшихся на краю лагеря на деревянных мечах. Он был немного моложе меня, с улыбчивым лицом и жестким взглядом.

— Танкред из Эрнфорда? — спросил он, останавливаясь и глядя на меня с высоты своего коня.

Глядя на него, я ладонью прикрыл глаза от солнца.

— Это мое имя, — ответил я. — Чего тебе надо?

— Лорд Гийом хочет говорить с тобой сейчас.

Не раньше, чем я закончу, подумал я, хотя ничего не сказал вслух. Вместо этого я кивнул, повернулся к нему спиной и плеснул в лицо горсть холодной воды.

— Немедленно, — добавил посланник, возможно решив, что я не понял его должным образом. — Он ждет тебя в замке, в своем зале.

Похоже, он был человеком, которому нравится звук собственного голоса, который привык, чтобы его слушали и подчинялись беспрекословно.

— Я услышал тебя, — ответил я, растирая подмышки лоскутом мокрой ткани. — Можешь передать своему господину, что я буду, как только смогу.

Гонец ответил мне неодобрительным взглядом; но если он думал, что я сейчас все брошу и поспешу в крепость, я был вынужден его разочаровать. Вскоре он уехал, наверное, для того, чтобы сообщить своему господину о моей дерзости.

Если ФитцОсборн хочет поговорить со мной, пусть наберется терпения. Он заставил меня ждать довольно долго, пусть немного потерпит сам. В любом случае, мне не следует являться ко второму человеку в королевстве с влажной кожей и мокрыми волосами, как едва не утопшая мышь. К счастью, утро было теплым, небо безоблачным, солнце ярким, и вскоре я высох. Накинув мою еще мокрую одежду для просушки на холст палатки, я надел свободную тунику и клетчатые штаны, и как всегда, затянул на поясе пряжку ремня с мечом в ножнах.

Вскоре я уже ехал через ворота замка. Над ними развевались шпалеры, окрашенные в белый и малиновый цвета ФитцОсборна, указывавшие, что он официально принял на себя командование замком взамен прежнего кастеляна Роже де Монтгомери.

Я оставил Найтфекса на попечение одного из замковых конюших и направился в дальний конец двора, где стоял Главный Зал. Слуги катили бочки со склада в кухню, другие, которым сегодня меньше повезло с работой, лопатами кидали конский навоз в большие корзины, над ними роились тучи золотистых мух. Из кузницы слышался равномерный стук железа по железу, на тренировочной площадке щиты трещали под деревянными дубинками, за забором ревели и фыркали волы.

— Лорд Гийом у себя в солярии, — сказал слуга у дверей внутренних палат, когда я назвал свое имя. — Он не привык ждать. Он звал вас полчаса назад и теперь, скажу вам, он в плохом настроении.

Я поблагодарил человека за его любезное предупреждение, потом он подвел меня к лестнице, где и оставил. Из приоткрытой двери солярия по полу тянулась длинная дорожка света. Я постучал и вошел.

Ставни были сняты, но в комнате все равно было душно. Толстые ковры покрывали половицы, а стены украшали богато вышитые гобелены со сценами, как мне показалось, свадебного пира. В длинном зале за длинным столом, уставленным всевозможными блюдами, сидел лорд; он широко раскинул руки, словно в знак приветствия, рядом с ним улыбалась его невеста в голубом платье. Вокруг них слуги разносили чаши с супами, блюда с дикой птицей и позолоченные винные кубки; жонглеры танцевали, а менестрель играл на арфе.

В дальнем конце комнаты, глядя в открытое окно и сцепив руки за спиной, стоял ФитцОсборн. К окну был придвинут круглый стол, а на нем стоял кувшин и кубок зеленого стекла, искусно украшенный золотой решеткой, наполовину полный, как мне показалось, вином. Он не пошевелился, даже услышав звук закрывающейся двери.

— Милорд, — сказал я. — Вы хотели меня видеть.

— Ты опоздал, — как всегда, он был краток.

— Я пришел, как только смог, — ответил я так же коротко.

Он не отвернулся от окна.